Возвращение некроманта - Адика Олефир

Отец, лишившись мужского органа от зубов волка, доверил исполнять право первой ночи сыну. Роджер не испытывал потребности в телесных удовольствиях и относился к соитию как к скучной обязанности.

Однако сейчас непривычной волной нахлынуло возбуждение.

— Интересно, как влияет тело на сознание, — Роджер остановился посреди комнаты, анализируя ощущения. — Будет ли так и с другими предпочтениями?

— Что? — переспросила Лаванда, не расслышав тихое бормотание.

— Ничего, — выбросив из головы лишние мысли, он подошел к кровати и отобрал у Лаванды одеяло. — Я желаю смотреть на тебя.

Роджер сел рядом и поцеловал ее. Его руки ласкали полные, не помещающиеся в ладони груди, уделяя особенное внимание большим, как распущенные розы, соскам.

Ответом был вздох наслаждения. Лаванда расслабилась, и Роджер уложил ее на подушки.

Он сжал ладонью мошонку, временно лишая себя возможности зачать ребенка. В отличие от отца и деда, Роджер не собирался плодить бастардов.

Сверху его ладонь обхватили пальцы Лаванды. Скользнув выше, они принялись уверенно ласкать стояк, увеличивая и без того сильное желание.

Роджер погладил округлые бока любовницы, мягкий живот с двумя милыми складочками и накрыл ладонью холмик между ног.

— Подожди. Сейчас, — Лаванда привстала на локте, доставая из-под подушки маленький шуршащий пакетик, и через несколько секунд вынула из него нечто скользкое и мерзкое.

— Это что? — с подозрением спросил Роджер, на всякий случай отодвигаясь.

— Презерватив.

— Я не знаю, что означает это слово, — Роджер отодвинулся еще немного.

— Его нужно использовать, чтобы потом детей не было, — Лаванда выразительно посмотрела на его достоинство.

— Я это не надену! — Роджер брезгливо скривился, его член увял, выдавая полное нежелание хозяина продолжать прерванное занятие.

— Но Адрианчик…

— Я просил не называть меня этим именем! — он поднялся на ноги. — И кожу дохлого червяка-переростка я не надену!

— Он из латекса…

— Мне плевать, как эта мерзость называется! — больше всего сейчас Роджера злила невозможность открыто воспользоваться магией, однако и натягивать на себя скользкую прозрачную штуку он не собирался. — Другие способы есть? Например, магические?

— Но ведь они тебе никогда не нравились, — робко возразила Лаванда.

— Мои предпочтения изменились!

— Можно воспользоваться пустоцветом.

— Цветочки будем нюхать?

— Это микстура так называется. Только у нас дома ее нет, нужно купить.

— Отлично, пойдем к травникам.

— Зачем? Она в любом киоске продается, у нас под домом их целых три.

— Они сейчас работают?

— Один точно.

— Так чего ты сидишь? Я все равно не знаю, как у вас происходит купля-продажа.

— Ты хочешь пойти за настойкой сейчас?

— А разве я неясно выразился? — Роджер уже открыл шкаф и искал, что можно быстро надеть. Выбрав плащ, он накинул его на себя и застегнулся на все пуговицы.

Лаванда собиралась немногим дольше. Натянув первые попавшиеся под руку джинсы и рубашку, она пошла к выходу. К счастью далеко идти не пришлось, и меньше чем через полчаса они с Роджером вернулись в спальню.

Однако очарование момента было погублено. Роджер раздражено повалил Лаванду на кровать и овладел, не особо заботясь об удовольствии. Несколько толчков — и он, с сознанием выполненного долга, укрылся одеялом.

Лаванда нырнула следом, прижимаясь теплым боком.

— Еще? — недовольство прорвалось наружу.

— Нет, — Лаванда отодвинулась на свою сторону и тоже закуталась в одеяло.

Роджер лежал, пялясь в потолок и пытаясь найти возможность открыто пользоваться силой. Однако так ничего и не придумал. К сожалению, Адриан не был магом, поэтому если он хотел сохранить его личину, ему не стоило признаваться в своих способностях.

Придя к столь неутешительному выводу, Роджер попытался улечься и уснуть, однако как не изворачивался, все равно натыкался на Лаванду.

Не выдержав, он сгреб в охапку подушку, одеяло и ушел в гостиную. Стоявший там диван оказался вполне удобным, а главное, ничьи ноги не мешали лечь так, как хочется.

Красное шерстяное платье было теплым и мягким. Эллис снова пощупала юбку — не колется.

— Волнуешься? — Дорис, молодая женщина с веснушками на носу и веселыми синими глазами, помогала Банни готовить невесту к празднику. Сама она уже девять лет жила среди оборотней.

— Нет, — Эллис мотнула головой, от этого движения светлые кудри рассыпались по плечам. Дорис снова принялась их собирать, заплетая в замысловатую косу.

— И правильно. Оборотни хоть и наполовину звери, но лучше наших увальней из деревни. Или у тебя кто-то был?

— Отец не пускал меня на улицу, говорил, что сам выберет жениха. Да только… — Эллис всхлипнула. — Я очень испугалась, когда староста достал мою прялку из проклятой сумки. Я думала, что моя жизнь закончилась.

Дорис молча протянула ей платок. Эллис вытерла слезы.

— Потом я вспомнила о младших братьях, о родителях. Если лес не получит жертву в срок, они умрут от голода. И я смирилась. Пусть лучше я одна…

Дорис обняла ее, давая возможность успокоиться. Так их и застала вернувшаяся с птичьего двора Банни.

— Ну что вы, девоньки, сырость разводите! — она всплеснула руками и налила в миску воды. — Эллис, умойся. Дорис, неси венок!

Дорис метнулась к столу, на котором лежал головной убор невесты: свитый из медной проволоки обруч.

Свадьбу играли в общинной избе — длинном строении с покатой крышей. Здесь разместили уставленные едой и напитками столы. На лавках у стены сидели седые оборотни и две древние старушки с клюками. Гости моложе просто стояли, переговариваясь, или бродили по дому, ожидая прихода невесты и начала праздника. Женихов было видно сразу — взволнованные и смущенные, они топтались возле двери.

У дальней стенки стоял небольшой, застеленный богато вышитой скатертью стол. За ним сидела слепая старуха, чье лицо напоминало печеное яблоко, а нос — рыболовный крючок. Она медленно, с натугой перемешивала в кастрюле вареники. Черпак, которым она орудовала, был большой, с длинной ручкой, и, глядя, как он движется в руках старой Шейлы, Эллис покрылась холодным потом. На миг ей показалось, что ведьма варит в котле чужие души.

— Тебе холодно? — Дорис заметила, как она вздрогнула.

— Нет. Все хорошо, — на глаза навернулись слезы.

Эллис ловила на себе взгляды: любопытные, восхищенные, полные надежды, оценивающие. Сегодня все здесь собрались только ради нее. Она — главный приз, который достанется победителю жеребьевки.

Женщин было мало, они стояли возле своих мужей и выглядели довольными жизнью. Половина волчьих жен оказалась родом из ее родной деревни. Некоторые из них ободряюще кивали Эллис или успокаивающе улыбались, видя ее волнение.

Дорис и Банни усадили Эллис на почетное место. Рядом стояло еще одно кресло — для счастливчика-жениха.

Со своего места Эллис видела, как молодые парни подходят к ведьме с черпаком, и она насыпает им полные миски вареников. Есть их полагалось стоя у стенки, и женихи спешили перебрать угощение, надеясь найти вожделенный приз. Одним за другим раздавались разочарованные вздохи.

Элиис следила за ними испуганными глазами, надеясь угадать счастливчика.

— Ну, кто еще не подошел? У меня осталась одна порция! — голос у Шейлы оказался громовой, и не скажешь, что его обладательница — ссохшаяся старуха.

Словно в ответ на ее слова открылись двери избы, и вошел Берт в сопровождении тощего старика. Незнакомец не был оборотнем, однако и за человека Эллис его никогда бы не приняла. Не бывает у людей желтых глаз с вертикальными зрачками. Даже у плечистых и бородатых оборотней глаза были человеческие.

— Берт, наконец-то, — узнала знакомые шаги Шейла. — Бери миску и иди к котлу. Сегодня твой последний шанс.

— Прости, мне некогда, — вождь нашел глазами шамана. — Шон, сразу после обряда зайди ко мне, есть разговор.

— Через год ты будешь слишком стар, чтобы претендовать на роль жениха! Бери миску и иди сюда, негодный мальчишка! — Шейла сердито ударила черпаком по казану.

— Придется подождать пару минут, — извинился Берт перед желтоглазым.

Тот понимающе улыбнулся.

— И нечего лебезить перед ублюдком кривой Роззи! — буркнула ведьма, высыпая остатки угощения в миску Берта.

Остальные претенденты уже успели проверить свою порцию и убедиться, что вареники без сюрпризов. Теперь все, не отводя глаз, наблюдали за вождем, который быстро, лишь бы соблюсти традицию, опустошал миску. Эллис задержала дыхание, догадываясь, кому суждено стать ее мужем.

— Кха-кхм, — Берт закашлялся, и вытянул изо рта золотое колечко, на которое была намотана светлая прядь.