Хромоножка и другие: повесть и рассказы для детей - Александр Станиславович Малиновский

– Вам плохо? – к ограде изнутри госпиталя приблизился молоденький солдатик на костылях.

– Если можете, помогите мне. В одном!

– В чём?

– Узнать бы… Нет ли среди вас Большакова Андрея.

Моего мужа.

– А что? Есть сведения?

– Нет, просто…

– Понятно, – только и сказал солдатик. Спрашивать больше ничего не стал.

Солдатик вернулся скоро.

– Не числится. Значит, здоровый. Воюет ваш муж! Похоронки не было?

Анна отрицательно покачала головой.

– Вот и слава богу, – обрадовался, улыбаясь, солдатик. Они пошли потихоньку домой, а солдатик, став задумчивым, долго всё смотрел им во след, нахохлившись, как подбитая птица, на своих костылях.

– Паникёрши! Вот вы кто! – шумела Матвеевна, когда Анна и Мура вернулись домой. – Ты, Анюта, как маленький ребёнок, или как вот эта, – она кивнула в сторону сидевшей рядом Муры, – такая же ненормальная!

– Мне бы водицы, – вяло молвила Анна.

Подавая воду в битой эмалированной кружке, соседка спохватилась:

– Вчера Фомич принёс пинжак зимний. На, говорит, поменяй на харчи какие. Всё равно до холодов не доживу. Выменяла на сушёные рыбины. Щербу варю. Сейчас принесу. И ты, и ребятишки похлебают.

Колотилась Матвеевна как могла. Она сильно внешне изменилась. Дородность её пропала. Тёмные глаза на ставшем плоским лице стали непривычно большими.

…Крапивы в Дарьином переулке становилось всё меньше…

Глава 10. Добытчица

Через несколько дней случилось невероятное.

Мура принесла в зубах коляску копчёной колбасы. Она положила её около кровати Анны на пол. Вся комната заполнилась сказочным запахом.

С одного конца Мура, видимо не устояв перед соблазном, отгрызла кусок, а так – целёхонькая коляска!

– Мура, где это ты взяла? – первой заговорила Анна. – Нельзя!

– Где? Ясно, на складе, который на станции, – догадалась Матвеевна.

И тут же удивилась:

– Кто же сейчас такую ест?

– Это для фронта, – ужаснулась Анна, – копчёная…

– Верно ли? – усомнилась Матвеевна, – Что для фронта? А может кто жучит для себя эту колбасу на складе, а Мура их раскулачила? Я бы тоже не удержалась, как Мура, взяла. Разрази меня громом!.. Раз голод не тётка, а родная мать! Ребята твои иссохли совсем. И ты! Такая стала: комар на себе унесёт! Надо пойти позвать ребят со двора.

– Всё равно виноваты будем мы. Чужое брать – добром не кончится, – не сдавалась Анна.

Мура не могла долго слушать хозяйку. Ей было страшно смотреть в её строгие глаза. Она отвернулась.

– Вишь: она обиделась на тебя, что ты её ругаешь. Гордячка! И в то же время – заботница! Какова! – по-своему рассуждала Матвеевна. – Ну прямо как у людей. Мне бы таких деток, как у тебя, Анна! Да Бог, видишь, не дал… Не ругать, а благодарить надо Муру. Дети, они ж не виноваты, морить их…

– Нет, нет, – шевелила Анна непослушными губами. – Посадят меня за колбасу эту. Что тогда с ребятами будет? Мура, не смей!

Кошка не понимала, почему с ней так строго говорят.

Она же старалась. Если бы Большак видел. Неужели и он бы ругал?

Мура вышла во двор.

А Матвеевна говорила Анне:

– Если что, возьму вину на себя! Да и кто кому скажет?

Фомич отмаялся. Никаких теперь забот. Жив бы был, не осудил… такого повидал…

Соседка стояла у холодной стены под окном. С улицы доносился отдалённый невнятный гул. А она продолжала утешать свою единственную собеседницу:

– Во всём дворе-то нашем остались ты да я, да мы с тобой… Кто знать будет? – спросила так и умолкла, спохватившись. Проговорила еле внятно сама себе:

– Что же это я? А?.. «Кто знать будет?»

Она поискала глазами икону в комнате. Не найдя, отступила от стены и повернулась широким серым лицом к окошку над головой. К свету, идущему издалека. Зашептала:

– Пресвятая Троица, помилуй нас. Господи, очисти грехи наша. Владыко, прости беззакония наша. Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради.

Матвеевна молилась. Анна её не слышала. Она теряла сознание…

Мура ещё несколько раз приносила колбасу, а потом перестала. Ящик с колбасой со склада исчез.

В тот день Мура ходила с виноватым видом.

И тут она вспомнила, что во дворе, недалеко от парикмахерской, видела курицу с цыплятами. Туда она и направилась.

Охота ей удалась легко. Едва она выглянула из-за большого железного корыта с зелёной водой, как перед глазами замаячили жёлтые комочки цыплят.

…Мура сделала ошибку, стоившую ей многого. С цыплёнком в зубах она пошла вдоль верандочки. И тут хозяйка цыплят увидела её.

Дебелая женщина в длинном засаленном халате схватила в чулане давно скучавшую в паутиновом углу увесистую скалку и метнулась во двор:

– Чумичка такая! Н-на тебе!..

Первый удар Мура получила по голове и отскочила в сторону. Уши её прижаты к голове, кончики их загнуты вверх.

Второй удар настиг её около дыры в сарай. Он был намного сильнее и пришёлся по спине кошке. Она успела по инерции попасть через дыру в сарай и потеряла сознание.

Глава 11. В сарае

Когда Мура очнулась, её поразило полное отсутствие света в сарае. В такой темноте она ничего не видела. Мура с трудом начала вспоминать, что же случилось с ней.

Темнота беспокоила её.

…Но вот ворота дёрнулись, потом приоткрылись, и в сарае образовался сумрак. Слышно было, как за воротами во дворе зашаркали чьи-то спешащие ноги. Потом что-то тяжёлое уронили на землю. Кто-то громко вскрикнул. Она теперь видела в полумраке вокруг себя какие-то большие ящики, железные бочки… Ворота разом распахнулись, и в помещение хлынул поток света. Расширившиеся в сумраке зрачки Муры при ярком свете резко сузились, превратившись в вертикальные щёлочки.

Двое рабочих вошли и стали выталкивать пустые бочки во двор… Бочки гремели на бетонном полу. Криво выкатываясь, задевали за громоздкие ящики. Мура задёргала ушами. Чтобы не оказаться раздавленной грохочущими громадинами, она с трудом поползла в угол сарая. Но вскоре, обессилев, затихла.

Ворота закрыли, и стало снова темно.

В другой раз она бы на холоде свернулась плотным клубком, сохраняя собственное тепло. Но задние ноги её не слушались. Она лежала вытянувшись во всю длину.

Мура чувствовала, что сильно замёрзла и надо было из сарая как-то выбираться.

Сначала она почуяла, а потом в тусклом свете, пробивавшемся в углу через узкую щель, различила потный хомут с грубыми гужевыми ремнями. Голод заставил её попробовать грызть ремни, но они были слишком жёсткими. Лежавший рядом ремень из сыромятной кожи оказался более податливым. Она стала его усердно мусолить.

Пытаясь таким образом хоть как-то утолить голод, она вначале было обо всём забыла, но прошли считанные минуты, и у нее возникло сильное волнение. Это не было теперь беспокойством за себя. Боязнь быть раздавленной прошла.

Неведомая сила толкала её домой. Мура должна была быть дома! Она остро чувствовала эту необходимость…

Кошка сделала усилие, пытаясь подняться, и не смогла.

Боли не было, но задние ноги ей не подчинялись. Они волочились по земле, будто чужие.

Мура знала, что так бывает. Видела однажды, как злой лохматый Цыган с соседнего двора схватил в пасть соседскую кошку сверху