Муравьи, кто они? - Павел Мариковский

Солнце еще выше поднялось над землей и скользнуло по нашему биваку. От мокрой палатки пошли густые струйки пара. Муравьи хорошо обогрелись и отправились по своим делам. Исчезли и няньки с куколками: поверхность муравейника теперь стала горячей, да и само солнце — очень жарким.

Один муравейник рыжего лесного муравья мне хорошо знаком нравом своих жителей: очень уж они свирепые. Сегодня подошел к нему, собираясь только мельком взглянуть на своих сердитых знакомых, так как был обут в ботинках, а не в сапогах. И — удивился. Что стало с муравьями! Они мирно ползают возле ног, никто из них не поднимает тревогу, не забирается на ноги, не кусаются и не брызгаются кислотой. Поведение муравьев озадачило.

Поспешил к другим муравейникам, и там увидел еще большее миролюбие. Не будь свирепого муравейника я, пожалуй, вообще прозевал эту удивительную перемену настроения.

Что же произошло!

Наткнулся на семью, в которой немного запоздали с расплодом, и только сейчас растаскивали во все стороны рубашки новорожденных. В этом муравейнике его жители встретили меня злой атакой. Так вот в чем дело! Когда в семье малые дети, муравьи зорко оберегают их и бесстрашно нападают на любого нарушителя покоя. Забота о детях — первейшая обязанность всего живого.

Маленькая проточка около двухсот метров длины отделила от реки Или небольшой островок, поросший тугаем. В последние годы уровень воды реки понизился, и на месте проточки оказалась глубокая ложбинка, поросшая травой, тростником, да рогозом. Местами на ней сохранились полянки, покрытые песком.

Иду по проточке и вижу длинную полоску из маленьких кратерчиков, возле которых суетятся муравьи Тетрамориум цеспитум. Полоска длиной около трех метров, примыкает к островку с тенистыми деревьями. Вдоль полоски — оживленное движение.

В это время мое внимание отвлекает чудесный богомол эмпуза. Он замер в ожидании добычи, усевшись на листике рогоза и сложив передние ноги в молитвенной позе. Забавный, несуразный, угловатый, в шишечках, похожий на колючку. Осторожно я повел на него наступление с фотоаппаратом, и когда моя охота закончилась, забыл о муравьях. Но едва сделал несколько шагов по сухой проточке, как увидел точно такую же вторую полоску из крошечных кратерчиков земли. Всего я насчитал на расстоянии пятнадцати метров десять таких полосок, десять муравейничков, вытянувшихся узкими лентами.

Странное сооружение маленьких муравьев заинтересовало. Оказывается под бережком острова, затененном деревьями, на влажной почве располагалась большая колония тетрамориумов. Здесь было вдоволь влаги, но не хватало солнца и тепла, почему и были протянуты в сторону сухой, согретой солнцем земли сооружения ради прогрева молоди.

Но почему муравьи не провели одного большого выступа к средине проточки. Так, казалось, было бы проще?

Видимо множество узких выростов было выгоднее, путь к соляриям короче, кроме того, большая колония, наверное, подразделялась на группы, и каждая провела выступы по своему усмотрению.

Дорога была заброшенная и широкая, судя по всему, ранней весной ее заливала вода и теперь она покрылась засохшей тонкой взвесью глины и поблескивала, как лакированная, на солнце. Теперь, как и на такыре, поверхность дороги стала слегка растрескиваться, отделяя сверху слой почвы, толщиной около пяти сантиметров и образовав что-то подобное паркетному настилу.

Самые разные муравьи перебегали поперек дорогу. Кое-где на ней виднелись холмики свежевыброшенной земли. Они принадлежали муравьям новоселам, так как раньше они здесь не могли поселиться. Быстро муравьи освоили заброшенную дорогу, будто поняв, что теперь по ней не ездят машины и можно на ней селиться! Но почему им приглянулась эта совершенно безжизненная ровная полоска земли?

Вот из небольшого холмика выбирается наверх блестящий, будто отполированный муравей — тетрамориум. Маленькой лопаточкой приподнимаю кусочек «паркета» и под ним вижу плоскую, но просторную камеру, забитую личинками и молодыми крылатыми муравьями. Все жители убежища, поблескивая латами, в панике разбегаются, захватив с собой детвору. Черные самцы разыскивают щелочки, куда бы спрятаться от дневного света, столь неожиданно прорвавшегося в их темницу. Самки — большие и грузные, совсем еще юные и неокрепшие, с желтыми почти прозрачными брюшками, беспомощны и едва шевелятся. Под другими «паркетиками» такие же плоские камеры, заполненные муравьями. Муравейнички на дороге, оказывается, особенные, прогревочные, расплодные. Под слегка отставшим слоем почвы легко соорудить обширные камеры, к тому же плотная земля отлично прогревается и под ней — настоящий инкубатор.

Жалея поселенцев, так ловко — организовавших свои филиалы и старательно прикрываю разрушенные жилища, ставлю на место плитки.

Потом оказывается, что под точно такими же плитками на дороге устроили временные детские сады и муравьи-бегунки, и муравьи крошки проформики.

Рядом в саксаульниках в рыхлой почве не так легко прогревать детвору, да и строить камеры накладно.

Россомирмексов на дороге не оказалось.

Свадебные полеты

После долгих ненастных дней наступила хорошая погода. Засверкали в лесу цветы огоньки, лютики, ветреницы. Все еще голубеет чудесный цветок Сибири — кандык, а когда расцвела черемуха, понеслись по лесу струйки аромата.

В это время рыжие лесные муравьи начинают выпускать из жилищ крылатых самок и самцов, и я спешу в лес посмотреть на это знаменательное событие.

Вот и муравейник, выпускающий крылатых. Все выходы жилища сильно расширены. Самцы, черные как смоль, самки, нарядные, с лакированным брюшком, украшенным ярко-красным пятном, поблескивая прозрачными крыльями на солнце, неуклюже бегают по конусу муравейника. После темного жилища им, наверное, необычно на свету, поэтому кое-кто, будто испугавшись, прячется обратно или подолгу торчит во входе, не решаясь выглянуть наружу.

Брачный полет — важное событие в жизни семьи муравьев. Обычно из муравейника в определенное время года, всегда каждого вида происходит вылет крылатых одновременно. Прощание с братьями и сестрами возбуждает всех жителей, все взбудоражены и кажется, нет ни одного, кто бы оставался спокойным.

Брачный полет происходит при хорошей погоде, когда нет ветра не очень жарко, но и не холодно. Предпочтителен он после дождя, когда земля сырая и молодой самке легче ее рыть, приступая к обоснованию своего убежища.