Утраченное наследие - Роберт Хайнлайн

— Конечно, не просто. Но мне пришлось собрать кучу данных, прежде чем удалось сформулировать рабочую гипотезу. Сейчас она у меня есть.

— Вот как?

— Ты мне ее подсказал, оперируя Вальдеса. У меня и раньше были подозрения, что люди с необычными и на первый взгляд невероятными способностями случайно раскрыли в себе потенциальные возможности, заложенные в каждом из нас. Скажи-ка, когда ты вскрыл череп Вальдеса, ты заметил внешне что-нибудь необычное?

— Нет. Если не считать раны, ничего особенного.

— Хорошо. Тем не менее, после того как ты удалил поврежденную часть мозга, Вальдес утратил способность к ясновидению. Ты вырезал кусочек мозга из той доли, функции которой неизвестны. Для современной психологии и физиологии многие участки головного мозга — белые пятна с точки зрения функций. Но ведь нелепо предполагать, что самый высокоразвитый и наиболее специализированный человеческий орган имеет доли, не несущие никаких функций. Гораздо логичнее предположить, что мы о них просто ничего не знаем. И все-таки у некоторых людей удаляют немалые доли мозга, и при этом никаких заметных нарушений умственной деятельности у них не происходит, если сохраняются участки, контролирующие нормальные физиологические функции.

В данном случае, с Вальдесом, мы обнаружили прямую связь между неисследованной долей мозга и необычной способностью, а именно ясновидением. Моя рабочая гипотеза как раз отсюда и исходит: потенциально у всех нормальных людей имеются все (или почти все) необычные способности — телепатия, ясновидение, особый математический дар, умение управлять своим телом и его функциями и так далее. И центры, контролирующие эти потенциальные способности, размещаются в неисследованных участках мозга.

Коуберн поджал губы.

— М-м-м… ну, не знаю. Если у нас у всех такие чудесные способности, почему тогда мы не может их использовать?

— Я пока ничего не утверждаю. Это же рабочая гипотеза! Но я приведу аналогию. Эти способности не похожи на зрение, слух и осязание, которыми мы бессознательно пользуемся с рождения. Они скорее похожи на способность к речи; в нашем мозгу с рождения есть особые центры речи, но эту способность нужно развивать. Как ты думаешь, если ребенка будут воспитывать глухонемые, научится он разговаривать? Да ни в жизнь! Он тоже будет казаться глухонемым.

— Сдаюсь, — признался Коуберн. — Ты выдвинул гипотезу и достаточно убедительно обосновал ее. Но как ее проверить? Не вижу, за что тут можно уцепиться. Очень интересная догадка, но без рабочей методики она так и останется догадкой.

Хаксли перевернулся на спину и с несчастным видом посмотрел сквозь ветви деревьев на небо.

— В том-то вся и загвоздка. Я потерял свой самый лучший образец необычной способности… Теперь не знаю, с чего начать.

— Но, Фил, — возразила Джоан, — тебе ведь нужны нормальные люди. Это у них ты должен выявить особые таланты. Я думаю, это просто замечательно! Когда мы начинаем?

— Что начинаем?

— Да опыты со мной, конечно же! Возьми хотя бы способность к молниеносным подсчетам. Если ты поможешь мне развить ее, я буду считать тебя волшебником. На первом курсе я завалила алгебру. А таблицу умножения не знаю до сих пор!

Глава 3

КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК САМ СЕБЕ ГЕНИЙ

— Ну что, начнем? — спросил Фил.

— Нет, подожди, — возразила Джоан. — Давай сначала спокойно выпьем кофе. Пусть обед уляжется! Мы уже две недели не видели Бена. Я хочу послушать о том, что он делал в Сан-Франциско.

— Спасибо, душенька, — отозвался хирург, — но лучше уж я послушаю о Безумном Ученом и его Трильби.

— Да какая там Трильби! — запротестовал Хаксли, — Она попросту самонадеянная нахалка. И все-таки кое-что мы можем показать тебе, док.

— Правда? Интересно! Что же?

— Ну, ты помнишь, в первые два месяца особых сдвигов не наблюдалось. Но мы не сдавались. У Джоан проявилась некоторая способность к телепатии, только она оказалась непостоянной. Что же до математики, таблицу умножения она выучила, зато с треском провалилась на молниеносных подсчетах.

Джоан вскочила, прошла между врачами и камином и направилась в свою крохотную встроенную кухоньку.

— Я помою посуду и поставлю в сушилку, а то муравьи наползут. Говорите погромче, чтобы мне тоже было слышно.

— Так что же Джоан умеет теперь делать, Фил?

— Не скажу. Подожди — сам увидишь. Джоан! Где карточный столик?

— За кушеткой. И не ори так, я тебя прекрасно слышу с тех пор, как обзавелась слуховой трубочкой для бабушек-щеголих.

— Ладно, детка, нашел. Карты на месте?

— Да. Я сейчас приду.

Она вернулась в комнату, на ходу сняла веселенький цветастый передник, забралась на кушетку и уселась, обхватив колени руками.

— Великий комик, Голливудский вампир готов! Все видит, все знает, а говорит еще больше. Предсказываем будущее, дерем зубы, культурно развлекаем всю семью!

— Перестань паясничать. Начнем с простой телепатии. Сосредоточься, пожалуйста. А ты, Бен, сними карты. Коуберн снял.

— А теперь что?

— Сдавай их по одной — так, чтобы мы с тобой видели, а Джоан нет. Называй, малышка.

Бен начал медленно сдавать. Джоан монотонно заговорила:

— Семерка бубновая; червовый валет; червовый туз; тройка пик; десятка бубновая; шестерка трефовая; десятка пиковая; восьмерка трефовая…

— Бен, я впервые в жизни вижу тебя удивленным.

— Так ведь она назвала всю колоду без единой ошибки! Даже у дедушки Стоунбендера не получилось бы лучше!

— Высокая оценка, дружище. Давай попробуем по-другому. Я отвернусь и не буду смотреть на карты. Не знаю, что получится: мы всегда работали с ней вдвоем. Теперь попробуй ты.

Через несколько минут Коуберн положил последнюю карту.

— Здорово! Ни одной ошибки. Джоан встала и подошла к столу.

— А почему в этой колоде две червовые десятки? — Она вытащила из колоды карту. — Ага! Ты думал, седьмая карта — червовая десятка, а это бубновая десятка. Видишь?

— Верно, — согласился Бен. — Извини, что я сбил тебя с толку. Здесь довольно темно.

— Джоан больше озабочена художественным эффектом освещения, чем собственным зрением, — объяснил Фил. — Я рад, что так случилось; это доказывает, что она применяла телепатию, а не ясновидение. Теперь попробуем немножко математику. Опустим элементарное, вроде кубических корней, сложения и логарифмов гиперболических функций. Можешь поверить мне на слово: все это для нее семечки. Позже, если захочешь, проверишь сам. Мы продемонстрируем тебе кое-что получше. Тут тебе и скоростное чтение, и абсолютная память, и работа с немыслимым количеством перестановок и сочетаний, и математический поиск выбора. Ты пасьянс умеешь раскладывать, Бен?