Бред сивого кобеля - Екатерина Вильмонт

– Знаешь, ты лучше выкинь его из головы.

– Стараюсь, пока не выходит.

– Он лучше, чем Митчел?

– В сто тысяч раз! – твердо заявила Туся. – Кажется, Лешка идет.

– О, девушки, вы тут что, пьянствуете вдвоем? Привет, Алька!

– Привет, Леха!

– Давно вернулись? А Влад где?

– В Караганде! – буркнула Аля.

– Поссорились?

– Да нет, я так…

– Сидите тут небось и косточки нам с Владом перемываете?

– Очень нужно! У нас темы поинтереснее есть, – передернула плечами Аля.

– Я помешал?

– Да ты что, Лешик! Есть хочешь? – засуетилась Туся.

– Нет, я поел.

– Где?

– В редакции, где же еще. Пойду поработаю. Не буду вам мешать.

Он ушел.

– Придется сменить тему, – с сожалением прошептала Аля, – а то увлечемся, а он подслушает…

После рассказа о незнакомце Тусе нисколько не стало легче. Даже наоборот. Все вспомнилось так ярко и живо, что хоть на стенку лезь. Но тут позвонила свекровь и таинственным шепотом сообщила, что традиционная встреча Нового года отменяется.

– Мы с Мстиславом Сергеевичем решили на Новый год съездить в Ригу. У нас обоих столько связано с этим городом…

– Здорово! – довольно вяло отозвалась невестка.

– Ты чего куксишься? Опять эта сучонка звонила?

– Да нет, она больше не звонит. Я просто устала.

– А Лешка дома?

– Да, работает. Позвать?

– Не стоит. Тусь, а вы где будете встречать?

– Еще не думала. Я ж только что узнала…

– Тусечка, милая, не обижайся! Но в моем возрасте пренебречь такой возможностью было бы глупо…

– Да боже сохрани! Не беспокойтесь, что-нибудь сообразим, а лучше всего вдвоем встретить, дома… – Ей вдруг показалось это заманчивым.

– Вдвоем – это прекрасная мысль. Это освежает чувства, это так романтично. И Лешка по крайней мере не напьется…

– Нина Михайловна, побойтесь Бога, он очень редко напивается! – вступилась она за мужа. – У меня только вопрос: вы сами Лешке скажете, что уезжаете?

– Скажу, в чем проблема? Мы не вмешиваемся в личную жизнь друг друга. Вот что, позови его, чтоб он потом не упрекал меня, что я его не предупредила…

– Это хорошая мысль! Леша, тебя мама!

– Иду!

Она ушла в спальню, а Алексей довольно долго беседовал с матерью.

– Как тебе это нравится? – возник он на пороге. – Ну мать, сильна старушка!

– С ума сошел? Какая ж она старушка!

– Да вообще-то нет, но для таких штучек все-таки явно устарела. Но я даже восхищаюсь… А что с Новым годом-то делать будем? Куда двинем?

– А давай вдвоем встретим, дома? Хоть не устанем до полусмерти, а?

– Вдвоем? – без особого энтузиазма отозвался муж. – Можно!

У нее оборвалось сердце. Он не хочет… Ему скучно вдвоем со старой кошелкой…

– Если у тебя есть другие идеи, я готова их рассмотреть.

– Никиту можно позвать с девушкой… Или заказать столик где-нибудь.

– А если уехать куда-то?

– Да ты что! А новогодний номер? Я должен все видеть сам. А то под праздник сотруднички такого наваляют… О работе уже никто не думает!

– Ладно, я готова просто лечь спать.

– Ты обиделась? – насторожился он.

– Ничего я не обиделась. Просто мои предложения ты отвергаешь, а сам ничего предложить не можешь. Поэтому закрываем тему. Спокойной ночи, я устала.

Она легла, завернувшись в одеяло, и потушила ночник, в полной уверенности, что сейчас он будет просить прощения, целовать и обнимать ее, но он просто сказал: «Ага, спи!» – и вышел из спальни. У него кто-то есть. Я ему уже не интересна… всхлипнула она. Но и у меня кто-то есть… Сейчас ей показалось, что незнакомец обязательно найдет ее, как обещал. И для него я вовсе не старая кошелка. И не калоша. И вряд ли он в таком возрасте кидается на всех встречных женщин. Но он явно знает в них толк, а я произвела на него впечатление… Черт побери, я с молодым мужем забыла, что умела производить впечатление и не на таких… И пусть Митчел Мак-Лейн не бог весть какой любовник, вернее, даже совсем никакой, да и человек не ахти, но все равно он звезда, настоящая голливудская звезда… И влюбился в меня с первого взгляда и добивался долго… Лешка тоже долго добивался. А этот просто руку протянул… Нет, как вовремя появилась Алька со своей идеей подготовки запасного аэродрома…

Чтобы поддерживать себя в форме, Алексей дважды в неделю ходил в бассейн. До работы.

– Леш, я хочу сегодня к Реджинальдовне съездить.

– Съезди, в чем проблема?

– Да ни в чем! Ты меня до метро подбрось, ладно?

– Подброшу, не вопрос. Только ты будь готова минут через двадцать, а то я опоздаю. А чего это ты в такую рань к ней собралась?

– Да пока доеду… И от станции еще идти. Да и возвращаться в темноте неохота.

– Тоже правильно. Да, кстати, я вчера с Никитой говорил насчет Нового года.

– И что?

– Он приглашает к ним на дачу. По-моему, неплохо за городом встретить, а?

– Как хочешь…

– Значит, решено!

Она ничего не ответила. От обиды внутри все заболело. А я ведь с самого начала это предвидела. Я не хотела выходить за него… Я ждала и вот дождалась. Он ко мне равнодушен, ему плевать на меня и мои жалкие попытки что-то вернуть. Ну да ничего. У меня есть своя квартира. Ей стало нестерпимо жалко новой квартиры, в устройство которой она вложила всю душу… Ну и черт с ней, я теперь многое знаю и умею. Сделаю себе маленькое уютное гнездышко, где мы с Мамзиком будем жить. Лешка деньги за квартиру благородно не брал, говорил, что это на черный день. Можно считать, что он для меня настал. И я буду делать абажуры. А мне ведь, в сущности, немного надо. Я прекрасно шью, тряпок у меня кучи, я долго продержусь… И я еще не такая старая, я найду себе мужчину…

– Леш, знаешь, я не успею, я сама доберусь, ты езжай!

– А? Что? Ладно. Извини, не могу ждать!

Ей не хотелось садиться с ним в машину.

Татьяна Реджинальдовна дружила еще с Тусиной бабушкой. Ей шел уже девятый десяток, но об этом нельзя было догадаться. Подтянутая, аккуратная, с прямой спиной. Она постоянно жила за городом вдвоем с домработницей Антониной Панкратовной. Сын Татьяны Реджинальдовны, крупный финансист, когда-то в молодые годы ухаживал за Тусиной матерью. Туся бывала у старухи нечасто, но очень ее любила. И знала, что ей всегда будут рады. Татьяна Реджинальдовна отличалась тем, что хранила в больших тяжелых сундуках массу шикарных вечерних платьев и театральных костюмов. В свое время она пела в знаменитой Свердловской оперетте, была красавицей и сердцеедкой. И обожала, рассказывая что-то о своей бурной молодости, подкрепить рассказ «наглядным пособием», как называла это Туся.

– Антоша! Достань мое черное с перьями! – говорила она Антонине Панкратовне, и та с превеликой охотой кидалась с сундукам. Когда Туся завела роман с Мак-Лейном, ей нечего было надеть на грандиозную тусовку в Кремле, куда он ее пригласил, а сшить платье было не из чего, она обратилась к Татьяне Реджинальдовне, и та открыла перед ней свои сундуки. С каким азартом старая женщина выбирала для нее туалет! Они даже чуть не поругались. Татьяна требовала, чтобы она взяла синее в блестках платье, а Туся буквально вцепилась в черное с украшениями из страусовых перьев. Перья, правда, выглядели весьма непрезентабельно, но зато сохранилось боа, на удивление хорошо выглядевшее.

– И что, ты хочешь пустить это боа на платье? – испугалась сначала Татьяна Реджинальдовна.

– Ну да, а то что же, скоро и оно превратится в такую же рухлядь, – поддержала Тусю Антонина Панкратовна. – А так платье будет как новое.

– Ладно, бери!

– Вы не думайте, я платье верну!

– Разумеется, вернешь!

– Татьяна Ренальдовна, ну на кой оно тебе? – вмешалась Панкратовна («джи» она всегда пропускала). – Пусть у девки останется. Ей хороводиться надо, а тебе куда? В могилу заберешь?

– Но это память…

– Пока память в голове есть, и так помнишь, а как склероз-то все выест, так все равно не вспомнишь.

– Пожалуй, ты права, Антоша. Бери, деточка, только обязательно покажись мне в нем!

И вот теперь Туся рассчитывала, что Татьяна Реджинальдовна отдаст ей одну юбку, подол которой был украшен несколькими рядами бронзовой бахромы. В этой юбке Татьяна Лавринская пела когда-то Нинон в «Фиалке Монмартра». Карамболина-карамболетта! Туся уже видела эту бахрому на золотистом шелковом абажуре к лампе из карельской березы.

Как хорошо за городом! В Москве грязь и слякоть, а тут все бело. Подходя к даче, она вдруг испугалась. Уже месяца два она не навещала старуху, а в таком возрасте всякое может случиться. Но, с другой стороны, ей бы кто-нибудь позвонил… Телефона на даче не было, Татьяна почему-то не желала его проводить. Правда, сын купил ей мобильник, но она отказывалась им пользоваться и практически никогда не включала.

– Если у меня будет телефон, ты никогда не выберешься к матери, да и другие тоже, – говорила она сыну, – а так я по крайней мере точно знаю, кому до меня есть дело. А если придет пора помирать, Антошка к соседям сбегает позвонить.