Галерея святых или исследование образа мыслей, поведения, правил и заслуг тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов - Пьер Гольбах

Что еще требуется, чтобы оценить мораль, дающую стольким людям возможность удовлетворять свои самые порочные наклонности и дать простор - с соизволения самого божества - своим дурным настроениям, прирожденным и благоприобретенным? Отнимите у желчного святоши мораль, позволяющую ему удовлетворять свой мрачный и злобный нрав, и он перестанет быть святым. Он будет играть в обществе роль просто гнусного и презренного человека. Он станет тогда предметом жалости или ненависти. Он и сам будет стыдиться своей злобы и бесполезности.

Для подавляющего большинства христиан не существует истинной нравственности. Под влиянием наставлений вождей у христиан мало кто осмеливается размышлять о человеке, чтобы установить его подлинные обязанности по отношению к себе самому и к другим. Немногие люди на земле дают себе труд мыслить самим. Большинство находит, что гораздо проще предоставить другим тяжелую обязанность мыслить. В результате регулирование нравственности поручено прихоти сословия людей, которые во все времена существовали лишь при помощи обмана, сказок, чудес и лжи. Моралисты этого сорта никогда не были расположены просветить тех, кто сделал их властителями дум. Они старались лишь поразить своими химерами, напугать призраками, нагрузить обрядами, покаяниями и церемониями, полезными и прибыльными для них самих, удивить ложными добродетелями. Толпа восхищалась всеми этими выдумками, так как она никогда ничего в них не понимала. Она послушно подчинялась всем этим прихотливым предписаниям, потому что вообразила, что легко сумеет угодить богу, подчиняясь обязанностям, требующим лишь покорности и послушания. Словом, каждому казалось, что он может быть добрым христианином, не давая себе труда размышлять и приобретать какую бы то ни было реальную добродетель.

Для большинства людей религия-чисто машинальное занятие, которое они с самого начала привыкли рассматривать как нечто очень важное для них. На миллион христиан, считающих себя обязанными соблюдать предписания своей религии, не найдется, может быть, и десяти, которые решились бы спросить себя, какова может быть реальная польза всех обрядов и правил, которым они рабски следуют. Предостерегаемые с детства против всякой проверки я всякого рассуждения, они становятся на всю жизнь просто автоматами, двигающимися по воле священников. Последние сумели при помощи веры превратить их в послушные машины, в движении которых мысль никогда не принимает участия.

При таких настроениях верующие, часто сами не зная почему, по распоряжению своих священников предаются то печали, постам, покаяниям и слезам, то радости. Вера, как уже сказано было, во всех христианских сектах выражается в машинальном повиновении взглядам, обычаям, обрядам и ритуалам, придуманным священниками, которым привыкли доверять и которые, каждый на свой манер, время от времени приводят в действие машины, доставшиеся на их долю.

Среди христианских сект некоторые нагружены обрядами больше, другие меньше. У протестантов эти автоматы менее послушны. Они частично сбросили с себя это иго, и потому им не окончательно запрещено пользоваться рассудком. Тем не менее мы видим, что они весьма послушны своим священникам, которые могут по своему желанию возбуждать их набожность и приводить в действие их душевные страсти.

Но особенно тяжело подобные цепи во все времена давили подданных римского первосвященника. Они - вьючные животные христианства. Обремененный таким же количеством установленных церемоний, как еврей, католик в течение всей своей жизни не может, так сказать, шагу ступить без вмешательства попов. От рождения до смерти и даже после смерти они ни на минуту не выпускают из виду добычи, которой завладели. Как только он родился, они его крестят, затем укрепляют в вере, конфирмуют его. Они воспитывают и ежедневно просвещают его по-своему, проникают в поры его совести. Они время от времени примиряют его с небом, причащают его, женят, хоронят, молятся о нем. А из всех мистических и духовных обрядов всегда проистекает какая-нибудь мирская выгода для священников. Со смертью власть и доходы римского духовенства не прекращаются. Они весьма благоразумно позаботились распространить свою власть даже на неведомые страны того света.

Для набожного католика благочестие состоит в том, чтобы посещать церковь и там почаще воздавать поклонение своим духовным вождям, слушать обедни, петь на незнакомом языке литургические песнопения, в которых весь народ ничего не понимает, благоговейно взирать на таинственные церемонии, внимательно слушать проповеди о догмах, ему непонятных, воздерживаться от мяса в определенные дни, периодически падать на колени у ног священника, имеющего право рыться в его самых сокровенных мыслях, с глубоким благоговением исповедываться и причащаться, в надежде, что действие таинства сделает его угодным богу, крепко верить, что он питается этим богом, которого чары попов сумели неизреченным образом заставить войти в хлеб.

Высшее совершенство состоит в частом повторении этих самых церемоний. При тщательном соблюдении всех этих важных обязанностей всякий набожный человек считает себя очень важной персоной. Очень довольный своим поведением и убежденный, что бог не менее доволен им, он не дает себе труда допытываться, не обязан ли он еще чем-нибудь прочим смертным. Ведь на его стороне священники, которым он щедро платил за все виды невидимой благодати, полученной из их рук. В награду они указывают на него как на святого и разъясняют ему, что он может некогда претендовать на честь канонизации, особенно если он выделился в церкви рвением и умерщвлением плоти. Вот к чему сводятся все христианские добродетели! Они явно служат лишь интересам духовенства. Они не приносят никакой реальной пользы остальному обществу. А между тем этими церемониями во многих странах подменяют правила морали и наставления разума!

Несмотря на столь явную бесполезность этих детских маскарадов, наши духовные шарлатаны беспрестанно выхваливают нам их применение. Послушать их - можно подумать, что их установления производят удивительнейшее действие на нравы народов. Можно было бы получить уверенность, что нельзя выбросить ни одной из этих благочестивых игрушек, не подвергая величайшей опасности благополучие народов.

Чтобы опровергнуть эти утверждения, достаточно открыть глаза и кинуть взгляд на католические страны Европы, на самые набожные нации, то есть на самые покорные духовенству, на страны, где божественное могущество священников ни с чьей стороны не встречает противодействия, где, одним словом, царит, по их мнению, самая чистая вера.

Найдем ли мы просвещение, добродетель, вполне почтенные нравы в Италии, представляющей в течение многих веков владение римского первосвященника? Найдем ли мы все это в Испании и Португалии, откуда короли в союзе со священниками огнем и мечом изгнали ересь и свободу мысли? Мы видим, что эти несчастные страны погружены в невежество и пороки. Мы видим там верующих, которым одно название еретика внушает ужас, пустосвятов, которые ни за что на свете не решатся нарушить пост и вкусить мяса, робкие души, считающие, что они уже осуждены, если упустили соблюсти самое незначительное из предписаний церкви, кающихся, которые регулярно складывают свои грехи к ногам священника или монаха, набожных людей, очень часто принимающих святое причащение, безумцев, бичующих себя самым варварским образом, чтобы искупить свои грехи, паломников, которые с четками за поясом отправляются в далекое странствие, чтобы молить какого-нибудь святого о заступничестве и смиренно простереться ниц перед чудотворным скелетом или мумией. Мы там видим мотов, которые ради блага своей души раздают при жизни или завещают после смерти все свое имущество монахам или монастырям.

Но среди всего этого множества набожных людей нам будет стоить величайшего труда найти хотя бы одного человека, действительно знающего свой долг и имеющего некоторое представление о подлинной добродетели. Мы увидим, что в этих святых странах набожность сочетается с самой необычайной развращенностью нравов. Мы видим, что церкви, исповедальни, часовни святых заполнены там куртизанками, прелюбодеями, сводниками, обманщиками, мошенниками, развратниками, которые, несмотря на свою обычную безнравственность и гнусное ремесло, приходят туда весьма регулярно, чтобы уплатить дань, которую они, по их мнению, должны своей святой религии. Часто можно видеть, как они в виду алтаря пускают в ход свои подлые таланты, профанируя церковь преступными интригами. Однако эти люди смотрят на эти места как на священные и исполненные величия божьего. В этих церквах мы видим набожных преступников, которые, рассчитывая на легкость искупления, всегда охотно даруемого церковью, позволяют себе измены, жестокую месть, убийства, удары ножа, отравления. Наконец, мы видим, что храмы божьи и монастыри странным образом профанируются, являясь неприкосновенным убежищем для всех злодеев, желающих уклониться от карающей руки светского правосудия. Когда-то в Испании убийцы заказывали мессы за упокой души того, кого они собирались убить. Священники внушали им, что, приняв такую меру предосторожности, они наверно не промахнутся. Собор издал канон, чтобы прекратить это злоупотребление.