Данные достоверны - Иван Черный

Сначала подбили машину, убив ее водителя унтер-офицера из полевой жандармерии № 581 (полевая почта № 17167).

При убитом были найдены списки личного состава жандармерии на сто семнадцать человек.

Затем в районе Лунинец — Микашевичи, на шоссе, был взят в плен оглушенный взрывом ефрейтор Осес.

Осес сообщил, что служит в интендантском управлении, а ранее воевал в артполку. В марте полк потерял материальную часть и был отправлен на переформировку в Германию.

По словам ефрейтора, в Лунинец прибыло какое-то главное интендантское управление.

Проверив документы, находившиеся при пленном, разведчики не поверили глазам: документы принадлежали штабу той самой 2-й полевой армии, местонахождение которой до сих пор не удавалось установить. Обнаружился и номер полевой почты 2-й армии — 45045.

[234]

Среди захваченных бумаг оказались также приказы по 2-й армии, письма солдат, газеты, ведомости...

За эту операцию Центр передал группе Хаджи и Сураева благодарность, а мы представили большое число партизан к наградам.

Впоследствии на шоссе Микашевичи — Лахва Хаджи и Сураев подорвали и захватили еще несколько автомашин противника, добыли новые документы, подтверждавшие, что штаб 2-й полевой армии находится именно в Лунинце, а его оперативная группа — в Петрикуве.

Каждый из нас хорошо понимал, чего стоило захватить эти документы, и мы искренне радовались за своих друзей.

* * *

Серым зимним деньком Юра Ногин принес телеграмму от Патыка. Тот просил приехать к нему под Брест на встречу с одним из новых разведчиков.

Понимая, что просто так Григорий Патык беспокоить меня не стал бы, я с Петром Истратовым и еще с двумя партизанами отправился под Брест, на базу группы.

Патык сообщил, что у него есть разведчики с весьма большими возможностями. Он назвал Сокола и Зайцева.

Соколом оказалась двадцативосьмилетняя женщина, украинка, родившаяся в Мелитополе и вышедшая замуж за жителя Бреста. Женщина эта была членом партии. Работала она в товарной конторе станции Брест-Центральный. И хотя должность ее выглядела на первый взгляд очень скромной, она позволяла свободно ходить по железнодорожному узлу и подбирать в конторе различного рода «бумажки».

Разведчица уже совершила по совету Патыка удачный диверсионный акт, подорвав три цистерны с бензином. А главное, она регулярно доставляла сведения о движении поездов через станцию.

Муж разведчицы активно помогал ей.

Зайцев был помощником машиниста на той же станции. Поляк по национальности, он ненавидел гитлеровцев, мечтал о свободной рабоче-крестьянской Польше. Он не только давал сведения о движении поездов, но и совершил уже два взрыва на паровозах.

Зайцеву помогали отец и брат.

Но особое внимание Патык просил обратить на разведчика под псевдонимом Жук.

[235]

— Я его вызову, товарищ майор, он вам сам все расскажет, — говорил Патык. — А то в моей передаче получится бледно...

Жук оказался двадцатилетним юношей с тонким лицом и доверчивыми глазами.

Он сообщил, что имеет среднее образование, свободно говорит по-немецки, служит на брестском почтамте и имеет много знакомых среди немецких солдат и унтер-офицеров.

Выяснилось, что Жук постоянно доставляет Патыку сведения по гарнизону Бреста, сообщает номера всех новых полевых почт, попадающихся на письмах, а также передает сами письма солдат и офицеров.

— Если хотите, я могу еще где-нибудь устроиться, — просто сказал Жук. — В управе или переводчиком в какой-нибудь части... Мне уже делали предложения...

Мы условились, что Жук пока останется на почтамте. Я запретил Патыку использовать юношу для проведения диверсий. Чутье подсказывало: Жук может совершить нечто большее, о нем надо сообщить Центру...

После ухода разведчика я поблагодарил Патыка за находку и вызвал по рации штаб в Сварыни, чтобы передать в Центр радиограмму относительно Жука.

Патык уговаривал остаться переночевать, но я отказался, велел седлать, а вскоре мы уже ехали обратно в Сварынь.

Одеты мы были тепло — в ватные брюки, меховые безрукавки и полушубки, но, подъезжая на заре после шестидесятикилометрового перехода к Сварьши, чувствовали себя вымотанными и промерзшими до костей.

Вот наконец и наша хата. В передней комнате на печи и на лавках спали партизаны. Я быстро прошмыгнул в боковушку, где жил с ординарцем и поваром, бросился на постель и тут же стал засыпать.

Стукнула входная дверь.

— Где майор? — громко спросил Юра Ногин.

— Тише! — зашипел Петя Истратов. — Только лег!

— Буди! — громыхнул Ногин.

— Говорят, только лег. И не ори, а то выставлю.

— Я тебе выставлю! Сказал — буди, значит, буди!..

— Иди, иди! Успеешь со своими телеграммами!

— Петька, буди! Майор не обидится. Точно говорю!

Я не выдержал, откинул одеяло.

— Ты, Юра?

[236]

— Срочные телеграммы, товарищ майор! Очень срочные!

— Ну что еще там?.. Лампу засвети, что ли...

Принесли лампу, чиркнула спичка. Хмурый Петя Истратов запалил фитиль.

— Таскаются тут ни свет, ни заря... — бурчал он, надевая на лампу стекло и зябко переступая по дощатому полу босыми ногами. — Не могут обождать до утра.

В руках у Ногина была толстенная пачка радиограмм. Он улыбался улыбкой блаженного.

Сонная одурь еще томила меня. С трудом разобрал первую телеграмму. Центр приказывал не использовать разведчиков на диверсионных актах.

— Давно бы так! Что в следующей?

— Сообщение о том, что выброска пеленгаторной станции задерживается.

— Ладно. Давай дальше. Ага, о группе Хаджи и Сураева... Так. А эта о Ковеле. А эта?

«Эта» была переписана рукой Ногина на большом листе бумаги.

Я прочитал первые строки:

«Передаю Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о присвоении звания Героя Советского Союза...»

Юра Ногин взволнованно шмыгал носом. Лицо его светилось широченной улыбкой.

Я быстро пробежал по строчкам, нашел имя, отчество, фамилию...

Меня словно обожгло. Рванул бумагу к глазам. Точно. Моя фамилия!

В передней комнате настороженно молчали.

— Товарищ майор! Поздравляю от имени всех радистов! — почему-то шепотом сказал Ногин.

Потом за стеной что-то грохнуло, кто-то спрыгнул с печи, а Петя Истратов, как был в исподнем, влетел в боковушку и что-то заорал, приплясывая и размахивая руками.

Мы все обнимались.

А Юра Ногин, перекрывая шум голосов, кричал:

— Слушайте! Слушайте! Тут есть еще... Вот: Указ о награждении наших разведчиков.