Третий фланг. Фронтовики из будущего - Федор Вихрев

Второй раз соваться на аэродром рискованно. Но, как говорится, «снаряд дважды в одну воронку не попадает». Поверим, что немцы тоже так думают. Внутрь со мной пойдут не все. В группе есть снайпера, а есть те, кто более с пистолетами да в рукопашной спец – тренировались все, но, видно, у кого к чему душа больше лежит. Прикрытие должен обеспечить лейтенант, и в случае, если к противнику подойдет подкрепление, отвлечь на себя и продержаться как можно дольше.

В последний раз проверили снаряжение. С СВТ под землю не пойдешь – сдали на хранение. При себе автоматы, у восьмерых по две кобуры с ТТ, ножи. Запасные диски и гранаты в разгрузках. Маскхалаты снимем перед самым входом – в темных переходах белые пятна будут сильно выделяться. Так что останемся в черных комбезах, специально разработанных мной и пошитых в Центре. Вроде бы все взяли. Главное – не забыть Удачу. Без нее нечего и пытаться лезть под землю.

Ночь уже спустилась. Звезды, как брошенная в небо крупа – миллиардами светлячков над головой. Тишина такая, что за версту слышно дыхание, или это мне так кажется. По льду ползти холодно и рискованно. Но другого пути у нас нет. Догорающие остатки капониров и самолетов слабо подсвечивают поляну. На этот раз у нас другая задача – мы будем тихи, как мышки. И пока кошки спят…

Бункер и вправду оказался с краю. С первого раза и не заметишь. Со второго, впрочем, — тоже. Легкое копошение по сторонам – значит, охранение не спало. Ну, ничего, теперь уснуло – вечным сном. Дверь закрыта. Как же она отрывается? Не верится, что тут должен быть электронный ключ – до него еще три десятка лет. Но вот рычажная система или электрическая цепь должны присутствовать.

— Разрешите? — Водограй пошел с нами. Хотела сначала приказать эвакуировать, но он настоял, что, кроме него, никто не сможет показать бункер – согласилась. Скрепя сердце.

— Давай…

— Кажется – здесь.

Одно из поленьев поворачивается, и дверь внезапно вздрагивает и начинает медленно уходить в сторону. Ну, с Богом!

Слабые огоньки лампочек. Коридоры-коридоры-коридоры. Мне кажется, что мы бежим бесконечно долго… и громко. Разбегаемся по этим коридорам. Пока тихо.

И вдруг впереди вскрик. Можно больше не скрываться – теперь дело в скорости.

— Вперед!

Коридор осветился вспышками выстрелов. Солдаты врываются в комнаты. Стреляют. Дальше. Нервы на пределе – любой шорох, звук отдается в голове как набат. Я стреляю на опережение, пока успеваю… пока. Но немцев много… Как же их много! Бояться нельзя. Бояться уже поздно – остается только верить в удачу и стрелять.

— Тут оружейная комната!

— Перекрыть доступ! Занять оборону. Держитесь! Мы дальше…

Сзади дробный стук очередей. Впереди дверь. Выбиваем и влетаем в большое помещение – немцы уже вскочили с кроватей и стоят перед нами. А в пистолетах, как назло, кончились патроны. Мои тоже не стреляют. Слышу, как падают обоймы на пол, а следом и автоматы. Свои пистолеты в кобуры. Немцы улыбаются – их больше. Нас шестеро. Мы тоже улыбаемся. Только улыбки у нас разные…

Нас будет ждать драккар на рейдеИ янтарный пирс Валгаллы светел и неколебим,Но только через танец на снегуБагровый вальс-гемоглобин…

Ах, какое небо! Воздух легкий, и кажется, взмахни руками – и взлетишь к звездам. Хочется выть, хочется плакать и хочется смеяться. Нет, я не схожу с ума, просто сижу, привалившись спиной к поленнице, и смотрю на небо. На землю смотреть не хочется. У нас не было выбора – но это не оправдание… это следствие. Но все же мы справились…

Четыре эсэсовских офицера, злобно озираясь, сидят в сторонке. Бункер зачищен. Потеря почти половины отряда – страшная цена. Но мы платили сполна, не торгуясь. Из бункера мы вышли впятером. А вошло четырнадцать. Немцы дрались хорошо – надо отдать им должное – не отступали. Некуда им было отступать. Но цеплялись за каждый поворот намертво. Страшно было бы представить, если бы ребята не удержали оружейную комнату. Правда, оттуда не вышел никто. Последний подорвал себя – бункер чуть не обвалился. Выбирались на ощупь. Тащили упиравшихся немцев, а своих не могли подобрать…

Ждем. Долгая зимняя ночь. Утром за нами приедут. Но это будет утром. Ждем рассвет, как прощения. Лейтенант раскатал немецкую подмогу на двух грузовиках. Массированная снайперская засада – это же надо было такое придумать. Нашел место – и перекрыл дорогу наглухо… использовав взорванные машины как освещение. Помогли карельские камни – не только финнам за ними прятаться.

Сквозь усталость слышу звуки моторов. Поднимаю голову: — Кто?

— Наши, — улыбается лейтенант.

— Наши, наши.

Киваю. Это хорошо, что «наши». Нет, это очень хорошо. Просто замечательно!

Никогда еще не бывала в городе, который только что взяли. Вокруг вонь сгоревшей техники и домов. Они уже отгорели, но смрад еще не выветрился. Пока ехали до штаба, вся извелась – глаза будто живут сами по себе – столько вероятных снайперских позиций, что моя паранойя не просто кричит, а завывает от страха. Любой город можно превратить в страшный рубеж обороны. Как же они его взяли? Я бы в город не полезла – однозначно.

Мои попаданцы все живы. Я им пытаюсь улыбнуться. Степан меня подхватывает.

— Давай-ка, иди спать, Никушка.

— Ага, — соглашаюсь я. Вторые сутки на ногах.

— Ранена? — Ерунда, уже перевязали.

Он укладывает меня. Накрывает шинелью.

— Спи.

— Степа, — зову я, — прими моих. Они тоже…

— Уже сделано. Не волнуйся. И пленных тоже… определили.

Я послушно закрываю глаза. Тело безвольно и покорно. Это спад – это нормально. Для меня. У меня все получается циклично – сначала пик, когда я не чувствую ни боли, ни усталости – могу хоть горы свернуть. А потом наступает спад… низ амплитуды. Вот тогда мне надо либо выплакаться, либо выспаться. Плакать не могу, и сознание само погружается в спасительный сон.

Из самоходки я вывалился как мешок… гм, с картошкой. Вымотался капитально. Ниче не скажу, отвык я от таких рейдов. А за эти дни наездились и настрелялись по самое не балуйся. Стою, прислонившись к какой-то стене, наслаждаюсь сравнительной тишиной и покоем. Вспомнился марш… Стрельба. Частая, злая, обреченная. До одури вглядываемся в ночную тьму, пытаясь разобрать, что происходит. Из леса доносятся треск ППС, лязг «дегтяря», заливистый лай «суоми», хлопки винтовок. Охотники или ловушка? В прошлый раз разведчики купились на отступление отвлекающей группы, и нам пришлось поддерживать охранение огнем. Как на грех, та группа была многочисленной, и нам пришлось туго. А сейчас? Но нет, стрельба постепенно смолкает, спустя некоторое время появляются разведчики с трофеями. Страшно хочется спать, но по какому-то наитию подхожу ближе, чтобы посмотреть, что они притащили. Диковинный пулемет: не наш, не немецкий, не финский, но очень знакомый…

Сна ни в одном глазу, стою, прислонившись к броне, и глотаю ночной воздух. «Гочкисс». Пулемет Гочкиса. Точно такой же Олегыч поставил в мастерской, там, в лесу. Смотрю перед собой невидящим взглядом. Сергей Олегович, первый и пока последний погибший из наших современников. И постоянное нервное напряжение последнего времени. Как итог – слезы. Те самые, скупые, которых не стыдно и которые не остановить. Олегыч…

— …Не спи, замерзнешь. — Крепкий удар по плечу возвращает в реальность.

Хмм, действительно, простоял я так долго, минут пять. Хватит – отправляюсь вместе с экипажами осматривать машины: технике сегодня тоже досталось. Несмотря на бодрящий холодок, над ними колеблется марево горячего воздуха. Над стволами, выпустившими за сегодня чертову уйму снарядов, над бронежалюзи моторов, таскавших нас по дорогам и городу. Наглядное доказательство того, насколько было жарко.

Результат обнадеживает: и оружие, и шасси перенесли проверку боем достойно. Неполадок не было, проблем в ближайшее время не предвидится. Эффективность – впечатляет, причем у двухстволок тоже. Хорошие машинки мы сделали. В серии бы еще они себя так же показали, ну да это в наших силах.

Возясь с машинами, не перестаю думать – а на фига? Город взяли, причем с небольшими потерями. Перевели уйму боеприпасов и… Все. Сидим в городе, ни назад, ни вперед, как тот охотник. Дальше, черт меня дери, что? Или…

Додумать эту, несомненно, гениальную мысль не дает возвращение Ники. Легкораненая, уставшая, но живая. И слава богу. Спи Ника, все в порядке, все сделаем, и даже больше.

Добравшись до рембата, мы, сдав технику механикам для ремонта и ТО, все, кроме часовых, повалились спать. Все ж бой нас всех здорово вымотал.

Когда я проснулся, то услышал какой-то шум на дворе. Выглянул и прихватил кусок разговора.

— Ну не могу я вашу «тридцатьчетверку» починить. Ей двигатель разбило, а запасного нет! — оправдывался механик.