Цена памяти (СИ) - Feel_alive

Она кивает, запоздало понимая, что он этого не увидит.

И в этот момент всё вокруг приходит в движение.

Гермиона чувствует себя призраком, который скользит по коридорам и комнатам древнего имения.

Она — непрошеная гостья.

Драко подготовился: выделил и упорядочил нужные воспоминания, создав идеальный план поместья прямо у себя в голове. Он составил живую, осязаемую карту и теперь непринуждённо открывает Гермионе видения одно за другим, по ходу дела описывая расположение комнат. В его воспоминаниях нет людей и даже голосов, лишь портреты на стенах, которые, как кажется Гермионе, провожают её подозрительными взглядами, хоть она и знает, что находится в теле Малфоя.

На самом деле её там нет.

Её нет в гостевых спальнях — вылизанных домовыми эльфами одинаково помпезных комнатах.

Её нет в большой столовой, и в малой, и на кухне, и в небольшой комнатке, где подают чай.

Её нет в подземельях: ни в камерах, ни в погребах, ни в лабиринтах коридоров.

Её нет в гостиной — большом зале с тёмно-пурпурными стенами, хрустальной люстрой и мраморным камином.

Малфой задерживается там и, оглядываясь, показывает ей все входы и выходы. Гермиона может рассмотреть портреты на стенах и замысловатые завитушки на раме большого зеркала, которое висит над камином. В отражении она видит лицо Драко: холодное, напряжённое и осунувшееся. Дом будто угнетает его.

Через короткий миг он отворачивается от зеркала и смотрит в центр комнаты.

В этот момент всё вокруг начинает вибрировать.

Тени сгущаются: спускаются с потолка по стенам и расползаются по полу, создавая пугающие очертания на поверхностях. Люстра, покачиваясь, неестественно блистает.

Сердце Гермионы заходится с удвоенной скоростью, и она зачарованно смотрит по сторонам, не в силах пошевелиться.

Появляются и исчезают расплывчатые фигуры: трое у стены, двое в креслах у камина, некто прямо рядом, а после снова ничего. Как блики, иллюзии. Но только вот всё это было когда-то по-настоящему.

В воспоминания проникают звуки: чьи-то приглушённые голоса спорят, ругаются, командуют, подбадривают, упрашивают, стонут, кричат…

Кричат.

Драко так и не двигается с места, а Гермиона, запертая в его голове, ничего не может поделать с чередой образов. Всё вокруг меняется снова, и снова, и снова, пока наконец картинка не замирает, показывая конкретную сцену.

И Гермиона видит себя — растерзанную и измученную.

Она лежит на полу, прерывисто дыша, пока слёзы без остановки текут из глаз, а рука сочится кровью. Рядом Беллатриса склонилась над ней, навалившись всем телом. Она вонзает острие клинка, и Гермиона — та из воспоминания — заходится рыданием, захлёбываясь воздухом и слезами.

Её пронзают отчаяние, страх, тоска — и собственные, и малфоевские. Они оба хотели бы отвернуться, но не могут отвести взгляда или прикрыть уши, поэтому продолжают впитывать всё происходящее.

Стоны, крики и смех — ужасающий смех — отдаются в голове, и Гермиона чувствует холодную руку, сжимающую её внутренности. Она видит себя и Беллатрису, чувствует собственную беспомощность.

Снова.

И вот уже перед мысленным взором возникает Чарли Уизли, который падает на колени и вторит её собственному крику.

Паника пронзает её, и Гермиона старается вырваться из головы Малфоя. Она дёргается, мечется, ища выход и не в силах думать о том, что может причинить ему боль. Ей просто нужно прервать это воспоминание, пока оно не поглотило её.

Ей просто нужно спастись…

Со стоном она разрывает контакт и откидывается на подушки, продолжая сжимать палочку в руке так, что пальцы онемевают. Гермиона тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Её взгляд медленно фокусируется на Малфое, который замер напротив с виноватым видом.

Он выглядит потрясённым, и, хоть боль и видна в его взгляде, гораздо более заметны стыд, неловкость, горечь.

— Я… я не хотел, Грейнджер, это вышло не специально, честное слово, — выпаливает он.

И вдруг тянется к ней, а Гермиона, все еще пребывая в состоянии шока, на автомате отталкивает его ладонь.

— Извини, — быстро говорит она, заметив недоумение и даже обиду, скользнувшую по его лицу. — Как это вообще случилось, Малфой? Мне казалось, что ты контролируешь свои мысли.

— Я случайно… — он вдруг морщится, как будто хочет сказать что-то еще, но не может, — я правда не хотел, Грейнджер.

— Мне нужен перерыв.

Она встает и отходит, отвернувшись к окну. За серыми пыльными занавесками ничего не видно, но она не рискует их отодвинуть и просто стоит и смотрит, фокусируя взгляд в одной точке и стараясь подавить подступающую панику.

Гермиона не была готова это увидеть.

Она могла находиться в той комнате и, остудив свой рассудок, исследовать её, запоминать. Но увидеть со стороны то, что происходило тогда, было выше её сил. Тем более так скоро после того, как она снова пережила это.

Дрожь пробивает её тело, и Гермиона сжимает кулаки, чтобы справиться с собой. Медленные вдохи и выдохи помогают вернуть утраченное спокойствие, но в груди всё равно разворачивается боль, подпитываемая отголосками паники.

И страха.

Она не хочет бояться, но не может этому сопротивляться.

Ладони холодеют, и Гермиона склоняет голову к груди, пока перед глазами продолжают мерцать образы прошлого. Собственный обречённый взгляд, отчаянный крик, жар Круцио, сковывающий мышцы, и кровь, так много крови…

Малфой бесшумно оказывается у неё за спиной.

Прежде чем Гермиона успевает его остановить, он кладет руки ей на плечи, и, вздрогнув, она хочет вырваться или хотя бы развернуться. Но он удерживает её неожиданно крепко и вдруг прижимается грудью к её спине. Гермиона судорожно втягивает воздух и чувствует, как Малфой наклоняется и приникает щекой к её виску. Его рука обхватывает тело Гермионы, заключая в объятия.

Она снова трясётся, но его непоколебимость и твёрдость поглощают дрожь.

Гермиона сдаётся.

Она без понятия, сколько они стоят так. Гермиона отдаётся ощущениям, чувствуя рваное дыхание Малфоя и его сердце, заходящееся нервным стуком прямо у её лопатки. Она прикрывает глаза, пока по её телу разливается тепло, а паника постепенно отступает.

Внезапно Малфой начинает сбивчиво говорить:

— Мне очень жаль, и я хотел извиниться, — глухо произносит он; речь такая, словно ему приходится с трудом выталкивать каждое слово из горла.

Прислушиваясь, Гермиона снова напрягается в его объятиях, но не вырывается, а лишь впитывает каждое слово.

Запоминает.

— Я хотел извиниться за то, что ничего не сделал тогда… И за то, что у меня не было даже мысли помочь вам. Всё могло быть иначе.

Всё действительно могло быть совсем иначе, хочет сказать Гермиона, но это была бы другая история. Невозможная в той реальности, в которой они оказались. Она никогда не думала, что он мог бы поступить по-другому тогда. Да и сейчас она всё ещё старалась ожидать от него как можно меньше.

Гермиона хочет сказать всё это, но молчит, поражённая его откровенностью.

— Я извиняюсь за то, что пустил Пожирателей в Хогвартс. За то, что стал причиной смерти Дамблдора. И твоих друзей. За то, что я участвовал и продолжаю участвовать во всём этом. Я… — его вздох громкий, судорожный, болезненный, будто Малфой на грани, будто ему невыносимо и мучительно произносить всё это. Но он старается. Гермиона неосознанно вжимается в него, ожидая продолжения. — И я хочу извиниться за то, как вёл себя с тобой все эти годы… Я… Мне… Я прошу прощения…

Наконец Гермиона находит в себе силы сдвинуться с места. Она дёргается, и Малфой, обессилев от собственных слов, на этот раз спокойно выпускает её; Гермиона разворачивается и заглядывает ему в лицо, озарённое тусклым светом пламени.

Его глаза потемнели, и в них плещутся такие горечь и раскаяние, что сердце Гермионы сжимается и в горле застревает тугой ком.

Она хочет поспорить с ним и сказать, что всё в порядке и что он не сделал ничего плохого.