Соляной столп. Расследование админа - Айгуль Малахова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В какой-то момент невнимательность сыграла с парнем коварную шутку. А может быть, был виноват подрезавший его громоздкий «джип». Павел выкрутил руль, уходя от столкновения, не справился с управлением и на полной скорости влетел в отбойник.
Он плохо помнил, что происходило дальше. Страшный удар погрузил мир во мрак. Пашу выбросило через лобовое стекло. Он очнулся почти сразу, так ему показалось, во всяком случае. Глаза застилал кровавый туман, сквозь багровую пелену Паша увидел свою машину. «Наташа!» — крутилось в голове. «Лада» выглядела как-то странно, а прямо за ней громоздился грузовик. Прежде чем его окутал удушливый чёрный туман, Павел смог подняться на ноги, не чувствуя тела, не слыша ничего, лишь ощущая во рту металлический вкус крови, заковылял к своей машине. Тогда он ещё даже не осознал, что произошло. После того, как не пристёгнутого Павла выбросило через лобовое стекло, в «Ладу» въехал грузовик. Жена сидела с ремнём безопасности… Павел подошёл ближе и среди искорёженного железа увидел Наташу. То, что осталось от его хрупкой красавицы жены. То, что будет мучить его в ночных кошмарах, пока он будет лежать в больнице с тяжёлой травмой головы.
— Ты везунчик, Павел, — сказал ему седой лечащий врач на очередном обходе, — с такими травмами мало кто выживает.
Он посмотрел на исхудавшего мрачного Пашу с жалостью. Знал его историю. И то, что жена, Наташа была на третьей неделе беременности, тоже знал. Павлу же, до поры, до времени не говорили. К парню приходили как-то раз сердобольные соседи, однажды — дальние родственники и всё. Тёща, Ирина Вадимовна, возненавидела зятя, почему-то вбив себе в голову, что её ненаглядную Наташеньку угробил именно он. Видеть его не могла. А уж, когда забирала дочь из морга и узнала, что та ждала малыша…
Павел всего этого не знал, но тогда слова доктора воспринял, как издёвку. Кто везунчик?! Он? Да Павел ненавидел сам себя за то, что выжил! Поэтому даже не удивился, когда после выписки из больницы пришёл к тёще, а она его даже на порог не пустила.
— Ты убил Наталью, ты! — она багровела лицом, сипя от ненависти, — ты мою Тусю угробил!
Павел молчал, понуро опустив голову.
— И ребёночек на твоей совести! — фраза тёщи скальпелем резанула по сердцу, безжалостно располосовала его на лоскуты, обожгла острой болью.
— Какой ребёнок?! — непохожим на свой голос, жалким фальцетом вскрикнул он, — какой?!
— Такой! — заорала тёща и слёзы обильно полились по её щекам, — Тусечка была на третьей неделе беременности!
Павел замолчал, осознавая страшную фразу, потом развернулся и пошёл на кладбище. С тех пор он каждый день старался ходить на могилу Наташи, гладил холодную поверхность камня и шептал какие-то свои, одному ему ведомые клятвы. И — ждал ночи. Опустевшая, как ему казалось, его телесная оболочка продолжала днём мыкаться по дому, в предвкушении ночи. После возвращения из больницы кошмары с участием Наташи исчезли, зато во сне он каждый раз видел её живой.
И ночь приходила, томительно-зовущая, накрывала деревню своими чёрными, как у Наташи, волосами, стучала в висках сладким предвкушением встречи с любимой. Павел закрывал глаза — и вот жена оказывалась совсем рядом, склонялась над ним, щекоча его лицо локонами, тихо смеялась и губы её жарко шептали:
— Пашенька, не верь никому, я ведь живая!
По ночам он верил и душа погружалась в счастливый покой. А каждое утро его вновь ждало глубокое разочарование.
В один из обычных пустых дней Павел уныло бродил по дому. Не мог найти себе места. Тяжело было. Всё время мерещилась ему Наталья. То слышал лёгкий шорох её тапочек по линолеуму. То вдруг как будто посуда звякнула на кухне. Павел — туда, а там всего лишь Тихон, его кот, голодный шастал по столу. Павел равнодушно смотрел на животное мутными глазами, но до него даже не доходило, что его надо покормить. Тишка был породистым котом, Павел с женой купили его в городе. В отличие от местных ушлых котов он не мог уяснить, что в деревне еда на каждом шагу и жалобно мяукал, жадно подъедая остатки Пашиной еды. Корова, куры — давно бы передохли с голоду, если бы не сердобольные соседи: Фёдор Сколкин и его жена Дарья. Они смотрели за животными, пока Павел две недели лежал в больнице, да так и продолжали до сих пор, видя, что ему не до этого.
Дарья приходила спозаранку, доила корову, потом являлся Фёдор, приносил банку молока, сметану и творог, яйца его же кур, но Павел даже не смотрел на еду. Холодильник был заставлен склянками. Тогда Паша вернул все банки обратно и попросил больше не приносить ему ничего. Встревоженный Фёдор рассказал обо всём жене, и она вместо того, чтобы перестать опекать соседа — начала отправлять мужа ещё и с горячими обедами. Оба — Фёдор и Дарья — были пенсионерами, свои дети жили в городе, и Павел стал для них своего рода дитём, который никак в себя не придёт от горя, за которым надо присматривать.
Горячее Павел ел. Понемногу, под бдительным взглядом соседа, который заодно удовлетворял свою потребность в бесконечном трёпе. Павел был для него ещё и свободными ушами — для пенсионера необычайная удача.
Про убийство сельчан Павел услышал именно от него. Пенсионер явно играл в следователя в отставке, выдавал версии, одна фантастичнее другой, подозревал половину деревни. Словом, развлекался, как мог. В понедельник Фёдор явился в полдень, как обычно. Принёс куриный суп с лапшой, сел напротив вяло жующего Павла и заговорил. Был он значительно бледнее, чем обыкновенно, глаза возбуждённо сверкали.
— Паш, я ведь позавчера всю ночь не спал, — начал он, — всё размышлял, кто может быть убийцей. Сдаётся мне, что я раскрыл это дело. Всё сошлось! Слушай.
Примерно месяца два тому назад пошёл я на ночную рыбалку. Ну ты знаешь, по ночам клёв хороший. Самое классное место — напротив Ледяной пещеры. Обычно я никому не говорю, где клёв хороший, но сейчас такое дело… Уж не знаю, чего там рыба находит, но по полведра за ночь вытаскивал. И вот стоял, я, значит, с удочкой. Заметил свет какой-то. С лампадкой кто-то прошёл и в пещере скрылся. Любопытно мне стало. Удочку отложил и тихонько за тем человеком отправился. Надо же, ещё и с лампадкой! Не с
