Тайна «Кукабурры» - Джон Кризи

— А точнее?

— Будь здоров. — Вейлс пил так, словно умирал от жажды.

— Хорошо! Что точнее?

— Как был введен яд?

— Точно не знаю. Но все-таки наиболее вероятный вариант — инъекция. Бывают случаи, когда его принимают внутрь.

— Есть следы в желудке?

— Нет.

— Ты уверен?

— Конечно, — сказал Бейлс, — ты сам хорошо это знаешь. Он всасывается, и все следы исчезают. Но насчет причины смерти нет никаких сомнений. Хочешь клинические подробности? — Он допил виски.

— Нет. Выпей еще, — предложил Роджер.

— С удовольствием. Что ты хочешь?

— Нужно срочно произвести вскрытие другой жертвы возможного отравления дигиталисом.

— Черт знает что, — воскликнул Вейлс. Он смотрел, как Роджер наливал виски, взял наполненный стакан и, потягивая и смакуя напиток, спросил:

— Когда это нужно?

— Сегодня вечером.

— Покоя от тебя нет. — Вейлс зевнул во весь рот. Роджер так и не понял, согласился он или нет.

— Где труп?

— Через тридцать минут будет в лаборатории наверху.

— Сначала я должен пойти поесть, — сказал Вейлс. Он тяжело поднялся и вышел из комнаты.

Роджер позвонил на Кэннон-Роу и попросил привезти тело Шелдона в Ярд. Не успел он закончить, как отворилась дверь и вошел посыльный с кофейником и аппетитными бутербродами с ветчиной.

— Я не хотел вас беспокоить, пока здесь был доктор Вейлс, сэр.

— Правильно сделали, — сказал Роджер. — Мне бы не хотелось делиться с ним.

Он сразу же набросился на бутерброды и налил чашку кофе в надежде, что уж теперь-то ему никто не помешает. Но не прошло и десяти минут, как снова зазвонил телефон.

Он подождал с минуту, дожевывая бутерброд, затем снял трубку. Возможно, Кебл, городская полиция, Сэндис или молодой Скотт.

— Извините, — сказала телефонистка, — какая-то женщина хочет сообщить что-то важное, сэр. Она, кажется, в беде. Это насчет фотографии в «Глоубе». Я знаю, что вы ведете это дело.

— Как ее зовут? — спросил Роджер почти машинально.

— Говорит, что мисс Дорин Моррисон.

Роджер на мгновение потерял дар речи. Затем хрипло произнес:

— Соедините и проследите, чтобы кто-нибудь записал разговор на магнитофон. Если мне удастся получить у нее адрес или же номер телефона, я хочу, чтобы за ней установили наблюдение. Это сделает справочное. — Он заметил, что крепко сжимает трубку, когда телефонистка произнесла: «Хорошо, сэр».

— Соединяю с комиссаром Вестом, — услышал он через мгновение.

— Комиссар Вест. Слушаю вас, мисс Моррисон.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она ответила. Она молчала так долго, что Роджер подумал, не положила ли она трубку.

5. УЖАС

— Алло, вы слушаете? — закричал в трубку Роджер. — Вы слышите меня? — Последовала еще одна пауза, и девушка произнесла хрипло:

— Да. Да. Я вас слышу. Вы знаете… вы знаете о фотографии моей сестры?

Она еле произносила слова — ей было трудно говорить.

Роджер мог притвориться, будто не знает, что фотография принадлежит «сестре» девушки, или же мог дать ей понять, что знает слишком много, после чего она могла бы задавать вопросы.

— Я все знаю, — сказал он. — Где вы? Она молчала.

— Вы слышите меня? — Роджер почувствовал, как почва уходит у него из-под ног, под ложечкой заныло от неприятного чувства тревоги. Необходимо спросить у нее подстанцию и номер телефона, откуда она звонила. Другого способа выяснить это нет.

В трубке послышался зевок.

— Я не… я не знаю, где я.

Все равно, как если бы она сказала, что сошла с ума или лишилась памяти. Нужно найти ее во что бы то ни стало, это единственный шанс.

— Мисс Моррисон, слушайте меня внимательно! — сказал Роджер.

— Да, — раздался звук, похожий на вздох.

— Вы видите, прямо перед вами написан номер телефона?

— Что?

— Номер.

Она опять замолчала, и ему ничего не оставалось, как ждать. Затем она ответила, казалось, что она наконец ожила.

— Да, Ноттинг-Хилл, 4785… Мне кажется, последнее число 3. Да, 3. Нотинг-Хилл, 47853.

— Если нас разъединят, теперь я знаю, куда вам позвонить, — Роджер говорил деловым, подчеркнуто спокойным тоном.

— С вами все в порядке?

— Я… я боюсь, — сказала Дорин Моррисон. — Я так… Я так долго боялась. — Опять наступила пауза, прежде чем она спросила:

— Что с Дэнис? Пожалуйста, скажите мне. Откуда у вас ее фотография?. С ней что-нибудь случилось?

— Я расскажу вам все при первой возможности, — сказал Роджер. — Мне бы не хотелось много говорить по телефону. Вы в помещении или на улице?

— На улице, — сказала Дорин. — Я убежала из… — Раздался короткий вскрик, и она замолчала. — О, пожалуйста, — вздохнула она, — пожалуйста.

Роджер был абсолютно уверен, что это относилось не к нему. Впервые в его голосе появились нотки озабоченности и тревоги.

— Дорин! Оставайтесь на месте. Я буду у вас через… Но связь прервалась. Телефон молчал примерно секунд пятнадцать, пока не раздался взволнованный голос телефонистки Ярда:

— Она дала отбой, сэр.

— Вы говорили со справочным.

— О да.

— Соедините меня…

— Дежурный инспектор ждет вас у телефона, сэр. Спокойный голос Робинсона прервал телефонистку:

— Я послал две группы и две патрульные машины в район телефона-автомата. Мы найдем ее. Не беспокойтесь.

— Откуда она говорила?

— Из телефонной будки на углу Мэш-стрит, возле…

— Ясно, — сказал Роджер. — Я еду прямо туда.

Он положил трубку, схватил фуражку и выбежал. Через минуту он был у двери ближайшей комнаты сержантов. Три человека, сбившись в кучу, смеялись, видимо, над смачной шуткой. При его появлении они вытянулись.

— Один из вас будет дежурить в моем кабинете, — сказал Роджер. — Скажите телефонистке, чтобы соединяла всех, кто будет звонить насчет Дэнис Моррисон, — знаете, о ком я говорю?

— Да, сэр, об утренней неизвестной.

— Правильно. И чтоб ни один звонок, касающийся ее, не прошел мимо вас. Меня интересует любой, кто знает ее как Моррисон или как Браун, я должен поговорить с этими людьми сегодня вечером. Понятно?

— Да, сэр, — ответили три гренадера в один голос, словно прилежные ученики.

Роджер поспешно вышел.

Около его машины стоял полицейский, и, когда Роджер подошел, он открыл дверцу.

— Поздновато едете домой, сэр.

— Если бы домой, — тяжело вздохнул Роджер.

Он ответил так скорее машинально; единственное, что он хотел, так это через тридцать минут очутиться у Ноттинг-Хилл-Гейт. Если что-нибудь случится и с другой сестрой…

Ничего с ней, конечно, не случится.

Если бы это ему сказал Кебл или кто-нибудь еще, он бы рявкнул: «Не валяйте дурака».

Конечно же, все может случиться.

Он же слышал, как девушка сказала, что она боится; он же слышал, как она произнесла с ужасом и отчаянной мольбой; «Пожалуйста, о пожалуйста».

— Пожалуйста, — сказала Дорин Моррисон, задыхаясь. — Пожалуйста, не ведите меня обратно в эту комнату.

У двери телефонной будки стоял человек: небольшого роста мужчина с прилизанными темными волосами и тонким бледным лицом. Он смотрел на нее мутновато-голубыми глазами и улыбался. Это была обворожительная улыбка; казалось, она избавит ее от всех забот.

— Все будет в порядке, — уверял он ее, — Разве вы не хотите снова увидеться с сестрой?

— Да. Да, но вы обещали мне встречу с ней сегодня днем.

— Она сама ее отложила, — сказал маленький человек. Он взял Дорин за руку и, крепко сжав ее, просунул себе под локоть, чтобы она шла с ним рядом, если же она не успевала, руке становилось больно. Она знала это, так как он проделывал с ней подобное и прежде.

Он быстро шел по узкой Нэш-стрит, уводившей в сторону от Беисуотера. Высокие, узкие дома стояли вплотную. Народу на улице было довольно много, но большинство из них — чернокожие. Никто не обращал никакого внимания ни на Дорин, ни на мужчину. Они дошли до угла улицы, которая в этом месте стала совсем узкой. Здесь в неярком свете окон и чуть ярче горевших фонарей виднелись ветхие дома и комнаты, почти лишенные мебели и переполненные людьми.

— Пожалуйста, — начала Дорин.

Мужчина повернул ее руку. Боль пробежала от кисти к локтю и отдала в плече.

— О-о!

— Заткнись, — грубо приказал мужчина.

Показалась машина. В ней сидели двое, похожие на полицейских. Они взглянули на нее. Она понимала, что для посторонних они казались всего лишь счастливой парочкой. Он снова скрутил ей руку — ей стало так больно, что она невольно отвернулась от полицейских.

Когда она снова смогла смотреть прямо перед собой, машина была далеко. Прохожих становилось все меньше, домов тоже. Это был пустынный район — редкие дома, уцелевшие после бомбежки, от которой, еще до ее рождения, так сильно пострадал Лондон.