Fortunatim - Дмитрий Разумов

Справедливости ради следует заметить, что короткая речь, произнесенная Танией Амарим, была довольно наивной по своему содержанию, чего, конечно, всегда можно ожидать от юной девы, но никак не от современной двадцатидвухлетней девушки. Сказано же было следующее:

«Клянусь, что выйду замуж, лишь за принца, что в мои покои въедет на белом скакуне! Иначе, пусть умру!»

Сэр Уильям не был столь сентиментален, как его дочь, и, конечно же, не воспринял её тираду всерьез. Прекрасно зная древнюю легенду своего рода о несчастной Саре, что первой принесла на этом мече священную клятву, он, как человек современный, посчитал всё это исключительно глупыми предрассудками и не придал словам дочери должного значения. А вот упрямая Тания Амарим, напротив, собиралась стоять насмерть.

Поразмыслив с минуту, Сэр Уильям без лишних разговоров схватил дочь за руку и поволок в подвал одной из трех башен замка, в котором они и проживали. Там он оставил смутьянку наедине со своими мыслями, потребовав, безапелляционным тоном, одуматься к утру.

Так как к обеду следующего дня к ним в дом был приглашен сам Арон Натансон, Сэр Уильям, невзирая на то, что старый еврей знал его дочь с пеленок, собирался устроить что–то вроде смотрин. Заперев свое чадо на ключ, он поспешил отдать распоряжения о всех необходимых приготовлениях дворецкому Фитипальду. В частности, ему было велено притащить в восточное крыло бочку какого–нибудь, не самого лучшего, виски из тех, что хранились в бочонках в погребе.

Данное задание стареющий Фитипальд выслушал с истинно английским спокойствием, ни один мускул не дернулся у него на лице, хотя даже не замечающему ничего дальше своего носа Сэру Уильяму было понятно, что в одиночку ему с этим не справиться. Опытный слуга, однако, с честью вышел и из этого положения. Взяв в передней большой черный зонт, он вышел прямо под хлыставший почем зря ливень в своей замечательной черной ливрее с идеально накрахмаленным воротничком. Какое чутье подсказало ему, что здесь и сейчас, и в такую мерзкую погоду, он встретит того, кто был ему нужен, нам неведомо. Удивительно, но, через каких–то пять минут стояния под непрекращающимся дождем, терпение Фитипальда было вознаграждено. Прямо из стены воды на него вышла фигура человека, который тщетно пытался прикрыться от небесных потоков, тонким свитером. Вид у бродяги был жалок. Он удивленно оглядывался по сторонам, явно не понимая, как его сюда занесло.

— Good evening, sir. Need you a job?[18] — сказал Фитипальд таким тоном, и так невозмутимо, будто делал это предложение каждый день и всегда под проливным дождем.

Митрохин, у которого знание английского языка заканчивалось на уровне пятого класса средней школы, к своему вящему удивлению, вопрос дворецкого разобрал, и так же четко ответил.

— Йес.

Фитипальд, которому молодой человек импонировал своей молчаливостью, просто указал ему на бочонок виски и коротко сказал.

— To living room.[19]

Взвалив себе ношу на спину, Митрохин медленно поплелся за дворецким. Бочонок был тяжел и в нем все время булькало. Опера то и дело мотало из стороны в сторону. Проходя мимо деревянной лестницы уходящей куда–то вниз, Принц Ниитубе, жизнь которого за последние полчаса претерпела ряд весьма значительных изменений, почувствовал резкую боль в спине.

— Ой, — застонал он, ставя бочку на пол.

— Are you all right, sir?[20]

— Всё райт, — махая на учтивость дворецкого рукой и присаживаясь на край бочки, ответил Митрохин, — всё райт.

В этот самый момент, прогнившая ступенька лестницы, на которую встал край бочки, с треском провалилась, увлекая за собой и саму ёмкость, и расположившегося на ней Митрохина.

— …, — только и успел выругаться опер, как со страшным шумом, сидя верхом на скачущем по ступеням бочонке, понесся вниз по лестнице, прямиком к весьма крепкой на вид деревянной двери.

ГЛАВА 5

НА БЕЛОЙ ЛОШАДИ

События, последовавшие далее, считаю уместным изложить со слов самой Тании Амарим, так как эксцентричная манера повествования Принца, на мой взгляд, несколько смазала целостность картины происходящего в те достославные дни. Итак, предоставим слово ей.

«…У нас с отцом произошла ужасная, просто отвратительная сцена. Он орал на меня, как на самую последнюю женщину в мире. Я же только и могла, что сидеть в кресле и плакать.

Это произошло в подвале большой башни и оттого, что я находилась практически в подземелье, мне становилось совсем дурно. Отец тогда принес с собой этот самый французский журнал, он любил читать по–французски, хотя и скрывал это — всё–таки истинный англичанин. Я прекрасно помню, как он тряс перед моим зареванным лицом этим «Ethnie», и показывал пальцем на фотографию, размещенную на развороте. «Вот этого?! Вот этого ты хочешь?!» А я даже и не смотрела туда, перед глазами был сплошной туман. Мне так не хотелось выходить замуж за дядю Арона, упокой Господи его душу, что любые слова, высказанные в эту минуту, воспринимались мной истинно вселенским злом. А отец, видя, как я не переставая глотаю слёзы, только все больше и больше выходил из себя. Подсев ко мне на край кресла, прямо с каким–то остервенением, он начал трясти меня за плечи и требовать немедленного успокоения.

Именно в этот момент на лестнице послышался страшный шум. Мне сначала показалось, что это какой–то взрыв или потолок обвалился. Отец, так же как и я, замер на месте. Того, как сильно он поражен в эту минуту, я и не подозревала. На наших глазах деревянная дверь раскололась надвое, а вековые петли, не выдержав, повыскакивали из стены. Прямо на нас с огромной скоростью неслась дубовая бочка. Она влетела в комнату крышкой вперед, и я хорошо разглядела выжженный на ней знак «White Horse»[21]. Верхом на бочке сидел какой–то взлохмаченный, с совершенно одичавшими от испуга глазами, парень. Таким манером, он проскакал почти до самой середины комнаты и… бочка развалилась.

Что это был за запах! Кажется, я опьянела в одну секунду. Ну, по крайней мере, мое настроение от случившегося резко улучшилось. Я начала хохотать, как умалишенная. А то, что отец постоянно переводил ошалевший взгляд с журнала, который он продолжал держать в руке, на влетевшего в комнату парня, окончательно ввергло меня в настоящую истерику, и я залилась совершенно нездоровым смехом.

Когда я наконец успокоилась, меня ждал еще один сюрприз. Папа, трясущимися руками, показал мне ту самую статью в «Ethnie», про Принца, с его фотографией. Тогда это всё, конечно, казалось не более чем совпадением. О том, что это есть воплощение моей вчерашней клятвы, я и не помышляла. Сейчас же понимаю — это была судьба…»

Была ли это судьба или нет, пусть решает читатель. Я изложил только факты — то, что нельзя назвать игрой фантазии. Знакомство Принца с Танией Амарим привело их под венец. Пережив истинное потрясение от появления Митрохина, Сэр Уильям Коудрей уверовал в провидение. То, что в момент их первой встречи, он держал в руках «Ethnie», а четвертью часа ранее там же прочёл статью о Принце Ниитубе, стало для него настоящим откровением. Журнал этот, кстати, он хранил до последних дней своей жизни, да и сейчас его можно отыскать в библиотеке замка. Увидев, что Тания Амарим оказывает внимание раненому во время опасных «скачек» Принцу, он дал отворот поворот Натансону, вытолкал взашей миловидного Мюррея и благословил дщерь на брак. Узнав, что Митрохин находится на территории Великобритании без каких–либо документов, выправил ему удостоверение личности. Вечерами, и это продолжалось до самой кончины Сэра Уильяма, они любили посидеть у камина за бокалом доброго виски и мирно поболтать о былом. Уж больно нравились старику полицейские истории зятя. Любому было понятно, что Коудрей полюбил Принца как сына.

Я не знаю, поверил ли Сэр Уильям рассказам Принца о чудесных перемещениях из Москвы в Буркина — Фасо, а оттуда прямиком в окрестности Данноттара[22], но одно мне известно точно: Сэр Уильям, упрямый и злой человек, действительно уверовал в неизменность пути каждого человека. После случившегося, он стал часто о чем–то задумываться и подолгу смотреть в небо. И, полагаю, что не ошибусь, если предположу, о чем именно грезил тогда стареющий рыцарь. Вероятно, о том самом пути, что ведет нас всех …fortunatim.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Поверьте, не так–то легко облекать правду в художественные формы. Что ни пиши, все одно выходит, неоднозначность выводов, да субъективные мнения. Однако, я продолжаю верить. Верить в то, что независимо, вымысел вся эта история или чистейшая правда, на свете найдется немало людей, которые не дадут злу разрушить наше, во многом странное и нелепое, существование. И даже если представить себе худшее и предположить, что местоположение Ниитубе и чудесных рукописей «мудрости всего мира», стало известно кому–либо из не очень–то благонадежных Homo Sapiens[23], то нынешнее положение мира четко говорит нам о том, что старый шаман умеет хранить свои секреты.