Утраченное наследие - Роберт Хайнлайн

Джоан страшно удивилась:

— А знаешь, мне это и в голову не пришло! Я еще не привыкла пользоваться ими.

— Есть еще что-нибудь в ящике?

— Ничего, только пачка бумаги для заметок. Секундочку: сейчас нарисую.

Минуты две она рисовала, высунув кончик языка; глаза ее перескакивали от бумаги к закрытому ящику и обратно.

— Тебе обязательно нужно смотреть в направлении ящика, чтобы увидеть, что внутри? — спросил Бен.

— Нет, но так лучше. У меня голова кружится, когда я вижу какую-то вещь, а смотрю не на нее.

Проверили содержимое ящика и как расположены в нем вещи: все совпало. Закончив проверку, доктор Коуберн молча уселся в кресло. Хаксли, задетый отсутствием реакции, не выдержал:

— Ну, Бен, что ты думаешь? Понравилось тебе?

— Ты и сам знаешь, что я думаю. Ты полностью доказал свою теорию; но я думаю о ее значении и о некоторых возможностях. Представь себе, каким это может оказаться благом для хирурга! Джоан, ты можешь видеть внутренности человеческого организма?

— Не знаю. Я еще не…

— Посмотри-ка на меня.

Она пристально посмотрела на Коуберна:

— Ой… ой, я вижу, как у тебя сердце бьется! Я вижу…

— Фил, ты можешь меня научить видеть, как она?

Хаксли потер рукой нос.

— Не знаю. Может быть…

Джоан наклонилась над шезлонгом, в котором лежал хирург.

— Не получается, Фил?

— Ни черта. Я все перепробовал, разве что молотком по черепу не стучал. Там, по-видимому, вообще нет мозгов, так что и гипнотизировать нечего.

— Не злись, лучше попробуй еще раз. Бен, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, только сна ни в одном глазу.

— Я выйду из комнаты. Может, это я тебя отвлекаю. Будь послушным мальчиком и засни — баю-бай!

Девушка вышла. Минут через пять Хаксли позвал ее:

— Иди сюда, малютка. Уснул. Она вернулась и взглянула на Коуберна, растянувшегося на шезлонге.

— Он готов к общению со мной? — спросила Джоан.

— Да. Приготовься и ты тоже. Она легла на кушетку.

— Ты знаешь, что мне нужно; постарайся установить связь с Беном, как только заснешь. Тебя нужно гипнотизировать, чтобы усыпить?

— Нет.

— Тем лучше — спи!

Неподвижная, совсем расслабленная, она лежала на кушетке.

— Ты под гипнозом, Джоан?

— Да, Фил.

— Можешь ли ты проникнуть в мозг Бена? Немного помолчав, она ответила:

— Да.

— Ну и что там?

— Ничего. Вроде как пустая комната, но уютная. Постой-ка — он приветствует меня.

— Что говорит?

— Приветствует без слов.

— Бен, ты меня слышишь?

— Ну конечно, Фил.

— Вы чувствуете друг друга?

— Да, безусловно.

— Слушайте меня внимательно, оба. Медленно проснитесь, не разрывая связи. Потом Джоан обучит Бена, как проникать взглядом в невидимое. Сможете?

— Да, Фил, сможем, — сказали они в один голос.

Глава 4

ОТПУСК

— Честное слово, мистер Хаксли, не могу понять, почему вы так упрямитесь. — Взгляд немного выпученных глаз ректора Западного университета покоился на второй пуговице жилетки Фила. — Вам были предоставлены все условия для глубокой и основательной исследовательской работы над серьезными проблемами. Вас специально не перегружали преподаванием, чтобы вы могли доказать свои бесспорные способности. Вы временно исполняли обязанности заведующего кафедрой в прошедшем семестре. Однако вместо того чтобы использовать эти прекрасные возможности, вы, по вашему собственному признанию, увлеклись ребяческой игрой в бабушкины сказки и дурацкие небылицы. Видит Бог, дружище, я вас не понимаю! Фил ответил, сдерживая раздражение:

— Но, доктор Бринкли, если позволите, я покажу вам…

Ректор поднял руку:

— Прошу вас, мистер Хаксли. Не будем повторять все сызнова. Да, кстати, я случайно узнал, что вы вмешиваетесь в работу медицинского факультета.

— Медицинского факультета! Ноги моей там не было вот уже несколько недель…

— Из совершенно достоверного источника мне стало известно, что под вашим влиянием доктор Коуберн делает операции, абсолютно игнорируя советы диагностов — между прочим, лучших диагностов на всем Западном побережье.

Хаксли постарался сохранить вежливо-равнодушный тон:

— Предположим на мгновение, что я и в самом деле оказал какое-то влияние на доктора Коуберна — я, впрочем, это отрицаю, — но можете ли вы привести хоть один пример, когда отказ доктора Коуберна следовать советам диагностов привел бы к неадекватному лечению больного?

— Дело не в этом. Дело в том, что я не могу позволить, чтобы мои сотрудники вмешивались в работу других факультетов. Вы, безусловно, не можете с этим не согласиться.

— Я не признаю, что я вмешивался в чью-то работу. Более того, я это отрицаю.

— Боюсь, придется мне самому принять решение. — Бринкли встал из-за стола и подошел к Хаксли. — Мистер Хаксли, вы разрешите мне называть вас Филипом? Люблю, чтобы мои подчиненные относились ко мне как к другу. Я дам вам такой же совет, какой дал бы своему сыну. Через денек-другой семестр кончается. Полагаю, что вам необходим отдых. У совета возникли некоторые сомнения; стоит ли возобновлять с вами контракт, если вы до сих пор не закончили докторантуру? Я взял на себя смелость заверить совет, что вы представите диссертацию в следующем академическом году. Я совершенно уверен, что вы в состоянии сделать это, если сосредоточите свои усилия на серьезной, конструктивной работе. Уходите в отпуск, а когда вернетесь, можете представить мне тезисы диссертации. Я не сомневаюсь, что в таком случае совет не станет возражать против возобновления с вами контакта.

— Я намерен обобщить в диссертации результаты моей нынешней исследовательской работы.

Бринкли поднял брови с выражением вежливого удивления:

— Вот как? Но об это не может быть и речи, мальчик мой, вы ведь знаете! Вам действительно необходимо отдохнуть. Итак, до свидания; на случай, если мы с вами не увидимся до окончания семестра, разрешите пожелать вам приятно провести отпуск.

Когда массивная дверь закрылась за ним, Хаксли забыл о своих претензиях на светские манеры и помчался по университетскому городку, не обращая внимания ни на преподавателей, ни на студентов. Он нашел Коуберна и Джоан на их любимой скамейке, где они сидели, глядя через Ямы Ла Бри на Уилширский бульвар.

Хаксли плюхнулся на скамейку рядом с ними. Мужчины молчали, но Джоан, не в силах сдержать нетерпение, спросила:

— Ну, Фил? Что сказал старый хрыч?

— Дайте-ка сигаретку. — Коуберн протянул ему пачку и выжидающе взглянул на друга. — Да, в общем, мало что сказал. Пригрозил уволить с работы и испортить мне научную репутацию, если я не подчинюсь и не буду плясать под его дудку. Разумеется, все это говорилось в самых любезных выражениях.