Серебряный медведь - Владислав Русанов

– Если вы, господин граф, думаете, что мы будем просить помилования, то ошибаетесь, – неторопливо и внушительно проговорил Кулак. – Но просто побеседовать… Отчего бы и нет?

Сосед Медренского с интересом глянул на кондотьера, потер ногти о рукав. Осмотрел их, подышал, потер еще раз. Будто когти точил.

– Нет, вы слышали, господин барон! – воскликнул Медренский. – Он не прочь побеседовать! Каков мерзавец!

Барон подкрутил ус, прищурившись, уставился на наемников. Под его медово-желтыми глазами Киру стало очень неуютно. Смотрит, словно оценивает – не съесть ли? А если съесть, то на завтрак или обед? Сытая ленца и полное превосходство.

– Я слыхал о некоем кондотьере по кличке Кулак, – произнес он медленно, растягивая слова на западный манер. Медренский заинтересованно повернулся, но загадочный барон уже замолчал. Снова принялся полировать ногти.

– Значит, ты хочешь побеседовать? – после затянувшегося молчания порывисто воскликнул ландграф. – Тогда начинай первым! Зачем вы хотели меня выманить? Меня интересует истинная цель! Ну же!

Кулак откашлялся.

– Что ж, господин граф, скрывать не буду. Меня прислал генерал Риттельн дель Овилл.

– Больше похоже на правду, чем сказки об Айшасе! Продолжай!

– Генерал хочет предложить вам мир. И союз.

– Да? Вот как? Именно поэтому он бросил полк на штурм моего города?

– А как бы вы вели себя на его месте? – и глазом не моргнул седобородый. – Лишний довод.

– Довод? Ах, вот как? Грабить и убивать мирных жителей! Это лишний довод?

– Если они откроют ворота, никто не пострадает. Так что если вам дороги жизни ваших подданных, господин граф…

Барон Фальм резко выпрямился на стуле. Стукнул каблуками об пол. Повторил с нажимом:

– Я слыхал о кондотьере по кличке Кулак.

– И что с того, барон? – раздраженно бросил Медренский. – Что толку от слухов?

– Не скажите, любезный господин граф, не скажите… Порой слухи дают пищу для размышлений, а умный человек может выудить из бесполезных, казалось бы, сведений те, которые потом можно использовать для собственного блага. Или блага небезразличных ему людей.

– Да? И какой побасенкой про бравого кондотьера вы меня порадуете?

Джакомо Череп позади них скорчил зверскую рожу. В его оскале ясно читалось: ни единого хорошего слова о Кулаке он не слыхивал ни разу в жизни.

– Насколько я помню… – неспешно промолвил Фальм. – Насколько я знаю, восемь лет назад, во время войны в горах Тумана, некий Кулак командовал карательным отрядом. – Скосив глаза, Кир увидел, как закаменели челюсти Мудреца. Кондотьер сохранял видимое спокойствие, но его плечи заметно напряглись. – Имперцы называли эту войну Мокрой… Почему?

Кулак вздрогнул, но не ответил.

– Сейчас это пытаются объяснить тем, что в месяце Овцы в горах Тумана всегда идет дождь. Неправда. Мокрой эту войну назвали потому, что скалы стали мокрыми от крови. Крови имперцев.

– Ну, я бы так не сказал… – возмущенно бросил Джакомо.

– Ты там был, наемник? – обернулся к нему Фальм.

– Был! – с вызовом ответил бритоголовый.

– Может, продолжишь рассказ?

Череп задрал подбородок:

– В другой раз.

– Поэт… – задумчиво проговорил барон. И продолжил сам: – Дроу сопротивлялись отчаянно. Впрочем, как и всегда. Горцы предпочитают умереть, но не сдаться. Сасандра стянула к западной окраине Барна три пехотные армии и корпус вольнонаемных окраинцев. Ну, последние в горы не лезли, а больше вылавливали по лесам разведчиков из горных племен. Вас интересует, господа, откуда я все это знаю?

Ландграф кивнул. А Кулак прорычал:

– Догадываюсь!

– Правильно догадываешься. Все-таки ты опытный воин, хотя и сволочь. Я снабжал дроу наконечниками для стрел, налаживал подвозку провианта через перевалы, уговаривал лучших лекарей Дорландии помочь повстанцам. А ты? – Барон привстал. – Что ты делал? Напомнить? Ты жег мирные стойбища! Убивал стариков, женщин и детей! Ты надругался над святынями народа дроу!

– Ложь! – От каждого слова Фальма кондотьер вздрагивал, как от удара хлыстом.

– Ах, ложь? А что же ты делал?

– Я исполнял приказы.

– Приказы? Ну, конечно! Как легко прикрываться приказами командования! Да ты по колено в крови! И твой друг, мастер двуручного меча, тоже! И коротышка! И стерва стриженая, которую вы с собой таскаете!

– На войне убивают. Не убьешь ты, убьют тебя.

– Расскажи это тем дроу, которые находили сожженные стойбища!

Кондотьер сгорбился, словно ему на спину кинули мешок самое малое в кантар весом, но упрямо повторил:

– Войны ведут для того, чтобы побеждать. Ты видел, что они делают с нашими пленными?

– Видел! – вызывающе подбоченился Фальм. – И поделом!

Кулак прыгнул вперед с места, в два прыжка поравнялся с бароном, который, хоть и не ожидал нападения, все же сумел уклониться грациозным движением. Наемник врезался плечом в спинку стула, опрокинул его, но и сам упал. Джакомо Череп с видимым удовольствием впечатал сапог кондотьеру в лицо.

Мудрец, рыча, как медведь, боролся сразу с тремя удерживающими его стражниками.

А Кир оцепенел. Столько всего обрушилось на его разум, что молодой человек и не знал теперь, кому верить, за кого сражаться. Война войной, но, по его мнению, ничто не могло оправдать бессмысленную жестокость.

– Не балуй, малый… – проговорил рядом охранник, и шеи парня коснулось холодное железо. Меч или корд… Впрочем, какая разница?

Когда Мудреца наконец-то придавили к полу, а Кулака, трясущего бородой, измазанной кровью, волоком оттащили на прежнее место, барон как ни в чем не бывало вернулся на стул, закинул ногу за ногу и продолжал:

– Дроу ненавидели их банду. Многие воины горных племен клялись уничтожить их. Но, увы… зло живет и побеждает в нашем мире, как ни жаль. Самое страшное по меркам дроу преступление они совершили, когда разрушили тайное капище, скрытое в почти недоступном ущелье. Это скрытое место, священное для горцев. Даже мне не разрешили побывать там. Но эти подонки… Их привел изменник. Шаманы горцев после прокляли его и лишили имени. Видите, любезный господин граф, какой именитый гость посетил ваш замок?

Медренский кривился скептически. Похоже, речи Фальма не затронули слишком уж сильно его душу. Если бы Кулак был на его стороне, то графу попросту было бы начхать на его преступления и жестокость. Да хоть по жареному младенцу на завтрак!

– С ним шляется остроухий, – прогудел Череп.

– Не сомневался, – кивнул барон. – Предатель, убийца и мясник… Что может быть общего у вас с этим человеком, любезный господин граф?

Кондотьер снова рванулся, но его удержали. Один стражник ударил его в ухо. Второй приставил к кадыку нож.