Отражение первое: Андерсы? Эвансы? Поттеры? - Linnea

- С днем рождения, Гарри Поттер! С совершеннолетием тебя!

Это был день - 31 июля. И они были единственными людьми в волшебном мире, которые с улыбкой на лице пили за день рождения Гарри Поттера

Глава 5. Два выбора: жить или умереть, дать умереть или спасти.

Выйдя из машины, которую дядя Вернон припарковал у дома, Гарри, взяв свои вещи, сразу же пошел в свою комнату. Дадли, глядя зло в спину своему кузену, начал строить планы мести за обиды, нанесенные «этими ненормальными» на вокзале. Но у него было какое-то непонятное чувство. Чувство чего-то неизбежного. Что-то должно было случиться и случиться совсем скоро. Дадли пытался выкинуть, отвергнуть это непонятное для него ощущение, но оно не проходило. Он был уверен, что связано оно с его «уродом» кузеном. Зло хлопнув дверью, этот маленький слон протопал в свою комнату.

- Он у меня еще попляшет, - бубня себе под нос, Дадли развалился на кровати.

Внизу Вернон и Петуния Дурсли мрачно смотрели на второй этаж. Им действительно было страшно после угроз того страшного человека и человека ли. Но и Петунию Дурсль не покидало ощущение, что что-то надвигается, что-то нехорошее.

- Дорогой, может, мы не будем его трогать, пусть делает что хочет.

Вернон мрачно посмотрел на жену и через мгновение кивнул головой.

- Да уж, так будет лучше, - согласился он. Так Вернон и Петуния Дурсль пришли к единому решению - не трогать племянника, надо просто пережить два месяца, а может, его и раньше заберут, мало ли что.

В доме повисло напряженное ожидание. Долго ждать не пришлось.

Первый день на Тисовой улице Гарри провел в своей комнате. Он лежал на кровати, тупо уставившись в потолок. И как наказание в голове билась только одна мысль: «Почему Сириус? Почему именно Сириус?» Сил не было. Надо было встать и разобрать вещи. Но сил не было. Нет, не сил, не было желания что-либо делать. Он просто лежал. Проходили секунды, потом минуты, затем часы. Усталость взяла свое, мальчик уснул. Но лучше бы он не спал совсем. Провалившийся в сон ребенок, уставший, с болью в груди от понесенной утраты, он не был готов снова и снова переживать день смерти Сириуса, который перемешивался с видениями от Волдеморта. Были ли это видения реальными или посланными врагом, он определить не мог.

Беспокойный сон. Стон. Тихий шепот из потрескавшихся губ:

- Сириус, Сириус, вернись.

Крик в ночи. Крик боли и страдания. Он видел, как Пожиратели во главе с его персональным врагом убивают и мучают какую-то семью: средних лет пару, девушку примерно его возраста и мальчиков близнецов лет двенадцати. Он видел их боль, видел смерть. Ему было больно вместе с ними, он умирал вместе с ними.

Проснувшись от собственного крика, Гарри сначала даже не смог понять, где он. Он все еще был в том доме, где умирали незнакомые ему люди. Пошарив по кровати рукой, Гарри нашел очки. Оглядевшись, Гарри понял:

- Я у Дурслей. Я - дома.

Встав с кровати, Гарри подошел к маленькому окну. Ему надо было собраться с мыслями, понять и принять все, что случилось. Вот только принимать этого он не хотел. Как можно принять смерть Сириуса. Его убивало знание, что он - единственный, кто может спасти магический мир. Да, это ответственность, но сейчас, оплакивая свою утрату, он не мог о ней думать. Так, за всеми этими мыслями Гарри просидел до самого утра.

В девять часов с кухни раздался крик: - Поттер, тебе нужно особое приглашение?! Завтрак!

Гарри поднялся с пола около окна и вышел из комнаты, направляясь на кухню. Толчок в спину стал полной неожиданностью для него. От падения с лестницы его спасла только реакция ловца. Он успел схватиться за перила, но ногу он все-таки подвернул. Боль тонкой иглой проскользнула по его телу и сознанию. Ухмыляющийся и довольный собой Дадли протопал мимо Гарри, больно ткнув его локтем в бок. Гарри медленно разогнулся и ступил на следующую ступеньку. Сжав зубы от боли, прострелившей ногу, Гарри продолжил спуск. Хромая, он вошел на кухню и посмотрел на довольного кузена. Дадли, довольный своей маленькой местью, как он считал, победоносно посмотрел на Гарри. Ухмылка медленно стала сползать с его лица, что-то было не так, что-то было совсем не так. Дадли никак не мог понять, что его встревожило. Нет, он не испугался Гарри. Он же все продумал, всю свою месть. Но что-то явно шло не так. Что? И тут взгляд Дадли столкнулся с глазами Гарри. Сердце пропустило удар. Не было ничего, в этих глазах не было ничего. Что могло случиться за одну ночь? На вокзале он был совсем другим. Что такого случилось этой ночью?

Дадли слышал стоны, раздававшиеся из комнаты кузена, слышал его крик. О, как же он злорадствовал в эти минуты. Ему было приятно, что этому «уроду» плохо. Это только делало его месть слаще. Пусть ему будет хуже.

Но сейчас, в данную секунду, смотря в изумрудные…. Изумрудные? Стоп, а почему его глаза кажутся почти черными? Где этот его зеленый цвет? Дадли вдруг отчетливо понял - эти глаза мертвы, в них нет жизни, только боль и отчаяние. Сердце Дадли снова пропустило удар, дрогнуло маленькое сердце толстого эгоиста. Глаза Дадли следили за каждым движением кузена. Он видел, что тому больно. Нога явна повреждена. Наблюдая за Гарри, Дадли усиленно думал. Его интересовал только один вопрос: Что такого могло случиться?

- Спасибо, тетя Петуния. Я сегодня должен что-нибудь сделать? - в голосе Гарри не было никаких интонаций. Вернон бросил тревожный взгляд на жену.

- Нет. Ты можешь сидеть в своей комнате.

- Дядя Вернон? - вопроса как такового в голосе не наблюдалось.

- Нет, можешь идти.

Гарри встал, скривился от боли и медленно, осторожно ступая на левую ногу, отправился к себе. Дадли внимательно следил за передвижением кузена. Он принял решение. Его месть подождет, он должен узнать, что же происходит с его кузеном. Этот же вопрос мучил и его родителей. Дадли встал из-за стола:

- Я не хочу больше ничего, буду у себя, - и Дадли покинул кухню.

- Что происходит, Петуния? Он вчера был не таким. Совсем не таким.

- Я знаю, Вернон. Ты же слышал его ночью. Что-то случилось. Там, в его школе, - Петуния передернула плечами. Ее взгляд блуждал по кухне.

- Я же говорила, не будет добра от этой школы, ох, не будет, - она посмотрела на Вернона. - Дорогой, я думаю, мы просто не будем ничего делать, пусть все идет так, как идет.

- Конечно, я согласен.

Гарри, вернувшись к себе, лег на кровать. Ему надо было подумать. Слишком много мыслей, слишком не однозначные выводы он сделал этой ночью. Он не хотел засыпать, но понимал, что спать все равно придется, а значит, будут сны о Сириусе и видения от Волдеморта - правдивые или нет, уже не важно. Эта ночь, наверное, была самой продуктивной в жизни Гарри, продуктивной в смысле осмысления событий его жизни: смерти родителей, детства у Дурслей, 5 лет Хогвартса. Одно он знал теперь точно - Дамблдору он больше не верит. Слишком много взял на себя директор школы. Сейчас, обдумав, пролистав свои воспоминания, он пришел к выводу, что это не были ошибки директора, это были осмысленно направленные действия. Ну не может ребенок решать проблемы мира, не должен. Нет, он не винил директора, не было ненависти, он просто перестал считать этого человека достойным доверия, веры. Сейчас Гарри думал только о том, насколько он может доверять и главное кому. Он принял решение - если в течение трех дней никто не пошлет ему весточки, он сделает свой выбор.