Чужаки - Андрей Евпланов

Серега как-то сразу поверил Гуляю и успокоился. А через две недели Гуляй дал ему триста рублей.

— На, выписывай свою кралю, небось соскучился. Я так больше недели без бабы не могу.

Серега заартачился, отдать, дескать, скоро не сможет, но если Гуляй решил кого облагодетельствовать, то помешать ему сделать это никто не мог.

— Отдашь — хорошо, а не отдашь — обойдусь, — сказал он и бросил пачку денег Сереге на стол, как будто шелуху от семечек выплюнул.

Вечером Серега позвал к себе гостей. Хозяйка, почувствовав, что постоялец при деньгах, выставила на стол миску соленых волжанок, квашеную капусту, моченые яблоки и всякое, без чего водка считается злодейкой с наклейкой. Кроме Гуляя, Соуса и Ерофеича был и Матвей Хренков, который заглянул запросто, по-соседски, то есть без приглашения. Была у него такая привычка — проверять, как люди живут, и мерить их жизнь по своим меркам.

Говорили все больше о семье.

— Ты, Серега, молодой, — тянул Ерофеич, уже порядочно захмелев. — Ты вот молодой… Тебе оно, конечно… А я иду домой выпимши с устатку и думаю… Эх, мать честная, были бы у меня твои годы, поворотил бы и — куда глаза глядят…

— Это потому, что ты свое домашнее дело пустил на самотек, — сказал Хренков, который внимательно прислушивался к разговору.

Нет, он не осуждал Ерофеича и не наставлял его, а просто констатировал факт, который подтверждал его мнение о том, что свято место пусто не бывает и если мужчина перестает быть в доме мужчиной, то на его место непременно карабкается женщина.

— Промеж глаз — и дело с концами, — кипятился Соус, у которого были свои счеты с представительницами слабого пола.

— Не дрейфь, Серега, — говорил Гуляй. — Мы твою Тоську как королеву встретим.

Серега захмелевший, тихий слушал только Гуляя и едва сдерживал благодарные слезы. «Надо быть таким, — думал он. — Ах, чего бы можно было достигнуть, если бы все люди развернулись во всю свою ширь».

И вот, наконец, наступил день приезда Антонины. Накануне между приятелями было решено встречать ее в Москве, благо работы в поле закончились, а в мастерских можно и сачкануть. Там остался Ерофеич, сославшись на сипы в груди.

Чуть свет Гуляй и Соус были уже у Сереги. Гуляй был в пиджаке и в белой рубашке, Соус в своей обычной фуфайке, которую он всегда носил под телогрейкой, добавил шляпу из искусственной кожи. Из карманов его брюк торчали горлышки бутылок.

— Ну, на посошок, — сказал он, наполняя выставленные Серегой стаканы сразу из двух посудин.

— Самое главное — не заводиться, — подмигнул Гуляй.

Выпили и повторили. Серега надел галстук, и они пошли на шоссе останавливать попутку до Калуги. Но попутки долго не было. Шли легковые одна за другой, но останавливаться не желали, может просто спешили, а может их отпугивала странная фигура в шляпе, которая дико размахивала руками и чуть ли не цеплялась за колеса. Соуса разобрало, и он куражился. Вслед каждой проезжающей машине он пускал длинную очередь матюгов. Некоторое время Гуляй забавлялся, глядя на него, но потом взял его за шиворот и столкнул в кювет. Пока тот выбирался, Гуляй уже остановил какой-то уазик.

До Калуги-второй доехали со всеми удобствами, на ящиках из-под болгарских помидоров. Электричка отправлялась через двадцать минут. Утро выдалось бледное, сырое. Мелкий дождик кропил станцию, палатки на площади возле нее и бурые леса, которые со всех сторон теснили этот пятачок. Решили для согрева выпить граммов по сто в здешнем кафе-стекляшке, а заодно и чего-нибудь перекусить. Кроме яичницы-глазуньи в кафе ничего не было, но и ее пришлось ждать. Пока ждали глазунью, выпили коньяку. В кафе было тепло, из кухни пахло борщом, стекла изнутри запотели. Сереге хотелось сидеть и сидеть так, и слушать, как буфетчица с грузчиком спорят о том, кто умнее: кошки или собаки. Спор зашел далеко, грузчик брал горлом.

— А ты ей промеж глаз, — подзадоривал Соус.

Гуляй смеялся и хлопал себя по ляжке, а Серегу сильно тянуло ко сну.

Когда приятели вышли из кафе, московской электрички уже и след простыл. Но ни один из них не огорчился.

— Семечки, — сказал Гуляй. — Сейчас возьмем мотор и поедем в город. От Калуги-первой поезда даже чаще ходят.

Они уже въехали в город, и тут Гуляй что-то задумал. Он почему-то велел шоферу остановить машину на площади возле театра. Вышел из такси и пошел куда-то за угол. Через полчаса он вернулся с двумя бутылками какого-то марочного дорогого вина.

— Не нужно на вокзал, шеф, давай прямо до Москвы. Один раз живем.

— А где я обратных пассажиров найду? — поинтересовался шофер, не трогая машину с места.

— Не боись, шеф, нам туда и обратно, — сказал Гуляй.

— Деньги покажи, — сказал невозмутимый шофер.

— Покажи ему, Серега, — сказал Гуляй ничуть не обижаясь.

Его больше занимала полиэтиленовая пробка, которую он пытался вынуть из бутылки зубами.

Серега помахал перед шофером пачкой червонцев, и они поехали.

— Вы уж извините, ребята, — оправдывался шофер. — Всякое, знаете, бывает… Ездят, ездят, а потом оказывается, что деньги дома забыли…

— Ладно, шеф, крути баранку, — сказал Соус и, хлебнув из бутылки, передал ее Сереге.

— Порядок, — сказал Гуляй, как бы соглашаясь со всем на свете.

А Соус ни с того ни с сего затянул вдруг фальшивым голосом:

В магазине продавщица вешала сосиски,На весы заместо гири положила сиськи…

И снова Серега почувствовал себя как на карусели, и проносились леса, поля, селения, и думалось ему, захваченному, ошеломленному то ли быстрой ездой, то ли предчувствием чего-то замечательного, то ли выпитым вином: «Вот она жизнь, вот она на самом-то деле какая…»

До Москвы доехали весело и быстро. И не заметили, как отмахали почти двести километров. На Ярославский вокзал приехали за полчаса до прибытия поезда, но оказалось, что он опаздывает на целых полтора часа. Делать нечего, решили подождать в привокзальном ресторане. Пригласили с собой и шофера. Он оказался человеком компанейским и все рассказывал разные истории из своей таксистской жизни. Привирал, конечно, на чем свет стоит, дошел даже до того, что возил самого Циолковского. Никто из приятелей точно не мог сказать, когда Циолковский умер, но сильно подозревали, что давно, и все же делали вид, что верили таксисту, потому что так было веселей.

Здешний ресторан мало походил на ту районную забегаловку, где Гуляй «прописывал» Серегу. Кругом ковровые дорожки, белоснежные скатерти… У входа пузатый метрдотель с красным носом и в форменной курточке. Соус, у которого дорожный хмель успел выветриться, даже толкнул Гуляя локтем в бок и сказал:

— Чего-то мне здесь не нравится, рыбой воняет. Может, купим в магазине сырку, колбаски и посидим в машине?..

Серега тоже чувствовал себя здесь не в своей тарелке, и даже бывалый таксист стушевался и спрятался за спину. Гуляя.

Но тут к ним подошел шустрый парень в галстуке бабочкой и спросил деловито, но слегка вальяжно:

— Вас сколько, ребята?

— Нам столик, — ответил Гуляй так, как будто хотел сказать: «Ты что, не видишь, кто к тебе пожаловал?..»

И добавил уже по-свойски:

— Похлопочи, за нами не заржавеет.

Официант оценивающе оглядел Гуляя. Особо обратил внимание на его шевиотовый костюм в полоску и лаковые штиблеты. Остался вроде бы доволен и усадил приятелей за столик возле самой кухни.

Никто ничего не успел заказать, как на столе появилась бутылка коньяка, черная икра в вазочке и еще блюдо, на котором кроме буженины и ветчины лежали горкой мелкие черные сливы и такой же величины яйца, вроде бы голубиные.

— Это вам на закуску, а потом будет горячее, — сказал официант.

Коньяк разлили по фужерам и выпили за Серегу и его семью, чтоб им хорошо жилось на новом месте. С дороги все проголодались. Шофер налег на икру. Буженину и ветчину и не заметили, как съели. Соус надкусил было сливу, но тут же скривился и выплюнул ее прямо на скатерть.

— Я думал, слива, как слива, а это химера какая-то.

— А стоит небось рубля два, — подал голос и таксист.

— Не в том дело, — задумчиво произнес Гуляй и, поддев «сливу» вилкой, задумчиво стал ее жевать. — К водке хорошо…

Появилась водка и бифштексы с яйцом. Приятели еще выпили и поели, и даже поговорили насчет того, где лучше живется: в городе или в деревне. Ждали официанта, чтобы рассчитаться. Серега начал уже волноваться, что они могут прозевать поезд, но тут, наконец, появился официант и затараторил:

— Бифштексы — четыре, коньяк «Греми» — бутылка, водка, ассорти мясное, маслины, яйцо перепелиное. С вас шестьдесят три рубля двадцать четыре копейки…

— Ты что, огвозденел? — возмутился было Соус. Но Гуляй остановил его.

— Серега, дай-ка башли.

Серега достал похудевшую малость пачку червонцев и протянул ее Гуляю. Тот отсчитал семь красненьких.