Уилла - Стивен Кинг

Она собиралась еще что-то сказать, но в этот момент мать наотмашь ударила ее по щеке, так что обнажились зубы, и из уголка рта потекла слюнка. Пару секунд Памми оторопело таращилась на мать, а потом завыла на высокой ноте, и это было еще хуже, чем ее пение во время игры в «классики».

— Не болтай глупости, Памела! — завопила Джорджия Андерсон и вцепилась девочке в предплечье с такой силой, что пальцы будто провалились.

— Это не глупости! — вступилась за нее Уилла. — Поезд сошел с рельсов и упал в овраг. Теперь я вспомнила, так же как и вы! Что, я не права? Не права? У вас это на лице написано! На вашем поганом лице!

В ответ Джорджия Андерсон не глядя показала ей средний палец, потому что другой рукой она в это время трясла, как грушу, несчастную Памми, которая на глазах у Дэвида ежесекундно меняла свое обличье: то обгорелый труп, то обыкновенный ребенок. Что тогда загорелось? Он вспомнил само падение, но не последовавший за этим пожар. Может, потому, что не хотел вспоминать?

— Не болтай, не болтай чего не надо! — продолжала орать Джорджия Андерсон.

— Мама, не надо! — ревела девочка.

Мать утащила ее куда-то в темноту, откуда та продолжала пронзительно голосить на высокой ноте.

Все какое-то время молчали, слушая ее визг, а потом Уилла повернулась к Дэвиду:

— Ну что? Достаточно?

— Да, — ответил он. — Пойдем.

— Не стой под дверью, Боб, не то получишь в лоб! — разрядил атмосферу Биггерс, чем привел Дадли в состояние истерики.

Уилла потащила Дэвида к выходу. В дверях по-прежнему стоял Фил со скрещенными на груди руками. Дэвид решил подойти к сидевшей в углу Хелен Палмер, которая монотонно раскачивалась взад-вперед. Она окинула его мутным, бессмысленным взглядом и едва слышно прошептала:

— У нас на ужин рыба.

— Насчет рыбы не знаю, — сказал он, — а что касается запаха, то тут вы правы. Заплесневелые крекеры. — Он обернулся и увидел, что на него с Уиллой устремлены десятки глаз из темноты, прорезанной слабыми лунными лучами, которые при большом желании можно было принять за флуоресцентные лампы. — Наверно, так всегда пахнет заброшенное жилье.

— Слушай, Яго, кончай бодягу, — подытожил Фил Палмер. — То, что ты впариваешь, здесь никому не нужно.

— Это я понял, — сказал Дэвид и вышел следом за Уиллой в ночь, где царила одна луна.

А им вдогонку, как скорбный шелест ветра, летело знакомое:

— Рыба на ужин… черт-те что.

Хотя за этот вечер он отмахал пешком девять миль, Дэвид чувствовал себя все таким же бодрым. Надо полагать, призракам неведома усталость, как им неведомы голод и жажда. Ночь успела поменять краски. Высоко в небе теперь стояла полная луна, начищенная, как серебряный доллар. Автостоянка перед самим баром «26» опустела, а на гравиевой еще стояли большие фуры; у одной из них полусонно работал мотор и горели дополнительные фары. Неоновая вывеска на козырьке оповещала:

В ВЫХОДНЫЕ ПОЮТ «КОЗОДОИ». ПРИХОДИ С ПОДРУЖКОЙ, ПРОПУСТИ КРУЖКУ.

— Это мне нравится, — сказала Уилла. — Ты приведешь меня сюда, Страшила Вольф? Я ведь твоя подружка?

— Ты моя подружка, и я тебя сюда приведу, — сказал Дэвид. — А сейчас что будем делать? Хонки-тонк уже того.

— Пошли, пошли.

— Закрыто же.

— Это как посмотреть. Ощущения и ожидания. Еще не забыл?

Нет, он не забыл. Он потянул на себя дверь, и она открылась. Внутри витали прежние запахи, но теперь к ним примешивался приятный сосновый аромат освежителя воздуха. Сцена опустела, и табуретки в баре уже стояли на стойке ножками вверх, но красно-бело-синие контуры Виндриверского ранчо под потолком продолжали все так же ярко светиться — то ли по прихоти владельцев, то ли по их с Уиллой желанию. Скорее, второе. Отраженная в зеркалах площадка для танцев, и без того огромная, сделалась просто необъятной. Навощенный паркет казался водной гладью, в глубине которой плавали перевернутые неоновые горы.

Уилла потянула носом.

— Пахнет пивом и духами, — объявила она. — Гремучая смесь. Мне нравится.

— Мне нравишься ты, — сказал Дэвид.

Она повернулась к нему.

— Тогда поцелуй меня, ковбой.

Он поцеловал ее у самой танцплощадки, и, судя по некоторым признакам, любовная развязка этого затянувшегося вечера выглядела в этот момент очень даже реальной. Более чем.

Она ответила на его поцелуй и, слегка отстранившись, спросила:

— Бросишь монетку в музыкальный автомат? Я хочу потанцевать.

Дэвид подошел к автомату, бросил в щель четвертак и запустил песню под номером D19. — «Растраченные дни и ночи» в исполнении Фредди Фендера.

На стоянке водитель-дальнобойщик, решивший соснуть часа четыре в машине, чтобы поутру продолжить путь в Сиэтл вместе с большой партией электроники, приподнял голову с подушки: музыка? Но потом решил, что это ему приснилось, и тут же снова провалился.

Они двигались в медленном танце по пустой площадке, то отражаясь, то не отражаясь в огромном зеркале во всю стену.

— Уилла…

— Шшш. Девочка еще не натанцевалась.

Дэвид зарылся носом в ее волосы и отдался музыкальной волне. Он подумал о том, что они останутся здесь насовсем. Иногда, Бог даст, люди даже смогут их увидеть. Может, «26» даже прославится как место с привидениями, хотя вряд ли; когда люди пьют, им как-то не до привидений, если, конечно, они не пьют в одиночку. После закрытия бармен и старшая официантка (та, что отвечает за распределение чаевых) временами будут испытывать неприятное чувство, будто за ними кто-то наблюдает. Временами они будут слышать музыку, притом что никто не приближался к автомату, или на короткий миг ловить в зеркале отражение танцующей пары. Обычно краешком глаза. Дэвид подумал о том, что, наверно, есть места и получше, но, в принципе, «26» тоже неплохо. Вон сколько людей допоздна. И музыка играет.

Он задавался вопросом, что станется с остальными, когда чугунное ядро вдребезги разобьет их иллюзию, а это случится очень скоро. Он подумал о том, как Фил Палмер будет пытаться прикрыть свою насмерть перепуганную, вопящую жену от падающих обломков, которые не могут причинить ей никакого вреда, потому что, строго говоря, ее там нет. Он подумал о маленькой Памми Андерсон, прижимающейся к своей заполошной мамаше. О тишайшем Раттнере, чьи слова «все хорошо» тонут в реве огромных желтых машин. О колченогом Биггерсе, который побежит вприпрыжку к выходу и, споткнувшись об обломки, упадет, а тем временем чугунное ядро и рычащие бульдозеры довершат свое разрушительное дело.

Ему хотелось думать, что еще до наступления конца света придет поезд, которого они все так ждали, что их совместный призыв в конце концов заставит его прийти, но верилось в это с трудом. У него даже появилась мысль, что такое потрясение может лишить их последних сил, и они просто угаснут, как свеча от сильного порыва ветра, но по большому счету в это он тоже не верил. Зато он ясно себе представлял, как после отъезда бульдозеров и доверху груженных самосвалов они все стоят под луной, глядя на ржавые рельсы, по которым давно никто не ездит, а ветер с гор воет в пустом пространстве и приминает сухую траву. Да, он без труда мысленно видел их, сбившихся в кучу под звездным небом в ожидании поезда.