Избранное. Том 1 - Кейт Лаумер

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и посмотрела на меня. Ресницы были влажными, очертания губ смягчились.

— Я… простите. Вы правы. Но…

— Не стоит, я понимаю. Вы представляли себе первую брачную ночь несколько иначе.

Я взял ее мягкую, горячую и послушную руку.

— Вы когда-нибудь любили, Меллия?

Она кивнула.

Лайза, Лайза…

— Сосредоточьтесь. Вспомните, как это было… Притворитесь… Я — это он.

Глаза ее закрылись. Чуть вздрагивали тонкие веки. На лепестково-нежной коже выделялся пастельный цвет вен. Я нежно провел рукой по ее шее, затем по плечам под ночной рубашкой. Кожа ее была гладкой и горячей. Мягким движением скинул бретельки, рубашка соскользнула с плеч и задержалась на изгибе грудей, мои руки убрали ткань и охватили груди. Она глубоко вздохнула, губы раскрылись.

Руки ее опустились, и ночная сорочка скользнула на пол. Она шагнула вперед и прижалась ко мне, и я успел разглядеть тонкую талию и плавный изгиб бедер.

Ее руки неуверенно потянулись к пуговицам моей рубашки, затем она расстегнула пояс и, опустившись на колени, сняла остатки одежды. Я подхватил ее на руки и понес к кровати. Ее тело, всю ее мне хотелось охватить единым страстным объятием. Она задрожала и потянулась ко мне. Рот приоткрылся, ресницы разомкнулись, и я увидел мерцающие томные глаза. Наши губы жадно встретились. Я подался вперед, и ее бедра прижались к моим. Мы двигались как одно целое.

Исчезло время, пространство. Она вошла в мои объятия, заполнила весь мир, стала мерой красоты, радости, наслаждения, которое нарастало, поднималось на высокий гребень невыносимого восторга, обрушивалось девятым валом, а затем плавно замедляло бег, замирало, падало и растворялось в тихом ночном океане жизни…

17

Долгое время никто из нас не говорил ни слова. Мы лежали, усталые, в полумраке палатки, вслушиваясь в мерный рокот прибоя и неясный шум ветра за брезентовым пологом.

Наконец она открыла глаза и бросила на меня безмятежный и удивленный взгляд. Затем глаза закрылись, и Меллия уснула. Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел. Было жарко, с дюн дул сухой ветер. Где-то в миле от нас по берегу брела пара маленьких рептилий. Я оделся, спустился к воде и побрел вдоль шумевшей линии прибоя, разглядывая крошечные существа, которые с отчаянной настойчивостью барахтались в лужицах на песке.

Когда я вернулся в палатку, солнце уже скрылось. Меллия хлопотала над ужином из консервов. Она надела ночную рубашку и ходила босиком и с распущенными волосами. Взгляд ее казался недоверчивым и озорным. До боли юная…

— Я никогда не пожалею. Даже если… — запнулся я.

Слабый отблеск тревоги скользнул по ее лицу.

— Даже если… что?

— Даже если теория ошибается…

Она уставилась на меня, глаза ее расширились.

— Да, я забыла… — произнесла она. — Я совсем забыла, что…

Я глупо улыбнулся.

— Я тоже — до сего момента.

Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже рассмеялся. Вдруг она заплакала, руки обвились вокруг моей шеи, она прижалась ко мне и рыдала, рыдала, а я гладил ее волосы и что-то бормотал в утешение.

18

— На этот раз я не забуду, — шепнула она мне на ухо в темноте маленького домика…

— Ты очень любил, любишь свою Лайзу?

— Очень.

— Как вы познакомились?

— В городской библиотеке. Оба искали одну и ту же книгу.

— И нашли друг друга.

— Это случай. Или чудо… Я прибыл на место всего несколько дней, надо было вжиться в роль и понять жизнь того отдаленного времени. Поскольку задание было долгосрочным, составители легенды позаботились о моем слиянии с окружающей средой. Личность Джима Келли, чертежника, заняла 99 процентов моего сознания. Оставшийся процент, на долю которого приходилось понимание функций агента Пекс-Центра, занимал самый скрытый уголок мозга и проявлялся лишь в неясном, но настойчивом напоминании о целях и задачах, не соизмеримых с обыденностью существования в древнем Буффало. То был лишь смутный намек на роль, которую я играл в великих делах.

Когда я повстречал Лайзу, то принялся ухаживать и завоевывать ее и вошел в ее жизнь как случайный спутник, не отдавая себе отчета. Когда я женился, то сделал это с искренним намерением прожить вместе в радости и горе, бедности или богатстве всю жизнь, пока смерть не разлучит нас.

Но разлучило нечто более неотвратимое, чем смерть. И по мере того, как приближалась развязка, необходимые сведения всплывали из небытия и появлялось понимание истинного положения. Конфронтация с каргом завершила процесс.

— Все-таки это действительно случай, — вставила Меллия.

— Даже если она — это я… находилась там по другой причине и не знала о вашей работе…

— Не защищай ее, Меллия. Она не виновата.

— Хотела бы я знать, что произошло дальше…

— Я бы вернулся и не застал ее дома. Она бы вернулась на базу, выполнив задание.

— Нет! Любовь не могла быть заданием…

— Она просто не ведала ни о чем, как и я, руководствовалась самыми благими намерениями. Белым воротничкам в Пекс-Центре виднее.

— Замолчи, — мягко прервала меня поцелуем Меллия. — Я ревную к ней, — шепнула она. — Она — это я.

— Ты мне нужна, Меллия. Каждая моя клеточка стремится к тебе. Я просто не могу не вспоминать.

Смех, похожий на рыдание, сорвался с ее губ.

— Ты обнимаешь меня и думаешь о ней. Ты изменяешь ей со мной…

Она умолкла и прикрыла ладошкой мой рот.

— Не надо, не пытайся объяснить, Рейвел. Ты не в силах ничего изменить и не можешь помочь. Ты любишь меня… Я знаю…

И на этот раз мы взлетели на вершину страсти, мир взорвался и швырнул обоих во мглу и безмолвие.

19

Нас обволакивал свет, чувствовалось мягкое дыхание системы циркуляции воздуха. Мы лежали нагишом прямо на полу в спортивном отсеке темпоральной станции.

— Какое все маленькое, — сказала Меллия. — Даже примитивное.

Она поднялась, неслышно ступая босыми ногами, подошла к пульту внутренней связи и щелкнула коллектором.

— Есть кто-нибудь? — эхом пронеслось по коридорам.

Никого не было. Мне не требовалось даже осматривать помещение, это чувствовалось по всему.

Меллия шагнула к контрольному щитку и набрала код аварийного сигнала. Индикатор мигнул и показал, что сигнал записан и уплотнен в микросекундный писк. Теперь с интервалом в час он будет автоматически транслироваться сквозь временной поток в миллион лет.

Меллия подошла к станционному журналу, включила сканнер и принялась рассматривать последние записи. В тусклом мерцании экрана виднелось ее напряженное лицо. Ее нагота и грациозность возбуждали меня. Я с усилием