Ты только попроси - Меган Максвелл

— Сеньорита Флорес, я жду вас. Спускайтесь.

Робко пробормотав: «Иду», вешаю трубку домофона. Затем беру сумочку, целую Курро и говорю ему: «До скорого». Выйдя через две минуты из подъезда, я вижу, что он стоит, опершись на роскошный БМВ гранатового цвета. В темном костюме он выглядит еще шикарней. Увидев меня, Циммерман подходит и целомудренно целует в щеку.

— Вы прекрасно выглядите, — замечает он.

У меня два варианта: улыбнуться и поблагодарить его или промолчать. Выбираю второй. Я так нервничаю и так смущена, что если я что-то скажу, то кто его знает, что у меня слетит с языка.

Он открывает передо мной заднюю дверь машины, и я с удивлением вижу, что у нас есть шофер.

О, какая роскошь!

Я здороваюсь. Он тоже меня приветствует.

— Томас, у нас зарезервирован столик в ресторане «Moroccio», — говорит Циммерман, садясь в машину.

Затем он нажимает на кнопку, и между шофером и нами поднимается затемненное стекло.

Он смотрит на меня, а я не знаю, что сказать. У меня потеют руки, и, кажется, сердце сейчас выскочит из груди.

— Вы в порядке?

— Да.

— Тогда почему вы такая молчаливая?

Гляжу на него и пожимаю плечами, не зная, что ответить.

— У меня никогда не было подобного свидания, сеньор Циммерман, — решаюсь произнести. — Обычно, когда я иду с мужчиной на свидание, я…

Не позволив закончить фразу, он смотрит на меня пронзительными голубыми глазами.

— И со многими мужчинами вы ходите ужинать?

Меня удивляет его вопрос. Неужели этот тип считает себя единственной мужской особью на земле? Я глубоко вдыхаю, чтобы не выйти из себя.

— Всегда, когда мне хочется, — поясняю.

Гордо вздергиваю подбородок и, когда думаю, что не произнесу больше ни слова, выпаливаю:

— Единственное, что мне непонятно — это что я делаю здесь, в вашей машине, и зачем согласилась с вами ужинать.

Он не отвечает. Только смотрит на меня… смотрит… смотрит и доводит меня до истерики своим взглядом.

— Вы скажете что-нибудь или предпочтете смотреть на меня до конца поездки?

— На вас очень приятно смотреть, сеньорита Флорес.

Я ругаюсь и фыркаю. Во что я ввязалась? Но поскольку не могу промолчать, спрашиваю его:

— К чему этот ужин?

— Мне нравится ваша компания.

— А к чему тогда этот вопросик: хожу ли я обедать со многими мужчинами?

— Простое любопытство.

— Любопытство? — повторяю я, почесывая шею. — Может быть, такой мужчина, как вы, ведет монашеский образ жизни?

— Нет, сеньорита.

— Рада слышать, потому что я тоже не веду.

— Не чешите шею, сеньорита Флорес, — шепчет он мне, улыбаясь. — Пятна…

Устав от формализма, а еще больше от сказанного, я восстаю. К черту все!

— Пожалуйста… Называйте меня Джудит или Джуд. Оставим формальности для офиса. Конечно, вы мой начальник, и я обязана проявлять к вам уважение, но мне неловко ужинать с тем, кто постоянно называет меня по фамилии.

Он соглашается. Кажется, ему понравились мои слова. С его губ слетает улыбка, и он придвигается ко мне.

— Мне очень нравится, когда вы называете меня Эриком, — шепчет он. — Мне неловко и очень неприятно ужинать с женщиной, которая обращается ко мне по фамилии.

Еще раз вздохнув, я соглашаюсь и протягиваю руку.

— Согласна, Эрик, рада с тобой познакомиться.

Он берет меня за руку и, к моему изумлению, целует ее.

— Взаимно, Джуд, — добавляет он приторно сладким голосом.

Машина останавливается, и Томас открывает нам дверь. Сеньор Циммерман… ой, Эрик выходит и подает мне руку. Шофер садится в БМВ и уезжает. Эрик обнимает меня за талию, а я читаю вывеску: «Mоroccio».

Стоит войти в этот великолепный сияющий ресторан, и у меня поднимается настроение. Я всегда хотела здесь побывать. К тому же я такая голодная: я почти не ела во время обеда, и теперь у меня зверский аппетит. Я рассматриваю столики и в особенности блюда, которые подают официанты. Мама мия, как это все великолепно выглядит! Заметив моего спутника, метрдотель улыбается и идет нам навстречу.

— Следуйте за мной, — говорит он, поприветствовав нас.

Эрик берет меня за руку, и я повинуюсь. Вижу, как несколько женщин смотрят на него, отчего меня распирает гордость, что именно я иду с ним под руку. Пройдя через зал, где все ужинают, мы подходим к помещению, отделенному золотыми атласными шторами. И, когда метрдотель открывает один из занавесов, приглашая нас войти, не могу сдержать удивление.

Это шикарная, освещаемая свечами комната. Сбоку стоит удобное кресло, а в центре — круглый, красиво сервированный столик на двоих. Эрик улыбается, заметив мое удивление, и я вижу, как он взглядом дает понять метрдотелю, чтобы тот уходил. Он приближается ко мне, галантно отодвигает стул, приглашая сесть.

— Тебе нравится?

— Да…

Пока я устраиваюсь на стуле, он обходит стол и садится напротив меня.

— Ты никогда здесь не ужинала?

— Я тысячу раз проходила мимо дверей этого ресторана, но никогда не входила. По одному только внешнему виду понятно, что здешние цены недоступны для таких, как я, с месячной зарплатой в тысячу евро.

Эрик морщит нос и протягивает свою руку к моей. Берет ее и начинает рисовать кружочки у меня на запястье.

— Для тебя будут недоступными немногие вещи, — говорит он вполголоса.

Это меня смешит.

— Больше, чем ты думаешь.

— Сомневаюсь, малышка. Уверен, что ты сама себя ограничиваешь.

Меня пленит его хриплый голос, то, как он называет меня малышкой. По всему телу пробежала дрожь. Мой шеф, сеньор Циммерман, очаровывает меня каждую секунду.

Он нажимает на зеленую кнопку на торце стола, и через несколько секунд появляется официант с бутылкой вина. Пока он ему наливает, я читаю на этикетке: «Flor de Pingus. Rivera del Duero». О боже, а если я не люблю вино, а хочу холодную кока-колу? Эрик берет бокал, взбалтывает содержимое, вдыхает аромат и делает маленький глоток.

— Великолепное.

Официант снова ему наливает, обходит стол и наливает мне. Я чешусь. Вскоре он уходит, оставив нас наедине.

— Джуд, попробуй вино. Оно фантастическое.

Беру бокал, скорчив соответствующую мину. Но когда я подношу его ко рту, он кладет свою руку на мою.

— Что случилось?

— Ничего.

Циммерман наклоняет голову.

— Джуд, я мало тебя знаю, но вижу, что у тебя на шее появились пятна, — выпаливает он, к моему удивлению. — Ты сама мне однажды призналась, что это значит. В чем дело?

Не могу сдержать улыбку. Ох уж этот Циммерман, ничего от него не ускользнет.

— Я должна говорить правду?