Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века - Василий Галин

Казалось бы, в пенсионном мире развитых стран мира есть одно исключение — это Россия, где до пенсионного возраста — 60 лет доживают только 6 мужчин из 10, а за следующие 5 лет умирают еще 2. Мало того, в России низкий уровень безработицы, что свидетельствует о наличии ресурсов экономического роста. Т. е. пенсионная проблема для России не должна носить столь острого характера, как для развитых стран. Однако с 2010 по 2030 гг. количество людей пенсионного возраста вырастет на 10 млн человек и на 11 млн уменьшится число людей работоспособного возраста, таким образом, соотношение между ними ухудшится в 1,5 раза. Сейчас этот показатель составляет пропорцию 1:3, через 20 лет будет 1:2 [1016]. Кардинальное решение проблемы предложил первый зампред Центробанка России, вышедший из круга «гайдаровских реформаторов» 1990-х гг., А. Улюкаев, который (03.2012) фактически предложил отменить пенсии, поскольку последние — «это только дополнительное обременение труда и капитала, вычет из экономического роста». По мнению Улюкаева, государство должно обеспечивать только прожиточный минимум пенсионера, а обо всем остальном должны заботиться сами пенсионеры, полагаясь на свои накопления и взрослых детей в рамках «межпоколенческой солидарности» [1017].

В ответ на это замглавы Минздравсоцразвития РФ Ю. Воронин отмечал, что в России свыше 80 % работающих граждан имеют доходы, полностью направляемые на текущее семейное потребление [1018]. Какой процент населения в этом случае сможет позволить себе сделать достаточные накопления на старость?

В свою очередь демографические проблемы в России вызваны, прежде всего, той «демографической ямой», которая образовалась за время «либеральных реформ» 1991–2010 гг. Только за счет снижения рождаемости она составила более 10 млн человек — кто же будет осуществлять эту «межпоколенческую солидарность»? Мало того, возвращение к семейной, родовой пенсионной системе — это ни что иное, как откат в человеческом развитии назад в эпоху феодализма.

В чем А. Улюкаев прав так это в том, что поскольку большинству россиян, при сохранении существующих тенденций, пенсия к 2030 гг. не грозит, то обеспечение им даже прожиточного минимума покажется счастьем. 

Призрак демократии

В очень многих сферах политические лидеры уже не обладают реальной властью в принятии решений. Но полагают, что они до сих пор в состоянии сами решать важнейшие вопросы. Я хочу сказать, что это — всего лишь фантазия, не более чем иллюзия.

Бутрос Бутрос-Гали, Генеральный секретарь ООН [1019]

Принципы новой обобщающей общечеловеческой идеи прозвучали в знаменательном выступлении одного из ведущих ее творцов, президента Дж. Буша (младшего): «Наступило время новых партнерских отношений между странами, и сегодня мы стоим перед лицом уникального и выдающегося момента… Из глубины этих беспокойных времен… может появиться новый мировой порядок. Новая эра — более свободная от угрозы терроризма, более твердая в отстаивании справедливости и более непоколебимая в стремлении к миру. Эра, в которую государства земного шара, востока и запада, севера и юга могут процветать и жить в согласии…» [1020]

В основе «нового мирового порядка» лежало движение к новому глобальному миру. Гуру менеджмента К. Омаэ уже напишет книги: «Мир без границ» и «Конец национального государства». Американские политологи в конце ХХ в. отпоют панихиду по национальным государствам: В. Райнеке заявит, что государство «потеряло монополию на внутренний суверенитет, оно стало принадлежностью прошлого» [1021]. «Концепция нации, — придет к выводу Д. Риеф, — находится под ударом с множества сторон..: Возможно и даже вероятно, что первые десятилетия нового века будут эрой ускорения эрозии мирового порядка, построенного на системе государств» [1022]. «Возникнет, — напишет Дж. Розенау, — новая форма анархии ввиду ослабления прежней центральной власти, интенсификации транснациональных отношений, уменьшения значимости межнациональных барьеров и укрепления всего, что гибко минует государственные границы» [1023].

В ответ на рост подобных настроений, один из творцов «нового порядка » М. Тэтчер разъясняла: «Если верить некоторым комментаторам, глобализация означает конец государства в том виде, в каком мы его знали на протяжении веков. Однако они заблуждаются. В действительности глобализация лишь в какой-то степени ограничивает власть государства, не позволяя ему делать то, чего оно не должно делать вообще» [1024]. Что же остается государству? По мнению М. Тэтчер, это: установление правовых рамок; развитие чувства национальной самобытности — «с глобализацией стремление людей к самобытности усиливается»; сохранение права на принуждение «лишь государства обладают монопольным правом на принуждение…. Государство отличается от общества… его способность внушать страх не уменьшается… мы нуждаемся в государстве и всегда будем нуждаться в нем» [1025].

Таким образом, Тэтчер оставляла за либеральным государством только правовые и полицейские (милитаристские) функции, сдобренные национальным колоритом. Решение остальных вопросов, и прежде всего определяющих экономическое развитие и благополучие общества, теперь зависит от мирового рынка. «Судьба открытых экономических систем везде и всегда зависит от того, что происходит на их экспортных рынках…», — подтверждала «железная леди» [1026]. Глобализация многократно усилила этот эффект, высвобожденные ею и дерегулированием рыночные силы быстро переросли государственные и стали диктовать свою волю национальным правительствам. Судьба стран и народов стала зависеть не от них самих, а от действия глобальных международных финансовых и экономических сил.

Новая эпоха наступит с крахом Советского Союза и уже в 1992 г. министр финансов Голландии на конференции в Давосе отметит: «Экономические системы всех стран мира взаимосвязаны. Процесс глобализации углубляется. Ни одна страна не может развивать свою экономику независимо от экономик других стран» [1027]. С этой новой данностью столкнется и, став президентом своей страны, лидер Южной Африки Н. Мандела, по словам которого: «Сама подвижность капитала и глобализация рынков лишают страну возможности, скажем, выбирать экономическую национальную программу, не думая при этом о потенциальной реакции рынка» [1028].

К чему ведет торжество глобальных рыночных сил, UNCTAD констатировал уже в 1995 г.: «Давление международной конкуренции побуждает правительства предлагать финансовые стимулы, которые невозможно оправдать объективными экономическими критериями» [1029]. Новая данность коснется и самых развитых стран мира: и в 2011 г. бывший премьер-министр Великобритании Г. Браун в оправдание своей политики заявит: «конкуренция за инвестиционный капитал втягивает государства «в гонку уступок», вынуждая их идти на постоянное снижение нормативно-правового режима» [1030].