Зомбосвят (СИ) - Арьков Сергей

Павел вспомнил слышанные рассказы о некроманте, и ему стало не по себе здесь, у самой границы отвоеванного людьми мира. Пусть вожак Цитадели и был уверен в том, что иных разумных монстров на свете не осталось, но ведь он мог и ошибаться.

— Я бы еще всю территорию за оградой заминировал, — вслух произнес Павел, который давно выработал привычку беседовать с самим собой.

Впрочем, не исключено, что там и были минные поля, просто он еще об этом не знал. Решил выяснить это при случае, чтобы случайно не забрести в смертельную ловушку.

Вдоволь нагулявшись, он вернулся в свою комнатушку, улегся на койку и задремал. Задремал неслабо, так что разбудил его уже вечером явившийся с работ сосед. Павел, давно выработавший привычку спать чутко, и пробуждаться от каждого шороха, сквозь сон услышал шаги в коридоре, открыл глаза и сел. В тот же миг дверь распахнулась, и в комнатушку вошел молодой мужчина, высокий и худой. На глаз ему было лет двадцать пять, или около того. Выглядел он изможденным, его лицо приобрело темный загар от долгого пребывания на солнце. Прикрыв за собой дверь, он обернулся, и только сейчас заметил в комнате еще одного человека.

— Привет, — произнес пришедший.

— Привет, — ответил Павел.

— А ты кто?

— Меня сюда подселили. Андрей сказал, что я пока тут буду жить.

— А, понятно, — мужчина кивнул головой, и тяжело опустился на свою койку. — Ну, значит, будем соседями. Я, кстати, Константин, но ты зови просто Костя.

— Павел.

Они пожали друг другу руки.

— Давно в Цитадели? — спросил Костя.

Павел рассказал, что уже несколько дней, только все это время он провел в лазарете, где старательно отходил от последствий употребления коварной тушенки.

— Да, бывает, — сочувственно покачал головой Костя. — С кормежкой надо поосторожнее. Не гляди, что там на банке выбито. На банке выбито одно, а в банку наложено другое. Я вот тоже так однажды горошком полакомился…. Провались он пропадом, этот горошек! Больше в рот его никогда не возьму. И, главное, ни запаха не было, и вкус, вроде, обычный, но несло меня с того горошка так, что до сих пор вспоминаю и вздрагиваю.

— Вот у меня та же история, — сдержанно улыбнувшись, поведал Павел. — Тушенка как тушенка, а я из-за нее чуть богу душу не отдал.

После чего оба замолчали, и какое-то время сидели в тишине. Первым вновь заговорил Павел.

— Слушай, — спросил он, — а как оно вообще здесь живется?

Костя поморщился.

— Да я сам тут всего месяц с копейками, — признался он. — Что могу сказать? Работать придется много. Очень много. Я вот, например, уже четыре недели раствор замешиваю. Вот, полюбуйся!

И он показал Павлу свои ладони, украшенные богатым ассортиментом разнообразных мозолей всех размеров, цветов и возрастов.

— Вручную замешиваешь? — удивился Павел. — А разве здесь нет мешалки?

— Да она, может, и есть, — тоскливо протянул Костя, — только куда ты штепсель воткнешь?

— Есть же генераторы. Я видел.

— Для генератора бензин нужен, а бензин нынче дорог. Кто побогаче, тот может себе и генератор и бензин позволить, а раствор приходится мешать руками. А его, гада, еще мешать и мешать. Там, с противоположной от ворот стороны, участок стены не достроен, вот его сейчас добивают в авральном темпе. И вот целый день только и знаешь, что замешиваешь и замешиваешь. Сейчас-то я немного привык, а в первые дни думал, что тут-то, у этого корыта, мне помереть и суждено.

— Андрей сказал, здесь можно хорошо устроиться, если не тупить, — заметил Павел. — Вот, например, в поисковую группу.

— Да, мне он то же самое говорил, — буркнул Костя. — Я уже пытался напроситься, сказал, что готов экзамен сдать, или испытание какое-нибудь пройти. Да и потом, я стреляю хорошо. Не снайпер, конечно, но чаще все же попадаю в цель, чем мажу. Разве этого мало? А мне в ответ — нам пока люди не требуются. Вот и все. А когда они потребуются, то одному богу ведомо. Поэтому продолжаю мешать раствор.

— Вот оно что, — тоскливо произнес Павел.

Он, конечно, догадывался, что никто не станет осыпать его высокими должностями и усиленными пайками, но все же рассчитывал, что после положенного трудового месяца его назначат куда-то, где существует хотя бы призрачная перспектива карьерного роста. Но если в поисковую группу не взяли даже Костю, который, по его словам, хорошо владел оружием, ему и подавно не на что рассчитывать.

— Да, так вот оно, — тяжело вздохнув, согласился Костя. — На словах-то они всякое обещают, а на деле все как всегда.

Приунывший Павел постарался взять себя в руки и взбодриться. Так или иначе, ему в любом случае повезло. Даже если ему уготована участь пролетария, это все равно намного лучше, чем его прежняя вольная жизнь. Не говоря уже о том, что он был обязан обитателям Цитадели жизнью.

— Может, все еще наладится? — произнес он с наигранным оптимизмом.

— Дай-то бог, — вздохнул Костя. — Ладно, погнали в столовку. Тебя на довольствие поставили?

— Не знаю.

— Ну, заодно и узнаем. Закинемся, а потом я тебе расскажу, как тут живется.

Павел покорно побрел за своим новым знакомым, а про себя подумал, что как бы тут ни жилось, ему выбирать не из чего. Цитадель теперь его дом, и с этим нужно смириться, даже если ему и не суждено выбиться в люди. По крайней мере, здесь можно жить, и жить среди себе подобных.

Глава 4

Три недели в Цитадели пролетели как один день. К своему огромному удивлению Павел так быстро освоился на новом месте, что ему стало казаться, будто он прожил в крепости года четыре, не меньше. Напрасно он полагал, что проведенные в одиночестве и страхе месяцы превратили его в хронического дикаря, который никогда больше не сумеет безболезненно влиться в человеческое общество. Стоило ему очутиться среди себе подобных, как все дикарство мгновенно улетучилось.

Работать его определили в паре с Костей. Теперь раствор мешали они вдвоем, и дело это оказалось очень непростым. Костя был прав — первые дни Павлу чудилось, что он неминуемо загнется от такой нечеловеческой пахоты. Под конец рабочего дня у него болело все тело. Буквально все. А ладони от непрерывного контакта с лопатой вначале покрылись пышной россыпью мозолей, а затем начали грубеть. Их нежная розовая кожа сменялась чем-то, напоминавшим фактурой наждачную бумагу.

Но самой кошмарной была только первая неделя. А затем Павел с удивлением понял, что тяжелый физический труд больше не кажется ему крестной мукой. Да, он сильно уставал за день, но и только. В конце концов, последний год с лишним он, считай, вообще не нагружал себя физически, а потому тяжелый труд с непривычки показался лютой пыткой. Но его организм быстро приспособился к новым реалиям бытия. Организм — да. А вот сам Павел — нет. При всем осознании важности выполняемого дела, Павел предпочел бы, чтобы этим важным делом занимался кто-нибудь другой. Он не хотел навечно задерживаться в чернорабочих. Решил, что честно отработает положенный месяц, а затем подойдет к Андрею и поговорит с ним на тему перевода на другую, более перспективную, должность.

Но этот первый месяц еще нужно было отработать. И дело это не обещалось быть легким.

Первые две недели они с Костей мешали раствор. Крепостная стена вокруг Цитадели продолжала достраиваться, и происходило это в авральном режиме. Работы торопились закончить до прихода холодов, а потому вкалывали с утра до ночи, с редкими перекурами, в ходе которых удавалось кое-как перевести дух. За две недели адской пахоты подняли на два метра участок стены и добили последнюю башню. Павел за этот срок успел познать все оттенки усталости и проникся лютой ненавистью к цементному раствору. Этот проклятый раствор, темно-серый, маслянистый, густой, снился ему по ночам в кошмарных снах. За эти два недели у Павла сломалось три лопаты, которыми он совершал перемешивание. Даже инструмент не выдерживал трудового накала.

Когда участок стены и башня были закончены, Павел наивно решил, что теперь работы станет меньше. Решил, и не угадал. Не успел он отойти от одного трудового подвига, как с головой угодил во второй. На следующий же день после завершения строительства они с Костей и еще тремя трудягами, выехали в сопровождении двух вооруженных гвардейцев на заготовку бревен для постройки еще одной дозорной вышки. Поскольку в Цитадели действовал режим жесткой экономии топлива, орудовать пришлось исключительно ручным инструментом, пилами и топорами.