Грозовой сумрак - Елена Самойлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А скажи мне, сестренка, захватила ли ты с собой свою звонкую флейту? - громко спросила Ильен, принимая из рук красивого ладного охотника в потертой куртке глиняную кружку с хмельным медом. - Сколько раз спеть просили, да без твоей музыки не поется мне что-то.
- Что сыграть-то? - улыбнулась я, доставая из простого кожаного кошеля на тонком пояске любимый инструмент, своими руками вырезанный из дюжины певучих стебельков.
- Сыграй балладу о цветке…
Любимая песня Ильен. Я играла ее столько раз, что кажется, будто мелодия сама звонким ручейком лилась из флейты, я же лишь указывала направление этому невидимому потоку. Не магия, но очаровывает и захватывает по-своему, умудряется вплетать в себя и пение ветра в кронах деревьев, и треск дров в ярко горящем костре. Нежная, хрупкая, как коленца речного тростника, музыка, дивную напевность которой лишь подчеркивал сильный, глубокий голос Ильен, в котором нет-нет да и чудились отзвуки волчьего воя в разгар зимы.
Сестра пела о цветке Грааль, о том самом, что содержит в себе животворный сок, дарующий умирающему жизнь, живому - пророческий дар и молодость, а кому-то, кто придет к цветку с чистым сердцем и попросит не за себя, - бессмертие. И прекрасен этот цветок, о котором люди думают, как о чаше из рук бога, его стебель наполнен темно-красным, густым, как кровь из отворенной вены, соком, а лепестки хрупки и нежны, как прикосновение ласковых материнских рук. Грааль растет в неприступных скалах, скрывается от глаз недостойных, но может сам показаться людям с чистой душой. В песне говорилось, что лишь раз цветок Грааль дался в руки человеку, тому, кто всем сердцем хотел помочь людям; не оставив ничего для себя. Кровь из Грааля смешалась с кровью человека, и войны были остановлены, болезни отступили, а род людей получил новую жизнь, возможность еще раз начать все заново и исправить содеянные ошибки. Люди запомнили имя Кристаса, того, на чьей крови вырос новый цветок Грааль и кто обрел бессмертие, назвали его сыном светлого бога и в память о нем возвели новые святилища…
Смолк голос Ильен, поющей всегда словно в последний раз, и потому удивительно душевно и искренне. Смолкла моя флейта, лишь эхо несколько секунд повторяло последние ноты. Молчали люди, зачарованные песней, на несколько минут позабывшие о веселье и выпивке, - они смотрели на Ильен с восхищением, и только рыжеволосый маг не сводил взгляда с моей флейты, которая оставалась неизменной в любое время года. Ее не могла изменить ни магия, ни чарование, а время оставляло на гладких трубочках высохшего тростника только едва видимые отметины.
Ярко, сильно взметнулось пламя костра к небу, едва не опалив нависшие над поляной ветки деревьев, люди приходили в себя по одному, по двое, оживая, стряхивая с себя магию песни моей зимней сестры и хлопая в ладоши. Сидящий рядом с Ильен охотник выхватил у нее из рук кружку с хмельным медом, сделал глоток - и вдруг припал к ярким губам зимней, делясь с ней сладким летним напитком.
Красиво они смотрелись вместе, в ночь Бельтайна, - рослый, ладно сложенный охотник с загрубевшими от тетивы и стрел руками и моя зимняя сестра, в чьих светлых кудрях на миг промелькнуло снежно-белое серебро. А уж какими довольными были серые глаза Ильен, когда она все же оторвалась от своего избранника - словами не передать. Наверняка ведь пожелает еще не раз с ним встретиться, а там и до гостя в Холмах недалеко будет.
Вновь зазвучала залихватская музыка, и весенние, стоящие чуть в стороне от костра, взялись за руки, начиная новый круг танца. Вот уж у кого получается зачаровать не музыкой или песней, а плясками, да так, что человек пропляшет всю ночь, в кровь собьет ноги, а остановиться не сможет, пока не выдернет его кто из «круга фей» или же сами ши-дани не отпустят. Я, хоть и не человек вовсе, а тоже не устояла, влилась в игривый быстрый танец с легкостью ручейка. Коснулась левой руки прохладная ладонь весенней, показались на миг темные, кажущиеся слишком большими для узкого лица глаза, и я удивленно приподняла бровь - сама Оберегающая Весеннего луга скользила по поляне, и там, где ступали ее ноги, трава наутро поднимется изумрудно-зеленая, увенчанная бриллиантовыми капельками сладкой как мед росы.
Танец захватил меня, понес, как быстрая река, переполненная водами тающих снегов, несет в себе ветку или былинку. Весенние тянули меня за собой так быстро, так стремительно, что мне почудилось - еще немного, и слетит тщательно наложенное еще в Холме чарование, простой лен платья обратится сверкающим шелком с вплетенными в узор застывшими солнечными лучами, заиграют каштановые косы всем богатством красок осени, и тогда никто не спутает меня с человеком.
Только вот на пути весенней реки встала неприступная скала.
Руки Кармайкла выхватили меня из хоровода, маг обнял меня за талию и повел в танце куда более спокойном, чем тот, что завели весенние ши-дани. Предложенный перстень с «кошачьим глазом» мягко поблескивал на мизинце правой руки обремененного Условиями, а подаренный мною венок оказался прицепленным на рукоять ножа, что висел на поясе мага.
- Остынь, красавица. - Он развернул меня лицом к себе, и в его темных зрачках мерцали отблески жаркого пламени. - То скачешь через костер выше человеческого роста, то пляшешь так, будто бы в последний раз в жизни.
А меня все тянуло обратно. Захотелось стряхнуть с себя человеческий облик, вновь влиться в круг весенних, позволить их чарованию нести меня на крыльях благословенной, сумасшедшей и искренней, как первый крик младенца, весны.
- В Бельтайн воспоминания стоят много больше, чем обычно. - Отблеск огня в зеленых глазах стал ярче и отчетливей, словно пламя подарило этому человеку частичку своей сути, а сильные, гибкие пальцы Кармайкла скользнули по моей щеке. - Ты напоминаешь мне прекрасный сон, увиденный в детстве. И от твоих волос тоже пахнет ветром и листьями…
Легкий поцелуй словно приоткрыл окошко в Осеннюю рощу. Крепкий, как искренняя верность, наполнивший рот вкусом золотого тягучего меда, сладких, слегка переспелых яблок и оставивший на кончике языка хмельную горчинку. Поцелуй ши-дани, что может соблазнить человека на добровольное семилетнее услужение в Холмах, вскружить в одночасье голову и оставить горькое похмелье поутру, которое не излечишь обычными средствами…
Ветер, принесший аромат ландышей, окатил мой затылок холодной струей. Ночь уже на исходе, с рассветом весенние перестанут удерживать на склонах Алгорских холмов туго натянутую сеть магии, что позволяла ши-дани чувствовать себя среди людей легко и свободно и пользоваться чарованием, невзирая на Сезоны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});