У ворона два крыла - Кира Измайлова

— Показать власть?

— Да. Это глупо, но иначе я это объяснить не могу. И чувство при этом… — он передернул лопатками. — Не проси описать.

— А все же попробуй.

— Какое-то… гадливое удовольствие, — попробовал сформулировать Том. — Умом я понимаю, что передо мной живая тварь, что ей больно, что она ничего дурного мне не сделала, но остановиться не могу, это… захватывает. С людьми-то понятно, над ними я издевался за что-то конкретное. А тут…

— Ты только с бабушкиной живностью ничего такого не вытворяй, ладно? — серьезно попросила я, хотя мне стало не по себе. — Она может и не пережить.

— Я давно уже этого не делал. Как отрезало. Людей было вполне достаточно. — Он повернулся ко мне. — Что, испугалась?

— Немного. Но учитывая, в каких условиях ты рос, наверно, можно простить тебе парочку замученных кошек, хоть и жаль их, и… кого еще?

— Кролика, — буркнул Том. — И не говори, что я был мал и не соображал, что делаю. Все я прекрасно понимал.

— Тогда перестань это пережевывать. Прошлое должно оставаться в прошлом, как говорит бабушка Марта, — изрекла я.

— У твоей бабушки на каждый чих найдется народная мудрость, — невольно улыбнулся он.

— Это не у нее, это вроде бы из Библии, только она все переиначивает по-своему. Ну и пастор у них тут простой, деревенский, читает проповеди так, чтобы фермерам было понятнее. Они же в основном пожилые, малограмотные. И вообще, хватит валяться, пошли на речку!..

К концу лета мы оба загорели дочерна, выросли чуть не на полголовы (у бабушки Марты от обеда не отобьешься!), наработались и в поле, и в хлеву, и на огороде (почти даже без магии, руками интереснее, да и скрываться не надо), до одури накупались в речке и набрали фунтов десять лесной малины бабушке на варенье. Помню еще, я подглядела, как Том вроде бы пошел выгребать навоз, а сам минут десять гладил месячного теленка и, кажется, даже плакал. О чем уж думал, не знаю, хотя и догадываюсь… Да и кошки от него не шарахались, хотя он явно этого ожидал: эти твари видят зло в любом обличье.

Папа вечерами устраивался на крыльце, как заправский фермер, раскуривал трубку и рассказывал о чем-нибудь из того, что якобы знал с чужих слов. Том задавал вопросы, а сам поглядывал на меня, мол, похоже, догадка верна, отец твой — не тот, за кого себя выдает. Да и я была уже почти уверена в этом.

— Как я не хочу в этот чертов Хогвартс, — пробормотал Том, втащив наши чемоданы в купе. — Одно там хорошо — библиотека есть.

Ночевали мы у нас дома, и он опробовал палочку. Никаких извещений не пришло, что подтвердило наши догадки. Судя по всему, в папиных шкафах гремел костями не один скелет, и во что это может вылиться, оставалось только гадать.

Учеба тянулась, как патока, на уроках было скучно, с Томом — интересно, потому что он умел мыслить как-то с подвывертом, а вдобавок не оставлял идеи дотянуть меня до приличного уровня. Кое-что у меня уже начало получаться, но он не отставал и не позволял останавливаться на достигнутом, ему всегда было мало. Порой я пугалась, когда он отлавливал меня в темном коридоре: глаза горят в свете факелов, на лице — энтузиазм, с губ рвется очередная дикая идея.

И да, мне пришлось стать его здравым смыслом, иначе бы он угробился еще в начале второго курса, когда решил, что действительно понял, как летать без метлы. Если бы не я, он сиганул бы сразу с Астрономической башни, но я настояла на невысоком косогоре, так что Том отделался ушибами и вывихом запястья, после чего признал — в его теории имеются недоработки. Впрочем, его бешеной тяги к знаниям эта неудача нисколько не умалила. Повторюсь, это был настоящий локомотив, несущийся с чудовищной скоростью, а я выполняла роль то ли стоп-крана, то ли угольного тендера, которые худо-бедно замедляли неуправляемое движение.

А после Рождества, которое мы опять отмечали у меня дома, невзирая на сопротивление преподавательского состава (особенно Дамблдора: я уж начала думать, может, он и впрямь неравнодушен к Тому — тот ведь очень красив!), Риддл поймал меня в библиотеке и сказал:

— Пойдем, что расскажу.

Я только вздохнула: это сулило очередную авантюру. Однако поднялась и поплелась вслед за ним — на этот раз снова в лес. Том каким-то образом разведал парочку потайных ходов, так что шастать туда-обратно было очень легко. И славно, а то сидеть в замке очень надоедало, к тому же там не поэкспериментируешь в свое удовольствие. А чудовищных тварей из Запретного леса мы, признаюсь, ни разу не видели. Мне показалось однажды, что вдалеке мелькнули единороги, но это была, скорее всего, просто игра воображения.

Устроившись у костерка и для надежности подстраховавшись согревающими чарами, мы поджарили на огне по кусочку хлеба и по яблоку — была у нас такая традиция, — слопали их, и только после этого Том сказал:

— Я раскопал историю твоего отца.

Я чуть не свалилась с бревна, на котором сидела.

— Постой, я не говорила тебе фамилию! Опять копался у меня в голове?!

— Нет. Я же обещал, что не стану. — Том поставил локти на колени и уставился на меня. — Помнишь, я говорил, что видел на портретах похожие лица? А ты упоминала, что кто-то из родственников был хорошим зельеваром. Вот я прошелся, посмотрел… Потом поискал фамилии, сличил даты. Учти, это все есть в открытом доступе, ты и сама могла бы найти, если бы захотела и имела привычку к систематической работе.

— Не умничай, — огрызнулась я, но не выдержала: — И что же ты накопал?

— Целый детектив, — хмыкнул он. — Например, набросал твое семейное древо и распутал целый клубок преступлений. Лучше бы я потратил это время на учебу, конечно, но это было так интересно, что я не устоял. Рассказывать?

Обледеневшие сучья застучали на ветру, как те самые скелеты в шкафу, я поежилась и протянула руки к огню.

— Давай.

— Садись поближе ко мне… — Том вытащил из сумки помятый пергамент и расстелил его на коленях. — Вот он, твой отец.

— Гектор Септимус… Так он вовсе не Джек!

— А ты думала… Смотри, вот четверо старших братьев и две сестры. Для магов это много, я уже узнавал. Родители тоже еще живы. В побочные линии я не вникал, но там тоже кто-то имеется, пусть полу- и четвертькровные. Это не считая родства с другими семействами.

— Давай, выкладывай свой детектив, — потребовала я, разглядывая небрежно нарисованное генеалогическое древо.

— Это не очень приятная история, — предостерег Том.

— Я догадываюсь. Но все равно выкладывай.

— Ну хорошо. Твоего отца отчислили с шестого курса, — произнес он. — Вот с такой формулировкой…

Том сунул мне под нос безжалостно выдранный из газетной подшивки лист с кричащим заголовком: «Студент-шестикурсник исключен из Хогвартса за тройное предумышленное убийство, совершенное с особой жестокостью и цинизмом!»

Я перечитала дважды, потом подняла на Тома глаза и сказала:

— Да быть не может!

— Еще как может, — сказал он серьезно. — Убийство было тщательно спланировано, это тоже есть в газетах, ну да я все не потащил, прочитаешь сама, если захочешь.

— Но…

— Погоди ужасаться, я начал с конца, специально, — поднял руку Том. — Дело было так… В то время Дамблдор уже направо и налево выкладывал свои идеи насчет равенства и братства. А я думаю, всем молодым парням интересно было, что там, в большом мире. Вот и твой отец решил прогуляться по маггловскому Лондону. Встретил девушку, она ему понравилась. Раз сходил на свидание, другой, да и влюбился. Семья ваша, насколько я понял, достаточно терпима к магглорожденным и вообще магглам. Тем более, он седьмой ребенок в семье, что уж тут…

Я промолчала.

— Если верить газетам, тем вечером он ждал ее на очередное свидание, но не дождался. Додумался зайти к ней домой и спросить у родителей, куда она подевалась.

— И куда же? — спросила я после паузы.

— Девушка оказалась в больнице. Ее поймали в темной подворотне трое ублюдков, избили и жестоко изнасиловали, — без обиняков ответил Том. — Что творилось в обычном мире, я точно не знаю, но предположить могу: судя по тому, что парни остались на свободе, либо у кого-то был влиятельный папа, либо много денег, либо и то, и другое в любых комбинациях.

— А что дальше?

— А дальше… — Том помолчал. — Через несколько дней почти в центре Лондона полиция обнаружила три изувеченных трупа. Тебе с подробностями или как?

— С подробностями, — выговорила я.

— Как скажешь. Если будешь блевать, то не на меня, а в сторонку, ладно? — попросил он и продолжил: — Перед смертью этих троих жестоко пытали. Причем убийца явно подготовился: ни единого свидетеля, никаких следов, отпечатков и так далее. Как уж он выманил их в то место, маггловской полиции было неведомо, но факт налицо. Начали поговаривать о новом Потрошителе.

— Да не тяни ты!

— Я не тяну, я рассказываю по порядку. В «Пророке» картина более полная. Имена этих троих были в газетах. Твой отец никуда не торопился. Он нашел их, потом приложил Конфундусом или даже Империо и отвел в заранее присмотренное место. Затем кого-то из них допросил и выяснил, кто был зачинщиком. А потом началось веселье, да какое! С огоньком, в прямом смысле слова… — в глазах Тома снова плясало пламя. — Если вкратце, сперва были Круциатусы, а потом все трое лишились… м-м-м… мужских органов. Одному их сожгли, причем сделали это медленно. Силенцио — и ни звука никто не услышал, хотя вопить он должен был жутко. Другому срезали начисто — и этот умер от болевого шока и кровопотери. Третьему размозжили, и тоже — болевой шок и смерть. Никаких следов, повторюсь, никаких надписей кровью и прочей чуши.