Птичка на тонкой ветке - Феликс Эльдемуров

- Да ты пей, пей, - поторопил его Тинч. - Одно желание!

На это сэр Бертран мотнул головою, прифыркнул как боевой конь и сделал глоток из злосчастной фляги...

- Быр! Крепота, однако! - сказал он. - Помню, как однажды, это было после сражения при Арсуре, мы с сэром Ульрихом...

Шум прошёл по ночному лесу. Ветра не было, только шум и шелест сухих прошлогодних листьев. И шелест этот неотвратимо приближался...

Она приближалась к нашему костру, отгибая ветви и раздвигая кустарник, неотвратимая и гордая, закинув за плечи россыпи иссиня-чёрных, искрящихся отсветами костра волос. Глаза её, синие, сверкающие как небо... и т.д.

Её копыта мягко, мягко, очень мягко ступали по опавшей листве.

И здесь мы, так и быть, поведём своё повествование от лица непосредственно автора...

Глава 4 - Кое-что о жизни кентавров

Иоланта:

Ну, что же? Где твои цветы?

(С тоской и недоумением.)

О рыцарь, рыцарь, где же ты?

"Иоланта", либретто М.И. Чайковского по драме Г. Герца

1

Вначале им показалось, что из темноты выходит просто очень высокая, красивая... нет-нет - необыкновенно красивая женщина. Блеснул металлом обод, скреплявший волосы, и расшитый золотом широкий пояс на кожаном, с металлическими заклёпками переднике, тёмно-вишнёвое платье из-под которого спускалось почти до самых бабок и рассыпалось складками по спине. Поверх её одеяний был накинут просторный серый плащ, стянутый золотой застёжкою у горла. Малиновая, с кистями попона прикрывала конскую спину и серый в яблоках круп...

Склоняя гордую голову на лебединой шее, кентавриха подошла вначале к Тинчу, который, не сводя с неё глаз, стоял, опираясь на посох.

- Эвоэ!.. Ассамато Величава! - сказала она нежным колокольчиковым голосом.

- Как? Величава? - спросил Леонтий. - Грузинка? Гамарджоба, генацвале!

Кентавриха непонимающе заморгала глазами.

- Меня зовут Тинч, - представился молодой тагркоссец.

- Тин-ньч... - нежно протянула она. - Тымаль, чиквышед, шийизморя.

- Как, как? - не понял он.

- Айхого, ворила та-ак... - пояснила она задумчиво.

- Постой, постой! - сказал Леонтий. - Она разговаривает примерно как мы, только иначе скрепляет слова. И впридачу каким-то образом вычитывает обрывки наших воспоминаний... или цитат...

- Наверное, у кентавров так принято, - предположил Тинч.

- Мнен, равитсят, войподарок, - и Ассамато ловко выхватила из его руки посох Таргрека.

Мгновение все стояли в недоумении. Леонтий заметил:

- Однако, нахальства она тоже не лишена.

- Постой ты, тихо! - шепнул Тинч. - Там, среди узоров, есть изображение кентавра. Видишь, разглядывает. А посох я сделаю новый, в лесу полно орешника...

- Кабыябы, лацарица! - провозгласила кентавриха, обращаясь на сей раз к писателю.

- Ну, а мне что ей подарить? - спросил Леонтий. - Разве что это?

И протянул Ассамато пустую чашечку из-под кофе.

- Кубокпен, ныйнеза, бвенный!

И чашечка оказалась весьма кстати...

- Ябдля батюшки царя! - заявила кентавриха, приблизившись к Бертрану и склоняя перед ним пышные, пахнущие конским потом волосы. - Роди лабага тыря!

- Э! Э! Э-э! - слабо засопротивлялся тот, но отступать было некуда - мешало упавшее дерево.

- Она хочет сказать, что она знатного, царского рода! - перевёл Леонтий.

- Мне тоже... тоже ей что-то дарить? - прошептал несчастный рыцарь.

- Тебея самапо дарок! - со значением провозгласила Ассамато, потупливая и вновь широко открывая голубые очи, и опускаясь на колени всеми четырьмя нижними конечностями. - Акто менясю давызвал?.. А-ат-вечай!!! - добавила она.

Тут стало видно, что на спине её, там, где у лошадей полагается седло, приторочены сумки. В чехле угадывался самострел, два других объёмистых колчана были набиты стрелами и дротиками. Помимо этого, в арсенале Ассамато присутствовали два скрепленных вместе, окованных металлом посоха, набор хлыстов, короткий меч и свёрнутая в рулон кольчуга.

- Боевая дама! - уважительно сказал Леонтий.

- "Шведрусский колет, рубит, режет!" - Бойбар Абанов крикискрежет! - продекламировала Ассамато.

- Та-ак, а это вновь из Пушкина! - догадался писатель. - Правда, цитирует как дошкольница. Надо же. "Бойбар Абанов"...

- Такэто! Выдэ Борн! - сказала кентавриха, не отводя от рыцаря глаз. - Число, веса, горьки, кактёрн!

- О Господи... - простонал сэр Бертран. - И это она знает...

- Ну, ты сам скажи ей что-нибудь! - не выдержал Тинч. - Всё-таки, это ты её сюда вытащил!

- Я её боюсь... Она... Она такая большая!..

Ассамато лукаво улыбнулась и похлопала себя ладонью по серому в яблоках крупу:

- Мояиюлька, любитконятво, его! Яйты, яйтвойвер ныйскакун!

- Что она говорит?

- Это очень просто, - объяснил Леонтий. - Брачную ночь вы проведёте втроём: ты, она и твой верный конь. А как же, по-твоему, появляются на свет кентавры? Наверное, так, как это изображал великий Ропс...* Да, а заднюю её часть зовут Июлька, и ей очень нравится твой боевой скакун.

-----

* Фелисьен Ропс - бельгийский график и живописец XIX в. Мастер литографии и офорта, автор смелых карикатур и аллегорических композиций, имевших порой нарочито эротическое содержание.

-----

- Ненавижу, - прошептал Бертран. - Уйди от меня. Чудовище. Монстр!.. Уйди прочь!

- Поче, муты... - она отстранилась и всхлипнула. - Тыго, нишьменя?..

- Пойди прочь, я тебе говорю! Страшилище!

- Так нельзя, сэр рыцарь, - подал голос Тинч. - Ты пригласил её, а теперь?

Медленно, медленно она поднималась на ноги, утирая слёзы прядями своих великолепных волос.

- Вон! Пошла вон! - сэр Бертран терял терпение.

- Трус! - коротко бросила она.

- Ты ещё будешь оскорблять меня, дрянь... - и лезвие меча сверкнуло между ними. Но не успели вмешаться друзья, как посох Таргрека просвистел в вечернем воздухе и ударил раз, и два, и три... Меч отлетел в кусты, а сэр Бертран де Борн лежал на земле, надёжно прижатый копытом, и острие посоха касалось его горла.

- Ай, щёй, дурак! - презрительно возгласила она. И прибавила:

- Инес, мей! Итьзам, нойследом! Ато какдамко пытом!

И, всхлипнув, побрела, пошла, побежала прочь...

- Ассамато! - одновременно закричали Леонтий и Тинч. И конь Бертрана, ковыляя на стреноге, тоже призывно заржал ей вослед:

- Гуи-гн-гнм!..

Долгое пронзительное ржанье ответило из темноты. Затем всё стихло.

- Нехорошо получилось, - сказал Леонтий. - Впрочем, так бывает часто. Вначале ты обожествляешь её, и пишешь ей стихи, и даришь цветы. Потом, когда выясняется, что она - живая, из плоти и костей, и со своими взглядами, странностями, тайнами... Внутри каждой женщины сокрыт свой монстр...