День ВМФ - Владислав Март

до обеда. Попутно листая всякие журналы стопкой лежащие на столе, мы выяснили, что на «Неукротимом» примерно 150 матросов, 50 офицеров и мичманов. Что это настоящая воинская часть. Что впереди по плану масса медицинских мероприятий, названных аббревиатурами и совершенно не поддающиеся расшифровке нашим гражданским образованием. Такие же часы, как в микрокаюте, где мы ночевали показывали ориентировочно обеденное время. И в том момент, когда я, снова я в нашей паре был заводилой, решил, что можно и в сторону вестового подаваться, в дверь вошёл худой молодой мичман. Это был здешний фельдшер, который сразу очертил водораздел наших отношений. Мы все, Валера, Вася и студенты – это по медицине, он – фельдшер Боря – по санитарно-гигиенической части. Боря заново открыл нам путь к мичманской столовой, мы притворились, что это впервые и очень его благодарили. Начался обеденный жор, ещё более обильный, в компании здоровенных дядек на фоне которых тощий Боря был невидим. Мне послышалось, что рыжего мичмана с усами назвали Иванычем и я его приметил. Вестовой, тот же, что и утром, светя своими кораблями и якорями синего цвета на бледной коже, разносил компот. Всё было неплохо. Сергей только чуть стушевался, когда мичмана грубо задали нам пару вопросов, типа «ктооткуда». Я взял всё в свои руки и отчитался, без спешки, уверенно чётко, что мол студенты-медики, вот-вот врачи, Смоленск город-герой, сами в шоке от флота, а это вот Сергей – будущий кардиолог, если нужно измерить давление, всегда пожалуйста в амбулаторию. Сергею нечем было крыть с моей-то судебной медициной. Он взял толстенный кусок хлеба, намазал на него кубик масла величиной со спичечный коробок и кивая сказал: «Эхе-хе».

Следующее утро прошло не в пример расслабленно. Накануне вечером, стараясь не попадаться никому на глаза я слонялся по коридорам корабля и даже вышел на открытую часть палубы, высматривая лейтенанта-блондина. Наконец-то обнаружив цель, я пожаловался, что одежда наша совсем никуда не годится, мы опасаемся опозорить коллектив. Можем ли мы до устранения недоразумения с внешним видом не посещать построения и подъём флага? Лейтенант на секунду завис, как стрекоза в воздухе, кивнул мне и ушёл. За завтраком мы нарочито вежливо здоровались со всеми входящими и сидящими, оккупировали окончательно дальний стол и старались не привлекать лишнее внимание. После кушаний неслышными кошками перебирались в амбулаторию и стали читать старые авто- и мото-журналы, и планировать смелые акты вольностей. В наших фантазиях мы дошли до выхода в город, в магазин, прослушивания аудиокассет. Вася возлежал там же и, казалось, не слушал наши розовые мечты. Дверь, как и все прочие дни оставалась объектом внимания номер один. Через эту железную штуку с круглым как руль запорным механизмом, более подходящим, как мне виделось, подводной лодке, к нам попадал внешний мир. В первый раз в неё вошёл Боря, мичман-фельдшер, напомнив нам, что никакого сотрудничества у нас с ним быть не может, он – за гигиену. «И санитарию», – хором ответили мы с Сергеем на чём наш мирный договор остался закреплён до самого конца практики. Вторым заскочил Валера и собрав чемоданчик ушёл через пять минут, сообщив, что уезжает к жене. Мы, по его мнению, справимся со всем, санитар поможет. Прибудет Валера через три дня, если не придётся ехать в Петербург поступать в ординатуру. Опять забыв спросить кто он по специальности и что собирается изучать в Питере, мы вернулись к журналам. Затем произошло настоящее медицинское событие. Вася куда-то отлучился, а вместо него к нам ввалились неаккуратно двое матросов. Один держал второго буквально под руки. Они оба жаловались на сильную боль в животе с ночи. Вот только сейчас их отпустили к доктору. У «удержаиваемого» лицо было бледным и впалым, каким-то кащеебессмертным, «держащий» тоже был худ и осунут, то ли мазут, то ли рак кожи расползался по его лицу. Мы подскочили при виде пациентов, усадили их на свои стулья и стали переглядываться. Сергей жестом показал мне что-то делать, а сам начал мерять матросам давление с максимальной медленностью на которую способен кардиолог. Думаю, он померял им его трижды пока я не нашёл решение. Я попросил матросов чётко рассказать свои жалобы и назвать фамилии. Сергей по фамилиям принялся искать по шкафам какую-нибудь медзапись или карточку. Я начирикал на обратной стороне листа календаря прошлого месяца жалобы вошедших. Это были: острые боли в середине живота, появившиеся натощак, ночью и чуть ослабевшие после завтрака. Боль заставляла скрючиваться и искать вынужденное положение. Такое уже было у матросов до призыва, но им помогли какие-то таблетки. Сейчас всё снова началось, только хуже и они совсем не знают, что дальше делать. У меня в голове вспоминались лекции и больные, страшные термины про осложнения язвенной болезни и отчего-то диета для диабетиков. Закончив писать, покрыв текстом весь клочок календаря, я понял, что вполне могу назначить лечение, если препараты есть в аптечке, но что делать стратегически, можно ли уложить их в изолятор и кому сообщить о болезни бойцов я не знал. Сергей подошёл ко мне и так чтобы не видели матросы показал мне их медицинские книжки. Это были маленькие тетрадки, как если бы обычную тетрадь в клетку разрезали на четыре части. Фамилии сходились. Но самое страшное, у обоих в начале было написано авторучкой – язвенная болезнь двенадцатиперстной кишки. Всё сошлось. Нам надо спасать ребят. «Удерживаемый» склонил голову на грудь и мне захотелось спросить не было ли у него сегодня рвоты с кровью или чёрного как дёготь стула. Дверь снова отворилась и вошёл Вася. Он произнёс серию матерных предложений, суть которых сводилась к удивлению, как матросы посмели прийти сюда. Я сказал санитару, что дело серьёзное, язва обострилась.

– Какая язва? Они узнали, что студенты-доктора приехали. Они сейчас толпой повалят за разрешением не работать. Я только на минуту вышел. Идите работать, шли вон!

Я почувствовал, что доктор во мне вот-вот обрушится на Васю с таким же матом. Как можно прогонять больного? Вася, посмотри на них. На них живого места нет от боли. История болезни не вчера началась. Но для наших гостей как будто наступил новый день. После слов санитара матросы встали, выпрямились, порозовели, извинились и как ни в чём не бывало расслаблено вышли.

– Дверь закрой, больной! – рявкнул Вася на прощание. Сергей стоял с карточками в руках. Я обнаружил себя у шкафа с лекарствами. Вася лёг в одежде и обуви на операционный стол и подобрал под голову одеяло.

Дверь тихо открылась снова. «Чё?» – санитар приподнял затылок. «Это я, Вася» – промямлил