Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Галина Николаевна молчала и за душки крутила в руках очки.
— У нас тоже проблемы… Анастасия Петровна знала это всё и поэтому хотела помочь, а вы… В прошлом году осенью вам было тяжело, и мы знали об этом. Вы даже как-то раз сказали, что у нас на уроках вам легче. А мы вели себя тихо и спокойно не потому что ангелы, а потому что Настенька сказала, что у вас дома горе — умер ваш папа…
— Какая Настенька?
— Ой! Анастасия Петровна. Рассказала нам всё и даже не просила ни о чем. Просто заметила, представьте, дескать, что вашего отца не стало… А вы знаете, что я в тот раз впервые подрался в стенах школы?
Математик подняла на взрослого ребенка глаза, на душе было гадко…
— Мне кажется, все в курсе моего отношения к маме, я не хочу и даже боюсь ее расстраивать, но тогда… Может помните, Козлова? Так вот его мать — мать-одиночка. Ну, он и сказал… А мой отец… Да, иногда мы действуем вспыльчиво, необдуманно, спонтанно. На эмоциях… Но не без причины! Всему есть причина! И у нас тоже могут быть проблемы. Просто они иного характера… Поэтому вам они кажутся несущественными. И у Ника они есть.
Учитель молчала, сложив руки на столе. Ей было неловко. Неловко стало и выговорившемуся Тимке. Строгий учитель исчезла и сейчас перед ним сидела уже не молодая женщина, пережившая страшное горе, о котором он так бестактно напомнил.
— Извините… — пробормотал Тим. — Извините, Галина Николаевна.
Она только кивнула, попыталась улыбнуться — не получилось. Вышла какая-то кривая усмешка.
— Я… пойду… — сказал парень.
Женщина кивнула, Тим направился к двери.
— Тимофей! — вдруг позвала математик.
Тот оглянулся.
— И вы меня извините, Тимофей, — проговорила она. — Вы правы. Мы забываемся.
Парню стало неловко. Он опустил глаза, а потом вновь посмотрел на учителя.
— Простите, если обидел…
— Ступайте, Уваров Тимофей.
И Тим вышел из кабинета.
Галина Николаевна молчала и смотрела в окно. Да, ее отец прожил долгую и хорошую жизнь. Ни о чем не жалел. Но потерять его, даже когда ты сама уже бабушка, было страшно и неожиданно… И с мамой он прожил пятьдесят с лишним лет. И никогда даже не допускалась мысль, что может быть по-другому. А бывает иначе. И в этом «иначе» приходится жить.
Математик надела на нос очки, взяла телефон, открыла телефонную книгу. Нашла нужную фамилию, но звонить не стала. Поднялась и вышла из кабинета.
А через десять минут на телефон Ника придет смс от Настеньки: «Завтра в 12:00 у тебя пересдача модулей по профилю. Опоздаешь, казню! (гневная рожица) Удачи и успеха! (веселый смайлик и раскрытая ладошка)». И парень, провожающий Веронику домой, схватит девочку и закружится с ней на руках. Кажется, жизнь снова поворачивается к нему лицом
[1] Моаи – каменные монолитные статуи на острове Пасхи.
Глава 34. Ирония судьбы, или?… Или!
В каждом из нас живут затаённые обиды,
которые только и ждут своего часа.
Эрих Мария Ремарк, «Земля обетованная»
Тимка сдернул с себя противогаз и выдохнул. Бег в полной выкладке — сомнительное удовольствие. А завтра еще форма будет, и если повезет, то будет пасмурно, а если нет, то солнце за двадцать минут вытянет из кучки подростков всю лишнюю воду, и жажда будет драть горло. Форма будет колоть сначала шею, потом всё остальное. В конце концов, чесаться будешь так, будто у тебя чесотка! И из чего ее шьют?
Иванычи стояли на газоне и о чем-то говорили, поглядывая на ребят, покрикивая время от времени. И отличались друг от друга тем, что Иваныч из спортшколы сверкал лысиной, а школьный не сверкал, так как обладал вполне приличной прической. Тимка оглянулся и вздохнул. Нет, без Ника хреново.
Наконец, к линии старта прибежал еще один участник, и Тим без труда его узнал. Маленькая, литая, упругая и сильная. Валерия Соколова. После вчерашнего разговора они не обмолвились и словом. Сегодняшний разговор у окна не считается. Она подошла не к Тиму, ей нужен был Ник. Ну и ладно!
Лера сдернула с себя противогаз и осмотрелась. Тим глянул на нее и отвернулся, пряча улыбку. Густая короткая шевелюра девочки торчала вверх, напоминая куриный гребень. Лера увидела усмешку, пригладила мокрые волосы.
— На себя погляди, — буркнула она сбивчиво.
— Не стоим! Не стоим! Ходим! Уваров! Ты ж не новичок! — заверещал Иваныч с лысиной.
Лера и Тимка тут же активно заходили по линии старта. Несколько раз встречались глазами, но тут же отводили взгляд.
— Уваров! Возьми Соколову и шагайте в школу! — это уже второй Иваныч орет.
— Зачем? Мы же еще… — кричит Тим.
— Затем и за этим! Сказано в школу, значит марш в школу!
Тимофей вздохнул и направился к Илье Ивановичу. Тот стоял и тряс связкой ключей, зажимая в пальцах один.
— Откроешь подсобку, подберете берцы, — сказал учитель и повернулся к бегущим. — Нестеров! Дыши нормально! Шевели ногами! Что ты как барышня кисейная!?
Из подсобки пахнуло сильно поношенной обувью. Лера зажала нос и даже отвернулась.
— Фу, вонища!
— Ну да. Это тебе не розовый куст, — согласился Тимка и включил свет.
Ничем не прикрытая лампочка Ильича осветила комнатку. Слева от двери стойки с лыжами, а справа — стеллажи с различной обувью: в основном ботинками для лыж, но есть сильно пошарканные кеды легкоатлетов и берцы. Те стоят высоко. Лере с ее ростом не достать.
— Тридцать пятого, скорее всего, нет, — пробормотал Уваров, приподнимая одну за другой пары.
— Ну ты еще при парнях скажи! — тут же зло прошипела девочка.
— Да даже
