Сафир (СИ) - Голованчук Василий

— Хочешь скажу, почему Сталина?

— Да у вас, у землян в принципе странные фамилии.

— Мой предок был особенный человек, он был одним из тех, кто сумел остановить нациста, развязавшего мировую войну на Земле. Помешанного на чистоте нации. Но, по сути, того еще преступника, типа братца твоего.

— Не соглашусь. — Крок был изрядно пьян и уже медленно моргал. — У брата моего в пещере вообще мутант живет, и он на него не нарадуется.

— О как…

— Могла бы меня и так спросить, без этой своей «сыворотки правды». — Крок ткнул пальцем на бутылку столичной.

— А я приятное с полезным сочетаю.

— Все-таки странно, что агент самолично пришла меня допросить. — причитал пьяный Крок.

— А кого ж ты хотел увидеть?

— Я ждал бесогонов. Думал они начнут расследование и допросы.

— Эти ваши бесогоны — сборище лошар, трясущихся от одного вида бесовской косы. А если еще бес в парящей кольчуге будет, думаю, там все ваши защитнички сознание потеряют и обделаются синхронно. А чтобы с тобой встретиться, Торин, думаю, они бы несколько суточных циклов разрабатывали спецоперацию. И в последний момент бы отменили вообще… А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что очкливо им что-то!

Сталина пожала плечами и надула щеки, а после достала курильную трубку из кармана валяющегося на белоснежном парящем диване пиджака.

— Вот это, между прочим, вообще историческая вещь. Табак уже как тысяч десять лет запрещен, но у меня немного есть. Там еще кое-чего замешано, из того, чего у вас на планете не будет вообще никогда из-за отсутствия солнечного света.

Нина забила трубку, села на колени к Кроку, затянулась, наклонилась к нему:

— Вдыхай ртом.

Практически прикасаясь друг к другу губами, они обменялись дымом. Спустя мгновение их пьяные физиономии растянулись в обкуренных улыбках. Сталина взяла его левой рукой за подбородок и качаясь подтянула лицо к своему лицу.

— Ох, завалила бы я тебя, жеребец, да толку. Вы же помешаны на верности… Дикий народ. — Она, закатив глаза самодовольно вздохнула, встала и поправила юбку.

Крок всеми силами боролся со сном.

— Вам к моему брату, он такой же и абсолютно свободен.

— Жизнь — очень интересная штука, Крок. Кто знает, кто знает. — Она залпом выпила еще одну рюмку и зажмурилась. — Ой-й… Так, уважаемый Крок Торин, что мы имеем. Машина принесла тебя к Гроку сама, точного места не знаешь, у него дом в пещере, и мутант-слуга, и еще ему нужен пилот сафхантера для сделки с землянами. Хорошо. Отдыхай, дорогой, эта «сыворотка правды», как ты говоришь, заставляет страдать на утро. А с завтрашнего дня ты — агент под прикрытием. Дети и жена у тещи, утром прилетят.

— Что?

— Утро вечера мудренее, говорю. — Сталина ходила по комнате и собирала разбросанные в пьяном угаре вещи по залу. Проходя мимо Крока она наклонилась и поцеловала его прямо в лоб, оставив смачный отпечаток своей красной помады.

— Я перестаю тебя понимать. — Кроку беседа начала казаться хмельным бредом. Пьяный обдолбанный сафирианин страшно хотел спать и чувствовать пульс бьющего сердца любимой, которой впервые и так непривычно не было рядом дома за долгие годы.

— Мара, любимая… — в забвенной улыбке пробормотал Крок.

— Земляне так обычно о бывших говорят, когда прибухивают. — Нина задумалась. — Напишу-ка своему, пока пьяная. — со смехом добавила она.

Шатаясь и отираясь о стены, она вышла на улицу, и спустя мгновение с грохотом мощный спортивный гравитон пролетел мимо окна. Оставив легкий плазменный голубой свет от турбин, толкающих летающий спорткар.

УЙТИ ПО-РУССКИ

На Сафире нет таких понятий как утро или вечер, день или ночь. Там абсолютно всегда темное время суток. Иногда становилось немного светлее, если рядом была туманность или огромная звезда, лучи которой добирались до планеты. Порой было и темнее, когда Сафир удалялся от всех космических тел, издающих свет.

Время на планете изначально отсчитывалось исключительно при помощи атомных часов, которые были подогнаны под земное время. Но расстояние сделало свое дело, и погрешности вращения Земли на десятки лет сдвинули временной рубеж между столицей космического человеческого мира и Сафиром.

Со временем автономное правительство Сафира приняло решение поделить время на планете на свой собственный лад. Никаких дней не стало в принципе. Секунды остались секундами, отталкиваясь от атомного хронографа. Но сутки заменились на сектора и циклы. Сектор делился на сто сафирских минут в которых по сто секунд. Система стала простейшей. В цикле десять секторов. В декаде сто циклов. В Сафирском году десять декад. Четко, ровно и просто.

Десятимиллиардный мир сафириан жил своим временем. Без четкой привязанности к времени суток каждый строил личное время на свое усмотрение. Работа и жизнь на планете по сути кипела безостановочно, круглые сутки, если по-земному. Добыча сафита двигалась в четыре смены без остановки, все остальное на планете работало так же в постоянном режиме.

Сафир — рай для перфекциониста. Порядок, порядок и только порядок. Ни смен сезонов, ни часовых поясов, ни времени суток — сплошная стабильность…

Крок открыл глаза сидя на в кресле, и пуская из открытого рта слюни себе на плечо. Почавкав пару раз, он встал и тут же схватился за свою лысую голову. Протер свои растерянные большие глаза, напротив сидела Мара с детьми:

— Милый, они тебя пытали?

— Неистово… — прошептал Крок. — Родная, скажи, что сегодня выходной… Меня мутит.

— Я звоню Зор Хору и предупрежу, что ты берешь отгул.

— Спасибо.

Крок впервые за свои тридцать лет жизни испытал настоящее похмелье с легким чувством стыда — в лучших традициях, как говорится.

Несчастный Торин прошел на кухню за стаканом воды и снова залип в ступоре.

— Из чего ты сделана?

Нина Сталина стояла и начищала свой блестящий черный Наган ярко-красной тряпкой.

— Что это у вас, бластер?

— Это револьвер. Наган называется, пули на порохе. Безотказная штука, только так шпигует преступников свинцом.

— Мы же давно отказались от опасных материалов.

— Несчастные вы люди. Честно, из всех личных дел преступников во всех восьми колониях и на Земле я симпатизирую только Гроку. Да и не только преступников. Твой братец не боится жить. А вы боитесь, вот и существуете как слизняки немощные.

— Мы живем так, чтобы завтра было лучше.

— Чтобы завтра было лучше, нужно быть уже сегодня недееспособным и безоружным. — ухмыльнулась землянка.

— Точно я с Гроком родственник, а не вы? Вот он бы ответил точно так же. — Крок сел за стол и облокотился лицом на ладони. — Застрелите меня из своего нагана, это невыносимо.

— Невыносимо жить в ночи круглые сутки, я здесь седьмой атомный год и уже в безвылазной депрессии. Вот ты сейчас можешь выпить немного водки, и тебе снова станет хорошо, вот такой вот парадокс. А вот если к темноте на улице сейчас и свет в твоей кухне выключить, то мне ни на грамм не полегчает.

Грок тупо вылупился на нее своими огромными глазами с полопавшимися красными капиллярами.

— Ну, наливай.

— Ваше здоровье. — ответила Сталина, и они опрокинули в себя по рюмке синхронно скорчившись друг на друга.

На кухню забежала Мара:

— Грок в гостиной… Что мне делать?

Доброжелательное лицо Сталиной мигом превратилось в расчетливый волчий взор перед атакой.

— Дайте ему посюсюкаться с племянниками. А вы, Крок, выходите на контакт.

— Стоп-стоп-стоп! Избавьте! — вырвалось у Крока, — Он здесь, он вам нужен, вот и берите его с потрохами! Я не желаю участвовать в этих ваших темных делишках. Еще и детей впутать моих собрались. Мне кажется, кто-то путает берега. Тем более вчера вы обещали, что я вам нужен для выхода на брата.

— Обещать не значит жениться. — нагло оборвала его Сталина. — Вышел и начал тереть с ним за будущие дела, мне нужен его заказчик.