Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

Смеркалось...

Усталый, проголодавшийся, выполз Стрекачев из своего убежища и, отыскав ружье, спросил корявого мужичонку, сладко дремавшего на поваленном дереве:

- Сколько с меня?

- Шесть рублей двадцать, ваше благородие, да за пиво полтинничек.

- Шесть рублей двадцать?! Это за что же такое столько? Наверно, жульничаешь.

- Помилуйте-с... Огрызкинскую госпожу положим рупь, да губернанка в полтинник у нас завсегда идет, да Дрягина - я уж мелюзга и не считаю, - да Синяковы трое с бабушкой, да...

- Ну, ладно, ладно... Пошел высчитывать всякую чепуху!.. Получай!

- Счастливо оставаться! Благодарим покорниче!..

И подмигнув очень интимно, корявый мужичонка шепнул:

- А в третьем и пятом номере у меня с обеда наши Окромчеделовские сидят. Уж и темно совсем, а их никак не выкуришь. Веселые люди, дай им бог здоровья. Счастливо оставаться!

Белая ворона

Он занимался кристаллографией. Ни до него, ни после него я не видел ни одного живого человека, который бы занимался кристаллографией. Поэтому мне трудно судить - имелась ли какая-нибудь внутренняя связь между свойствами его характера и кристаллографией, или свойства эти не находились под влиянием избранной им профессии.

Он был плечистый молодой человек с белокурыми волосами, розовыми полными губами и такими ясными прозрачными глазами, что в них даже неловко было заглядывать: будто подсматриваешь в открытые окна чужой квартиры, в которой все жизненные эмоции происходят при полном освещении.

Его можно было расспрашивать о чем угодно - он не имел ни тайн, ни темных пятен в своей жизни - пятен, которые, как леопардовая шкура, украшают все грешное человечество.

Я считаю его дураком, и поэтому все наше знакомство произошло по-дурацки: сидел я однажды вечером в своей комнате (квартира состояла из ряда комнат, сдаваемых плутоватым хозяином), сидел мирно, занимался, - вдруг слышу за стеной топот ног, какие-то крики, рев и стоны...

Я почувствовал, что за стеной происходит что-то ужасное. Сердце мое дрогнуло, я вскочил, выбежал из комнаты и распахнул соседнюю дверь.

Посредине комнаты стоял плечистый молодец, задрапированный красным одеялом с диванной подушкой, нахлобученной на голову, и топал ногами, издавая ревущие звуки, приплясывая и изгибаясь самым странным образом.

При стуке отворенной двери он обернулся ко мне и, сделав таинственное лицо, предостерег:

- Не подходите близко. Оно ко мне привыкло, а вас может испугаться. Оно всю дорогу плакало, а теперь утихло...

И добавил с гордой самонадеянностью:

- Это потому, что я нашел верное средство, как его развлечь. Оно смотрит и молчит.

- Кто "оно"? - испуганно спросил я.

- Оно, ребенок. Я нашел его на улице и притащил домой.

Действительно, на диване, обложенное подушками, лежало крохотное существо и большими остановившимися глазами разглядывало своего увеселителя...

- Что за вздор? Где вы его нашли? Почему вы обыкновенного человеческого ребенка называете "оно"?!

- А я не знаю еще - мальчик оно или девочка. А нашел я его тут в переулке, где ни одной живой души. Орало оно, будто его режут. Я и взял.

- Так вы бы его лучше в полицейский участок доставили.

- Ну, вот! Что он, убил кого, что ли? Прехорошенький ребеночек! А? Вы не находите?

Он с беспокойством любящего отца посмотрел на меня.

В это время ребенок открыл рот и во всю мочь легких заорал.

Его покровитель снова затопал ногами, заплясал, помахивая одеялом и выкидывая самые причудливые коленца.

Наконец, усталый, приостановился и, отдышавшись, спросил:

- Не думаете ли вы, что он голоден? Что "такие" едят?

- Вот "такие"? Я думаю, все их меню заключается в материнском молоке.

- Гм! История. А где его, спрашивается, достать? Молока этого?

Мы недоумевающе посмотрели друг на друга, но наши размышления немедленно же были прерваны стуком в дверь.

Вошла прехорошенькая девушка и, бросив на меня косой взгляд, сказала:

- Алеша, я принесла вам взятую у вас книгу лекций профес... Это еще что такое?

- Ребеночек. На улице нашел. Правда, милый?

Девушка приняла в ребенке деятельное участие: поцеловала его, поправила пеленки и обратила вопросительный взгляд на Алешу.

- Почему он кричит? - строго спросила она.

- Не знаю. Я его ничем не обидел. Вероятно, он голоден.

- Почему же вы ничего не предпринимаете?

- Что же я могу предпринять?! Вот этот господин (он, кажется, понимает толк в этих делах...) советует покормить грудью. Не можем же мы с ним, согласитесь сами...

В это время его взор упал на юную, очевидно, только этой весной расцветшую, грудь девушки, и лицо его озарялось радостью.

- Послушайте, Наташа... Не могли бы вы... А?

- Что такое? - удивленно спросила девушка.

- Не могли бы вы... покормить его грудью? А мы пока вышли бы в соседнюю комнату... Мы не будем смотреть.

Наташа вспыхнула до корней волос и сердито сказала:

- Послушайте... Всяким шуткам есть границы... Я не ожидала от вас...

- Я не понимаю, что тут обидного? - удивился Алеша. - Ребенку нужна женская грудь, я и подумал...

- Вы или дурак, или нахал, - чуть не плача, сказала девушка, отошла к стене и уткнулась лицом в угол.

- Чего она ругается? - изумленно спросил меня Алеша, - Вот вы - человек опытный... Что тут обидного, если девушка покормит...

Я отскочил в другой угол и, пряча лицо в платок, затрясся.

Потом позвал его:

- Пойдите-ка сюда... Скажите, сколько вам лет?

- Двадцать два. А что?

- Чем вы занимаетесь?

- Кристаллографией...

- И вы думаете, что эта девушка может покормить ребенка...

- Да что ж ей... жалко, что ли?

Содрогание моих плеч сделалось до того явным, что юная парочка могла обидеться. Я махнул рукой, выскочил из комнаты, побежал к себе, упал на кровать, уткнул лицо в подушку и поспешно открыл все клапаны своей смешливости. Иначе меня бы разорвало, как детский воздушный шар, к которому приложили горящую папироску...

За стеной был слышен крупный разговор. Потом все утихло, хлопнула дверь, и по коридору раздались шаги двух пар ног.

Очевидно, хозяин и гостья, помирившись, пошли пристраивать куда-нибудь в более надежные руки свое сокровище.

* * *

Вторично я увидел Алешу недели через две. Он зашел ко мне очень расстроенный.

- Я пришел к вам посоветоваться.

- Что-нибудь случилось? - спросил я, заражаясь его озабоченным видом.

- Да! Скажите, что бы вы сделали, если бы вас поцеловала чужая дама?

- Красивая? - с цинизмом, присушим опытности, спросил я.

- Она красивая, но я не думаю, чтобы это в данном случае играло роль.

- Конечно, это деталь, - сдерживая улыбку, согласился я. - Но в таких делах иногда подобная пустяковая деталь важнее главного!

- Ну-да! А в случае со мной, главное-то и есть самое ужасное. Она оказалась - замужем!

Я присвистнул:

- Значит, вы целовались, а муж увидел?!

- Не то. Во-первых, не "мы целовались", а она меня поцеловала. Во-вторых, муж ничего и не знает.

- Так что же вас тревожит?

- Видите ли... Это в моей жизни первый случай. И я не знаю, как поступить? Жениться на ней - невозможно. Вызвать на дуэль мужа - за что? Чем же он виноват? Ах! Это случилось со мной в первый раз в жизни. Запутано и неприятно. И потом - если она замужем - чего ради ей целоваться с чужими?!

- Алеша!

- Ну?..

- Чем вы занимались всю вашу жизнь?

- Я же говорил вам: кристаллографией.

- Мой вам дружеский совет: займитесь хоть ботаникой... Все-таки, это хоть немного расширит ваш кругозор. А то - кристаллография... она, действительно...

- Вы шутите, а мне вся эта история так неприятна, так неприятна...

- Гм... А с Наташей помирились?

- Да, - пробормотал он, вспыхнув. - Она мне объяснила, и я понял, какой я дурак.

- Алешенька, милый... - завопил я. - Можно вас поцеловать?

Он застенчиво улыбнулся и, вероятно, вспомнив по ассоциации о предприимчивой даме, сказал:

- Вам - можно.

Я поцеловал его, успокоил, как мог, и отпустил с миром.

* * *

Через несколько дней после этого разговора он робко вошел ко мне, поглядел в угол и осведомился:

- Скажите мне: как на вас действует сирень?

Я уже привык к таинственным извивам его свежей благоухающей мысли. Поэтому, не удивляясь, ответил:

- Я люблю сирень. Это растение из семейства многолетних действует на меня благотворно.

- Если бы не сирень - ничего бы этого не случилось, - опустив глаза вниз, пробормотал он. - Это "многолетнее" растение, как вы называете его ужасно!

- А что?

- Мы сидели на скамейке в саду. Разговаривали. Я объяснял ей разницу между сталактитом и сталагмитом - да вдруг - поцеловал!!

- Алеша! Опомнитесь! Вы? Поцеловали? Кого?

- Ее. Наташу.

И извиняясь, добавил:

- Очень сирень пахла. Голова кружилась. Не зная свойств этого многолетнего растения - не могу даже разобраться: виноват я или нет... Вот, я и хотел знать ваше мнение?..

- Когда свадьба? - лаконически осведомился я.