Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо

– Теперь идите, бегите. А потом, – сказала она тихо, – отомстите за нас.

Плавтина кивнула.

* * *

«Транзитория» разогналась; теперь около десяти минут она будет недосягаема для вражеских кораблей. Отон воспользовался этим, чтобы пробежаться во все концы составного сознания, отчитать потрясенных деймонов на глазах недоумевающих людопсов.

Они утратили небольшую долю расчётной мощности. Слишком маленькую, чтобы потеря сказалась на боевых операциях, которые вел Корабль, но все же ощутимую для психического потока: голоса затихали, образы угасали, и, судя по всему, это очень злило Проконсула. Они ничего не могут с этим поделать и вы тоже, – сухо сказал Аттик. – Вы знали о риске и еще увеличили его, согласившись вступить в битву без всякой подготовки. Это прозвучало как упрек – и все обитатели Корабля разом замолкли. Каждому хотелось увидеть, как бог отреагирует на такую дерзость, да еще и со стороны одного из своих ближайших лейтенантов.

Отон не прекращал своих расчётов и сперва делал вид, будто не замечает Аттика. Когда он закончил смотр своих войск, то вернулся в самого себя, на нос, откуда привык командовать, и окинул мыслью всю собравшуюся публику. В нем поднимался глухой, плохо сдерживаемый гнев, вызванный реакцией автоматов, которую он воспринимал, как сомнение в его действиях, как запинку в мечтах о славе.

Проблема была далеко не символической. Ноэмы не могут дезертировать, в отличие от людопсов. Но даже самый верный из эпибатов не захочет идти на верную смерть… если только не будет уверен, что это необходимо. Слуги Отона вели иное, техническое, существование. Орудие не бунтует, когда его раскаляют на огне, чтобы перековать во что-то другое. И все же составное сознание не последует за Отоном без коллективного убеждения в том, что жертва, которую он от них требует, оправдана. И несмотря на пакт, связывающий Отона с его Левиафаном и его обитателями, они не станут подчиняться ему в любых обстоятельствах. И возможно, усомнятся в его решениях еще больше, чем экипаж Эврибиада.

Отон повернулся к Рутилию и Аттику. Поднимите их,прогремел он, и мысли его звучали резко, как щелчки кнута. Встряхните их, уговорите, сотрите им память, если потребуется. Солгите им. Меня не интересует, что вы сделаете, и не интересует, какие они понесут потери, пока останется хоть один, способный управлять процессом, который ему поручили, это ясно?

Рутилий мысленно пожал плечами, а потом отошел помочь тем из деймонов, которые, хоть и выглядели ослабшими – их потоки сознания превратились в тонкие ручейки, – все же еще не утратили рассудка. Аттик тоже не произнес ни слова, вернувшись к тактическим расчетам. Настроение на Корабле оставалось мрачным, но, по крайней мере, они были готовы к следующей схватке.

А она не заставит себя ждать. Мы достаточно близки к Плавтине,– объяснил Аттик, – чтобы получить о ней некоторую информацию.В коллективном восприятии точка, обозначающая их союзницу, стала сверхъяркой, и на фоне космоса высветились прямоугольники, наполненные латинскими словами и цифрами. Она неподвижна. Я вижу следы недавнего изменения позиции.Следы, впрочем, почти незаметные. Они бы не нашли ее, если бы траектория полета врагов не выдала ее местонахождения. Видимые повреждения обшивки отсутствуют.Следы термического или электромагнетического выброса также отсутствуют. Поскольку сохранять невидимость в такой ситуации не имеет смысла, я делаю вывод, что она мертва. В составном сознании воцарилось тяжелое молчание. Для людопсов мысль о смерти бога была… тревожной. Разумы деймонов задрожали от ужаса. Они были бессмертными, всемогущими. Смерть не должна была входить в число их возможностей. Нам нужно, напряженным голосом ответил Рутилий, принять к рассмотрению вариант вирусной атаки.

Это бы многое объяснило, – взволнованно пробормотал Отон. – Неподвижность, отсутствие следов боя… О, Плавтина… Несколько тысячелетий истории – и такой конец…

Казалось, он в шоке. Потому ли, что эта ситуация напомнила ему о собственной уязвимости, или же его огорчила потеря союзного Корабля и другого божества? Эврибиаду сложно было представить, что два таких гигантских, таких сильных создания могут быть связаны таким чувством, как дружба. Но разве не ощутил он что-то похожее, когда увидел колосса рядом с посланницей перед самым отлетом? Его самого смутила собственная реакция на ту Плавтину, и разум у него затуманился. И все же, оглядываясь назад, Отон называл себя союзником Плавтины лишь по привычке и из целомудрия. Так что понять истинные отношения, которые связывали двоих богов-машин…

Фотида прервала ход его мыслей: Кто мог бы создать настолько мощный вирус, чтобы убить бога?Эврибиад восхитился ее смелостью, однако она явно чувствовала себя неловко, будто ребенок среди взрослых, шепчущий, чтобы их не потревожить.

– В этом и проблема,– прорычал Рутилий. Следующий бой будет рискованным: чтобы достигнуть Плавтины, нужно пройти между двумя другими противниками. Один из них до сих пор не принимал участия в битве, сохранив все свои наступательные возможности. Второго отбросило назад их неожиданной атакой. Но это давало ему возможность предвосхитить перемещение своей мишени: им для того, чтобы достичь цели, понадобится двенадцать минут. Это может позволить ему перестроиться и ускориться, чтобы попробовать их перехватить. Если псевдокомета, возможно, пережила аварию, объяснял Аттик, и если у нее теперь не хватает скорости, чтобы использовать материальные снаряды, этот недостаток мог компенсироваться лазерами и пучками микроволн.

Они оказались в типичной ситуации, когда первая атака, проведенная с излишним рвением, ставит армию в неудобное положение. Эврибиад узнал о таком от самого Аттика и сам переживал это несколько раз в бою, на мостике своей триремы в волнах Океаноса. Но вот знать, применяется ли этот закон и здесь… Он поделился проблемой с Отоном, но тот отмахнулся с прежним самообладанием: Дорога к победе всегда узка.

И в самом деле, пока они спешили в лобовую атаку, варвары занимали позиции . На фоне темного бархата, усеянного звездами, их траектории окрашивались красным, и иконки высвечивались в зонах, где они слишком близко подлетали к Отону. Если они продолжат идти на этой скорости, первый из них – тот, кого они оставили позади, – перережет им дорогу сразу после того, как они достигнут позиции Плавтины.Но он в течение всей битвы будет иметь возможность ударить на расстоянии. Второй противник менял цель так быстро, как позволяла ему сила инерции, чтобы повернуться к ним носом, где каменная и ледяная оболочка была толще всего.

По команде Отона костер в чреве Корабля раздули до максимума. В двойном ускорителе частиц мириады атомов водорода заторопились друг к другу со скоростью, почти равной скорости фотона, генерируя драгоценные античастицы. С помощью мощного магнетического поля они попадали на нос Корабля и в огромном машинном отсеке смешивались с