Танкист - Валентин Александрович Егоров

о своем положении военнопленного и что им некуда спешить. Они тут же замедляли темп процесса одевания, а некоторые даже застывали под грузом тяжких размышлений. Впервые на многих лицах молодых красноармейцев Прохор Ломакин увидел растерянность и нерешительность. Эти парни покинули дом и пошли служить в армию, чтобы бороться за всеобщую революцию во всем мире, за счастливое будущее человека, как вдруг, совершенно неожиданно для себя, оказались пленными в руках врага. Многие из них даже не получили в руки винтовки, чтобы хотя бы один раз выстрелить в сторону врага.

Прошка стоял у окна спальни казармы и, развернувшись лицом к своим товарищам по несчастью, пленным красноармейцам, внимательно наблюдал за поведением и переживаниями своих новых товарищей. Неожиданно громко проскрежетал ключ в замке одной из дверей, справа от Прошки, и в помещение казармы на свободное место прошел толстенький и опять улыбающийся, вечно довольный собой немецкий фельдфебель, которого на этот раз сопровождали несколько солдат вермахта с оружием в руках.

2

Рядовой Прохор Ломакин попал в только сформированную группу военнопленных красноармейцев, которая должна была заниматься расчисткой грязевых завалов военного городка 2-й танковой дивизии РККА, стоявшей в литовском городке Укмерге, расположенном в семидесяти километрах от Каунаса. Эта дивизия в первый же день войны спешно покинула этот военный городок, оставив ремонтные мастерские, заваленные никому не нужным барахлом и грязи.

В первый день работы пленных красноармейцев заставили работать по освобождению от ненужного домашнего барахла домиков, в которых проживали семьи командиров различного ранга этой танковой дивизии РККА. Работа была простой, но очень уж нервной, так как молодые военнопленные работали под началом фрау и фройлян, а у тех было семь пятниц на неделе. Но зато эти фрау и фройлян кормили молодых парней на убой.

Второй день был занят расчисткой учебных помещений, там фрау и фройлян уже не было, поэтому кормиться приходилось ходить общим строем в столовую, где готовили украинские кашевары из полицейских. Их целую роту полицаев сняли с Ужгорода и срочно перебросили сюда на охрану военного городка, Немцы этот военный городок 2-й танковой дивизии РККА запланировали превратить в учебный центр по переучиванию немецких танкистов воевать на советской бронетехнике. Курсанты еще не появились, а советские трофейные танки уже завозили автотранспортерами, так как некоторые из танков оказались не на ходу из-за различных повреждений. Каждый день прибывало от восьми до десяти автотранспортеров с грузом, разгрузкой которых занимались только немецкие технические специалисты.

Третий и четвертый день все тридцать подсобных рабочих занимались очисткой ремонтных мастерских и технических помещений бывшего военного городка, а теперь немецкого учебного центра. Это было настоящей головной болью, столько грязи и столько ненужных деталей и инструментов валялось на земле в полнейшем беспорядке! Сначала за каждым военнопленным присматривал немецкий специалист, который даже нагибался и поднимал с пола какой-нибудь брошенный инструмент или деталь. Но уже через час немцы на все махнули рукой и приказали военнопленным выбрасывать все подряд, вплоть до вконец раздолбанных токарных и фрезерных станков ремонтных мастерских.

На пятый день тридцать военнопленных строем и под конвоем в десять украинских полицейских водили в литовский городок Укмерге, где целый час они в городской бане отмывались от накопившейся грязи. Столько украинских полицейских было выделено в конвой не из-за того, что немцы боялись, что русские военнопленные разбегутся, а для того, чтобы украинцы их защищали от происков местного населения. Прошка впервые лично столкнулся с такой антирусской настроенностью литовского населения, уже, будучи внутри бани к нему полез драться какой-то литовский парень лет восемнадцати. Причем, литовцу почему-то очень хотелось убить этого русского парня, а когда он сообразил, что ему не под силу этого сделать, слишком уж силы мастерство рукопашным боем были неравны, то литовец впал в какой-то странный транс и сам едва не помер.

На шестой день из Германии привезли новое токарное и фрезерное оборудование, новые танковые пушки и пулеметы. Сначала монтировалось оборудование, а затем начались ремонтные работы и работы по перевооружению русских пленных танков. Военнопленных красноармейцев снова распределили по немецким мастерам, которые должны были работать в ремонтных мастерских, занимаясь ремонтом трофейной бронетехники и обучением немецких танкистов тому, как следует обращаться с этой советской бронетехникой. Для подноски инструментов и ремонтных материалов, а также производства чернового ремонта, каждому немецкому мастеру в помощь выделили по одному пленному бойцу красноармейцу.

Рядовой Прохор Ломакин был выделен в помощь для ремонта русских танков КВ мастеру-инструктору по бронетехнике Гюнтеру Винтеру. Они в течение двух дней должны будут отремонтировать первый танк КВ, поменять его оружие на немецкое вооружение. А затем в течение двух недель Гюнтер Винтер должен был учить немецкий экипаж тому, как следует сражаться на этом тяжелом танке. Обо всем этом Гюнтер Винтер рассказал Прошке Ломакину через переводчика, сразу же поссоветов своему русскому помощнику в ближайшие же дни изучить немецкий язык, а то иначе вместе они работать не смогут. Мастер-инструктор, по его же словам, всегда работал только с теми людьми, кто хорошо знал не только свою бронетехнику, но и свободно владел немецким языком.

Этот разговор с немецким мастером на Прошку произвел двойственное впечатление, в душе ему совершенно не понравилась внешнее безразличие к нему и его судьбе, которое продемонстрировал этот немец Гюнтер Винтер. Ну, какому человеку, даже если он молодой и еще не познавший жизни парень, понравиться почувствовать себя в положении чужой и рабской собственности! Но в тоже время он чувствовал, что этот немец многое знает и умеет. Что же касается немецкого языка, то в какой-то мере он был согласен с этим немцем, как можно было бы чему-либо научиться, если не будешь понимать, что тебе будет говорить мастер.

Поэтому Прошка вспомнил, что ему в таких случаях советовала делать его же собственная бабка Евдокия, оставшаяся в далеком будущем. Он напрямую подключился к сознанию своего мастера Винтера, чтобы заранее знать о том, что же думает и чего хочет ему сказать этот немец мастер.

Сразу же после получения военнопленного Прошки, в качестве своего личного раба, Гюнтер Винтер отпустил переводчика и вместе со своим рабом-помощником направился осматривать танковые ремонтные мастерские.

Через полуоткрытые ворота они прошли в громадное помещение мастерских и замерли на пороге, чтобы полюбоваться общей панорамой, раскрывшейся перед их глазами. Гюнтер Винтер чисто из немецкого практицизма осматривал помещение, в котором ему теперь предстояло руководить и работать.

А Прошка в эту минуту вдруг оказался поражен тем обстоятельством, что раскинувшаяся перед ними панорама вдруг напомнила ему панораму другого танкового