Шторм - Старлинг Борис

Прорываясь вверх следом за Алексом, Кейт с удивлением осознает, что не испытывает страха. Страх – это нечто иное, то, что она чувствует, когда кто-то в два часа ночи следует за ней по темной улице. Страх – это когда ожидание чего-то дурного заставляет разыграться воображение. В любом случае, чтобы инфекция страха поразила сознание, требуется время. А как раз времени-то у нее и нет. Есть только необходимость действовать быстрее, чем она может думать, и мрачная решимость остаться в живых.

Кейт ловит себя на том, что непроизвольно оглядывается по сторонам. Шея, словно сама собой, поворачивается из стороны в сторону, глаза, словно видоискатели камеры, почти механически настраиваются на изображение, пока оно не оказывается в фокусе. Она чувствует себя наполовину женщиной, наполовину роботом, а когда смотрит вниз, собственные ноги кажутся ей непомерно длинными, а ступни – находящимися где-то далеко.

Образы, которые она видит, задерживаются в ее сознании на секунду и исчезают, а при попытке вернуть их ей даже не удается вспомнить, что она, собственно говоря, видела. Очевидно, мозг самоочищается от избыточной информации, чтобы избежать перегрузки.

Потом, одно за другим, начинают ослабевать и исчезать ощущения. Первым пропадает чувство вкуса – вытерев с руки кровь, она облизывает палец, но обычного медного привкуса на языке не остается. Потом приходит понимание того, что в ноздрях уже не стоит дизельный запах, а следом приходит очередь осязания. Ноги не ощущают опоры, пальцы не воспринимают того, за что хватаются: чтобы удостовериться, что она держится, ей приходится смотреть. Наконец почти отключается и слух: только что оглушавшие ее звуки теперь доносятся до нее словно сквозь толщу воды.

Единственное чувство, которое у Кейт осталось, это зрение, и оно направляет ее по туннелю тишины к манящему шторму мира, туда, где хлещущий дождь и завывающий ветер воплощают в себе свободу и спасение.

Сейчас для нее есть лишь одно настоящее. Кроме происходящего в этот момент бытия, нет ничего. Никакого прошлого, никакого будущего. Лишь последовательность мгновений настоящего, бесконечно и неизмеримо короткая. Все, что ушло, что было прежде, не значит ровно ничего. Жизнь, еще недавно такая сложная, волнующая и бурлящая, теперь свелась к своей обнаженной сути – простой борьбе за существование.

Внезапно "Амфитрита" погружается в темноту. В первое мгновение Кейт кажется, что она ослепла, лишилась последнего из пяти своих чувств, но потом она видит за иллюминаторами яростную дугу голубых искр. Зажигаются аварийные светильники, хотя их грязный горчичный свет слишком слаб, чтобы от него было много толку. Через некоторое время аварийное освещение гаснет, включается снова, мигает и вырубается окончательно. Последнее, что видит Кейт, – это тянущаяся к ней и хватающая ее за руку рука Алекса. Она замечает, что маленькие светлые волоски на его пальцах стоят дыбом, как наэлектризованные.

Прокладывая путь в темноте, он тащит ее за собой. Хватки Алекса Кейт не ощущает, но воспринимает движение собственного тела, благодаря чему знает, что их контакт сохраняется.

А потом, внезапно, ее лицо обдает леденящими брызгами, легкие наполняет свежий воздух, и все чувства снова оживают.

Они таки выбрались на открытое пространство верхней палубы. "Амфитрита" круто кренится к правому борту, но похоже, что снова стабилизируется. Страхуясь от неожиданного толчка, Кейт широко расставляет ноги и озирается по сторонам. Алекса нигде не видно, хотя он находился с ней всего несколько секунд назад. Правда, не исключено, что оцениваемое ею как секунды на самом деле было часами.

Спускаемая на воду спасательная шлюпка отчаянно раскачивается на канатах, и всякий раз, когда ее подносит к борту, один из находящихся в ней пассажиров с размаху бьет по корпусу топором. Из-под топора летят искры, и Кейт не сразу соображает, что этот человек пытается разбить какой-нибудь иллюминатор, чтобы дать шанс на спасение хоть кому-то из тех, кто оказался в ловушке, на нижних палубах.

Кейт наполовину ползет, наполовину скользит вниз, к подветренной стороне, откуда доносятся визгливые крики кучки людей, толпящихся, словно зеваки на уличном представлении. Протолкнувшись вперед, Кейт видит, что их крики адресованы какой-то женщине, вцепившейся в спускающийся к морю спасательный трап. Видимо, ее парализовал страх, чем яростнее ее призывают двигаться и не перекрывать путь другим, тем отчаяннее цепляется она за лестницу.

Возможно, у нее свело руки, возможно, она скована ужасом – Кейт этого не знает, да и ей, в общем-то, все равно. Важно другое: эта женщина загораживает другим путь к спасению.

– Эй, не торчи как вкопанная! – кричит ей Кейт. – Поднимайся или спускайся, но дай пройти людям.

Женщина даже не смотрит на нее.

Кейт хватается за верхнюю перекладину, свешивает ноги и с силой бьет женщину по рукам. Два, три, четыре удара, и хватка разжимается. Женщина, как отставшая шелуха, отпадает от корпуса судна, летит в штормовое море и исчезает, затерявшись в белой пене плещущих волн. Кейт подтягивается обратно на палубу и оказывается под ошеломленными взглядами людей. Схватив ближайшего из них, она толкает его к трапу.

– Давай. Шевелись!

Сейчас Кейт кажется, что у той, упавшей в море женщины было ее собственное лицо.

Ветер гоняет по палубе надувной спасательный плот. В то время как большинство пассажиров взирают на него в растерянности, какой-то малый, в шортах и фуфайке, бросается к нему и пытается остановить, как ковбой мог бы попытаться удержать скачущую лошадь. Ему это удается, и на плот тут же нагромождается куча человеческих тел, совокупный вес которых сталкивает его за борт. Когда он падает, с него сыплются не удержавшиеся люди.

Кейт приходит в голову, что люди поддаются панике не просто потому, что боятся смерти, или потому, что такая гибель особенно ужасна. Они просто понимают, сколь малы их шансы на спасение. Некоторые, безусловно, доживут до завтрашнего дня, и побороться за жизнь стоит всем, но куда больше народу погибнет, несмотря ни на что. Когда в море падает авиалайнер, смерть, практически мгновенная, настигает всех, находящихся на борту. Но здесь судьба играет со своими жертвами. Она дает им время надеяться, но не обязательно верить. Она играет с ними, подзуживая заглянуть внутрь себя и посмотреть, хватит ли у них умения и силы духа вступить в поединок со смертью.