КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ - Кадзуо Исигуро

— Скоро мы уже будем в открытом море, не правда ли, сэр?

Надеюсь, мне удалось в тот вечер скрыть от полковника свое раздражение. Садясь в такси на Саут-Одли-стрит и прощаясь со мной, он, несомненно, пребывал в прекрасном расположении духа. И лишь через год после той встречи, узнав о его смерти, я почувствовал себя немного виноватым в том, что не был с ним более сердечен тогда, в «Дорчестере». В конце концов, некогда он оказал мне добрую услугу и, судя по всему, что я о нем знал, был очень порядочным человеком. Но полагаю, из-за той роли, которую он сыграл в моей судьбе, из-за того, что был так тесно связан с роковыми событиями моей жизни, в памяти у меня он навсегда останется фигурой противоречивой, двойственной.

Года три, а то и четыре после происшествия в отеле «Уолдорф» мы с Сарой Хеммингз почти не сталкивались. Помню, что лишь однажды заметил ее на коктейле в доме на Мейфер[4]. Народу там было полно, но я мало кого знал и решил уйти пораньше. Пробираясь к выходу, я увидел Сару Хеммингз — она разговаривала с человеком, стоявшим прямо у меня на пути. Первым моим побуждением было обойти их, но тогда я был весьма известен в связи с успешным раскрытием убийства Роджера Паркера, и мне пришло в голову проверить, посмеет ли теперь мисс Хеммингз вести себя со мной так же надменно, как тогда, в отеле «Уолдорф». Поэтому я продолжил свой путь так, чтобы оказаться непосредственно перед ней. Проходя мимо, я заметил, как ее взгляд остановился на моем лице и в нем появилось напряжение: она мучительно старалась вспомнить, кто я такой. Потом я увидел, что она меня узнала, но, не улыбнувшись и не кивнув, снова перевела взгляд на своего собеседника.

Я не придал этому эпизоду особого значения, поскольку был очень занят сразу несколькими сложными делами. И хотя это произошло не менее чем за год до того, как мое имя приобрело ту известность, какую оно имеет теперь, я уже тогда начал осознавать меру ответственности, падающую на любого сколько-нибудь успешного детектива. Разумеется, я всегда понимал, что искоренение зла в его самых изощренных проявлениях, зла, зачастую почти ускользающего от возмездия, — дело чрезвычайно важное и очень серьезное. Но только после расследования убийства Роджера Паркера мне стало по-настоящему ясно, как много значит для людей — причем не только для тех, кто имеет к делу непосредственное отношение, а для большинства людей вообще — возможность избавить общество от наступающего на него порока. И тогда мной еще больше овладела решимость не тратить времени и сил на ложные приоритеты лондонской жизни.

Вероятно, именно тогда я стал понимать, почему мои родители смогли занять то положение, которое они занимали. В любом случае люди, подобные Саре Хеммингз, в то время мало меня занимали, и, вполне вероятно, я забыл бы о ее существовании, если бы однажды не встретился в Кенсингтон-Гарденз с Джозефом Тернером.

В то время я расследовал одно дело в Норфолке и вернулся на несколько дней в Лондон, чтобы спокойно подумать над своими многочисленными записями. Однажды серым пасмурным утром, бродя по аллеям Кенсингтон-Гарденз и обдумывая кое-какие странные подробности исчезновения жертвы, я заметил, как некий человек издали машет мне рукой, и сразу же узнал Тернера — с ним я был шапочно знаком по каким-то светским раутам. Он поспешил мне навстречу и, поинтересовавшись, почему меня в последнее время совсем не видно, пригласил на ужин, который они с другом давали в тот вечер в ресторане. На мой вежливый отказ под предлогом, что новое дело поглощает все мое время и внимание, он ответил:

— Жаль. Там должна быть Сара Хеммингз, а она мечтает с вами поболтать.

— Мисс Хеммингз?

— Да, вы ведь помните ее? Она-то вас точно помнит, говорила, будто вы познакомились несколько лет назад, и сокрушалась по поводу того, что вас так трудно теперь встретить.

Подавив желание сделать саркастическое замечание в этой связи, я просто ответил:

— Ну что ж, передайте ей мои самые добрые пожелания.

После этого я поспешно распрощался с Тернером, но, признаюсь, вернувшись к письменному столу, был несколько рассеян: рассказ о том, что мисс Хеммингз ищет встречи со мной, меня удивил. В конце концов я решил, что Тернер что-то напутал или, во всяком случае, сильно преувеличил, желая завлечь меня на свой ужин. Но в течение последовавших за нашей встречей месяцев мне не раз передавали, будто Сара Хеммингз выражала сожаление по поводу того, что, несмотря на нашу с ней давнюю дружбу, я стал для нее почти недосягаем. Более того, из разных источников до меня доходили слухи, будто она грозит «выкурить меня из норы». И, наконец, на прошлой неделе, когда я расследовал дело Стадли Грейнджа в местечке Шэктон, в Оксфордшире, мисс Хеммингз объявилась собственной персоной с явным намерением привести угрозу в исполнение.

Из нижней части усадьбы, в огороженном каменной стеной саду с прудом, где было найдено тело Чарлза Эмери, я спустился по четырем каменным ступенькам на прямоугольную лужайку и оказался в месте, настолько надежно защищенном от солнца, что даже в ясное утро тут все тонуло в густой тени. Стены были сплошь увиты плющом, и создавалось странное впечатление, будто находишься в тюремной камере без потолка.

Пруд был довольно большим. Хотя от многих я слышал, что в нем есть золотые рыбки, я не видел здесь никаких признаков жизни, да и вообще трудно было представить, что в заросшей ряской воде кто-то способен выжить, — это было вполне подходящее место для обнаружения трупа. Пруд обрамляла кладка из утопленных в жидкой глинистой почве квадратных глыб, покрытых мхом. Минут двадцать, припав грудью к одной из глыб, выступавших над водой, я рассматривал ее через лупу, когда почувствовал: за мной наблюдают. Поначалу я подумал, что снова кто-то из членов семьи пришел докучать вопросами. Поскольку я и раньше настойчиво просил не отвлекать меня во время работы, то теперь решил, даже рискуя показаться грубым, притвориться, что ничего не замечаю.

Но через некоторое время услышал чьи-то шаги на дорожке неподалеку от входа в сад. К тому времени стороннему наблюдателю могло показаться противоестественным, что я так долго лежу на животе, к тому же я успел усвоить всю информацию, какую только мог получить, оставаясь в подобной позе. Более того, я не забыл, что лежу примерно на том самом месте, где было совершено убийство, и что убийца все еще на свободе. Холодок пробежал по моей спине. Я встал, отряхнул одежду и повернулся к нарушителю моего спокойствия.

Я был, разумеется, весьма удивлен, заметив Сару Хеммингз, но, уверен, ничем не выдал этого, напротив, изобразил досаду, которую она наверняка уловила, потому что первыми ее словами стали:

— О! У меня и в мыслях не было шпионить за вами! Но слишком уж соблазнительно понаблюдать за великим человеком в процессе работы.

Я пристально всматривался в ее лицо, но не заметил никаких признаков сарказма. Тем не менее, придав голосу холодность, ответил:

— Мисс Хеммингз, в высшей степени неожиданно видеть вас здесь.

— Мне сказали, вы тут. Я приехала на несколько дней погостить у подруги в Пемли — это недалеко отсюда.

Она помолчала, без сомнения, ожидая ответа. Я молчал, однако она, не выказав никаких признаков смущения, направилась ко мне.

— Мы с Эмери добрые друзья, вы не знали? — продолжила она. — Как ужасно — это убийство.

— Да, ужасно.

— Ах, значит, вы верите, что это было убийство? Я так и знала. У вас уже есть какие-то версии, мистер Бэнкс? Я пожал плечами:

— Кое-какие идеи имеются.

— Жаль, Эмери не догадались обратиться к вам за помощью еще в апреле, сразу же, когда это случилось, а позвали Келвина Хендерсона расследовать такое дело! Чего они могли ожидать? Его давно пора выбросить на свалку. Да, в такой глуши люди безнадежно отстают от жизни. В Лондоне, разумеется, любой рассказал бы им о вас.

Ее последнее замечание, признаюсь, меня немного заинтриговало, поэтому после некоторого колебания я не удержался от вопроса:

— Простите, что именно им могли рассказать обо мне?

— Ну как же, что вы самый блестящий исследовательский ум в Англии, разумеется. Да мы все говорили им это еще прошлой весной, но Эмери… им понадобилось столько времени, чтобы решиться! Конечно, лучше поздно, чем никогда, но, наверное, теперь многие улики утрачены безвозвратно.

— Порой в том, что занимаешься делом по прошествии некоторого времени, есть преимущества.

— Неужели? Как интересно! А я-то всегда считала, что важно прибыть на место преступления как можно скорее, чтобы не остыл след.

— Напротив, никогда не поздно пойти по следу.

— Не находите ли вы, что это преступление подавило здесь дух людей, причем не только домашних? Весь Шэктон словно стал загнивать. А ведь когда-то это был оживленный торговый городок и такое веселое место! Вы только взгляните на них теперь — они же почти не смотрят друг другу в глаза. Из-за этого дела все тут погрузились в пучину подозрительности. Уверяю вас, мистер Бэнкс, если вы сможете раскрыть это преступление, они будут помнить вас всю жизнь.