Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

— Воробышек? Все хорошо?

Люков останавливает коня в двух шагах от ограды. Опустив повод на колени, оглаживает ладонью шелковую гриву и вглядывается в нас со всей серьезностью.

— Мне не нравится, что ты стоишь возле нее. Отойди, — внезапно говорит отцу.

Говорит так просто, словно нашкодившему мальчишке — требовательно, с легко читаемым в тоне предупреждением, и мужчина безропотно отступает. Отходит на пять-шесть шагов и останавливается, возвращая на сына взгляд. Ввергая своей послушностью мою душу в ужасное смятение и море жалости и сожаления к нему.

Это сказано грубо. Очень. Господи, на улице зима, а я пылаю от стыда и возмущения как факел с неиссякаемым запасом смолы.

— Люков, ты с ума сошел? — прыгаю на нижнюю перекладину ограды и наклоняюсь к парню. Шиплю как можно тише, но оттого не менее сердито. — Что на тебя нашло? — хлопаю ладонью по виску, хмуря брови на всадника, медленно разворачивающего коня. — Тоже мне, нашел монаршую особу голубых кровей! Что со мной может случиться, если твой отец просто постоит рядом? Я не из теста сделана. Нет, я, конечно, догадывалась, что ты грубиян, но не настолько же… О-ой! Илья! Прекрати! Ты что делаешь?!

Сильные руки находят мои подмышки и легко вздергивают тело вверх. Не успев выдохнуть, я перелетаю через ограду и оказываюсь на коленях парня. Так высоко, что тут же зажмуриваю глаза, не оставив себе для осмотра даже узенькой щелочки. Вот уж не подумала бы, что сидеть на коне — так страшно! Весь поток возмущения тут же перехватывает стиснувший горло ужас.

— Хотела посмотреть на меня, Воробышек? — невозмутимо отвечает Люков куда-то в макушку. — Теперь не ворчи.

Конь недовольно фыркает и нервно переступает под нами с ноги на ногу, заставляя меня вцепиться в пойманную руку парня, а другой в его твердое бедро, ожидая самого страшного — неминуемого полета к земле, но Люков тут же нажимом коленей легко успокаивает животное. Берет мою ногу за лодыжку, сгибает и ловко перебрасывает через шею лошади. Обхватив рукой под грудью, теснее прижимает к себе, усаживая в узком седле, и сразу понукает вороного к шагу.

Мы обходим целый круг — медленно и осторожно. Илья умело приноравливает мое тело к движению и, послушная его руке, я понимаю, что окажись на чудном Валдае одна, точно свалилась бы набок — настолько непросто оказывается удержаться в седле молодого сильного жеребца.

— Ну, открыла глаза, птичка? — с непрозвучавшей усмешкой спрашивает парень, и я, переведя дух, чирикаю что-то похожее на «Да».

— Трусиха, — слышу от него и соглашаюсь.

— Выходит так.

— Еще круг?

— Давай!

Люков не смеется, хотя я почти жду насмешки от него. Должно быть, я кажусь ему кисельной неумехой. Он только крепче обхватывает меня и меняет форму проезда с нуля на восьмерку. Подъехав к воротам крытого паддока, правит в него коня и наконец ссаживает меня в руки подоспевшего конюха.

— Ух! Это было здорово! — эмоции переполняют меня, едва мои ноги касаются песка, оттеснив за невидимый горизонт и страх и сердитость, и неясное волнение от нашей близости. — Спасибо, Илья! Я бы сама никогда не решилась вот так запросто прокатиться! — честно признаюсь, и парень вполне серьезно отвечает, как будто чувствует все мои внутренние переживания:

— Я знаю, Воробышек. Отведи ее, — коротко кивает парнишке-конюху в сторону широкой трехъярусной деревянной трибуны, расположенной в торце манежа и, убедившись, что мы забрались с ним на самый верх, разворачивает Валдая к установленным по всему периметру поля барьерам.

— Петр! — важно представляется паренек, усаживаясь рядом со мной на узкий дощаной помост, протягивает в приветствии руку. — Можно просто Петя.

— Евгения, — так же важно отвечаю я на пожатие. — Можно просто Женя.

— Приятно. А это, значит, младший сын хозяина? — спрашивает Петр, скосив смышленый глаз.

— Похоже, что да.

— Ясно. Тот, что Илья, — со знанием дела кивает новый знакомый. — Слышал о нем от ребят, но вот вижу впервые. Старший к нам нос не сует, его все больше тачки и девочки интересуют, а младший, рассказывали, отличный наездник. Но я недавно конюхом работаю, четвертый месяц только, так что еще не со всеми знаком.

— Надо же, — задумчиво удивляюсь я, провожая взглядом светловолосого всадника в черном, пустившего коня легкой рысью. — Знаешь, Петь, а я вот хоть и знаю Илью, даже бы и не подумала, что нынешние ребята отличаются подобным умением обходиться с лошадьми. Это удивительно!

— Да, он ничего, — соглашается со мной конюх. — Высоковат для соревнований, но держится уверенно. Да и Валдай послушен ему, даже странно.

— Почему странно? Он ведь объезженный конь, или я чего-то не понимаю?

— Объезженный, только норов у него, как у настоящего джигита. Что не по нем, копытом в землю и зубы в оскал, там знаешь какая родословная — о-го-го! Хозяин специально для него тренера из Европы выписал, к барьерным скачкам готовит. Вон, смотри, Жень, — тычет паренек беззастенчиво палец в сторону щупловатого мужчины, стоящего у входа в денники, пристально наблюдающего за Люковым. — Видишь, стоит — рыжий и мелкий? Эваном звать, славный малый. Вот он Валдая и пообтесал слегка. Гляди! — толкает локтем в бок и прыскает смешком. — Ревнует! Сейчас рожа рябью пойдет! Ну, дает! Еще бы! Он столько сил на воспитание угробил, а тут тебе налицо полное взаимопонимание с незнакомцем, которому из элитного спортивного жеребца лошадку для катания сделать вздумалось. А это удар по тренерскому самолюбию, точно говорю!

Ничего себе! Недаром мне показалось, что коню не понравилось мое присутствие в седле, а он, оказывается, просто к подобному обращению не привык.

— Смотри, Жень! Уже друг к другу приноровились, сейчас на барьеры пойдут, — вновь толкает меня под бок паренек, обостряя и без того нацеленное на Люкова внимание. — Вот этот «тройник» — несложный барьер, для него небольшой разбег нужен… О-отлично! С него переход на параллельные брусья… Черт, молодец! Ты видала, как здорово перескочил! Парень и вправду отличный наездник!.. Сейчас «горка-накат», еще одна — ерунда для такого коня, как Валдай. А теперь «отвесный высокий»…

— Петр, зачем столько перекладин? А если конь поранится или сбросит седока? — пугаюсь я грозного вида бело-синего препятствия в добрый человеческий рост, вставшего на пути всадника.

— Он сейчас довольно высоко набран, специально для тренировки Валдая, так что да, будет непросто, — поясняет паренек. — Но ты не пугайся, Жень, он легко разрушаем, и конь с ним знаком, — спешит успокоить. — Тут главное, чтобы после прыжка все жердочки остались на месте…