Течёт река… - Нина Михальская

В самом конце августа 1951 года я представила завершенную мною диссертацию на кафедру и Мария Евгеньевна назвала мне те факультеты, на которых мне предстояло вести лекционные курсы и практические занятия со студентами. Поручения эти она дала мне 28 августа, а начинать лекции надо было 1 сентября. Меня брали работать на кафедре зарубежной литературы. Правда, приказа о зачислении на должность ассистента ещё не было.

Мне было поручено чтение лекций на трёх факультетах: на дефектологическом, историческом и на факультете иностранных языков (на английском отделении). Находились они в разных местах: деффак — у Киевского вокзала (только самая первая лекция 1 сентября должна была состояться в Главном корпусе на Малой Пироговской улице), факультет иностранных языков — в Гавриковом переулке, недалеко от станции метро Красносельская, исторический факультет— на Малой Пироговской. Смены тоже разные: деффак занимался с трёх часов дня, историки и англичане — утром.

Начинать предстояло на третьем курсе дефектологического факультета с лекции о немецком романтизме и творчестве Гофмана. Историкам надо было читать общий курс по XX веку, на факультете иностранных языков — курс истории английской литературы от средних веков и до современности. Никаких программ и планов лекций не было. Все составлялось самим преподавателем.

Утром первого сентября 1951 года я шла на свою первую лекцию, и хотя она начиналась только в три часа дня, в десять утра я сидела на скамейке в парке между клубом «Каучук» и Большой Пироговской улицей. У меня были листы с текстом лекции, которую я написала накануне и роман Гофмана «Записки кота Мурра». Его необходимо было перечитать, восстановить в памяти за оставшееся время. Скамейку я выбрала на боковой дорожке, чтобы никто не мешал. Основной поток прохожих двигался по центральной аллее парка, прямо ведущей к трамвайной остановке, а здесь почти никто и не шел. Я все сидела и сидела, не начинала читать, не хотела прерывать торжественно-приподнятое настроение, в котором пребывала. Однако пришлось, и причудливый мир гофмановских героев поглотил меня. В нём и находилась я до часу дня, обойдя с котом Мурром чердаки и крыши домов немецкого городка и пережив вместе с Крейслером его творческие порывы и прозрения. Реальный пес черного цвета, оказавшийся рядом со скамьей, привел меня в чувство, заставив вспомнить о предстоящей лекции.

Она происходила в круглом актовом зале на втором этаже Главного корпуса. Студентов было много. Лиц их я не видела. Кажется, что я не отдавала себе отчета и в том, что говорила. Какая-то сила держала и вела меня. В высоком куполе зала отдавался мой голос. Звонок, прозвеневший в конце первой половины лекции, я не слышала, и продолжала без перерыва говорить ещё час. Листы с записями текста лекции лежали нетронутыми, но оставались моей опорой. Гофмановское «двоемирие» всплывало в сознании, побуждая передавать возникающие в нём образы. Это давалось легко, хотя при этом я крепко держалась за стенки кафедры, отцепившись от них только в самой конце лекции.

Когда я шла домой, мне очень хотелось есть. Прошла мимо скамьи, на которой сидела утром. С того дня, о котором идет речь, прошло пятьдесят пять лет. За эти годы много тысяч раз проходила я по этому же парку, по его центральной аллее, но никогда не было времени посидеть на скамье. Всегда было некогда, всегда надо было идти. И я шла, шла, шла…

37

Через два дня читала я лекцию на факультете иностранных языков. Ряды в аудитории поднимались амфитеатром вверх и на самом верхнем ряду среди девичьих голов увидела я выдающуюся над всеми остальными голову директора Поликарпова. Он внимательно слушал о бриттах и кельтах, о Вильгельме Завоевателе, о поэме «Беовульф» Это было все, о чем могла я сообщить студентам в своей первой лекции по истории английской литературы Волнения не было. Теперь уже я ясно видела лица слушателей и ощущала саму себя н в пространстве и во времени. Ничего не сказав, директор удалился с тем, чтобы вновь возникнуть уже на следующий день на исторической факультете Теперь это была лекция о Барбюсе и его романе «Огонь». Широта диапазона — от морского чудовища Гренделя, побежденного средневековым героем Беовульфом, до участников первой мировой войны, поднимающихся из траншей в атаку, — почти необъятна, но в ту первую неделю моей педагогической деятельности все было новым, а предстоящее уже через два дня переключение с Барбюса на романтиков XIX столетия просто дух захватывало.

В первые дни сентября Тимофеева и Колумбекова дали мне рекомендации для поступления в партию, точнее, рекомендацию для приема меня кандидатом в члены партии. Третья рекомендация была от аспирантки Татьяны Крыловой. Партийное собрание факультета проходило 12 сентября. На нём я была единогласно принята в партийные ряды. Рекомендации были самые положительные. Парторг Тимофеева отметила и работу на избирательном участке, и своевременное завершение диссертации, и высокие показатели в учебной работе, и пополнение кафедры в моем лице молодым специалистом, готовым вести занятия не только по западноевропейской литературе, но и по литературе стран народной демократии. Выступили и Колумбекова, и Таня Крылова, и некоторые другие преподаватели и аспиранты. Собрание открытое, поэтому на нём присутствовала и Мария Евгеньевна, поддержавшая мою кандидатуру как заведующая кафедрой.

Прошло ещё две недели, за время которых, помимо имевшихся у меня лекционных курсов, прибавился ещё один на факультете русского языка и литературы — факультатив по литературам славянских стран народной демократии. Дышать было некогда. Подготовка к занятиям поглощала все время. Но теперь я уже совсем освоилась и на каждую следующую лекцию неслась как метеор, на ходу выделяя в памяти ключевые моменты очередной новой темы. Особенно хорошо я чувствовала себя на истфаке, где на четвертом курсе было много студентов-мужчин, продолживших учебу после фронта.

Приближался день общеинститутского партийного собрания, на котором вопрос о моем приеме кандидатом в члены КПСС, по существующему порядку, должен был снова рассматриваться и по нему принималось окончательное решение. Собрание было назначено на 26 сентября, что совпадало с днем моего рождения. На вечер мы пригласили гостей, а с утра, как и всегда, пошла я на занятия. На этот раз лекция на истфаке посвящалась творчеству писателей «потерянного поколения». Антивоенные романы Ремарка, Хемингуэя, Олдингтона. Как говорить о них людям, которые сами прошли войну? Как говорить об этом мне тем, кто прошли через огонь войны, видели гибель товарищей, отлежали в госпиталях, пережили радость победы, преодолев боль, страх, может быть, отчаяние, и теперь сидят на студенческой скамье, готовятся стать учителями новых поколений? Но эта лекция состоялась, удалась, и в приподнятом настроении вошла я в самую большую в нашем институте девятую аудиторию. Эту аудиторию называли «Ленинской». Здесь выступал Ленин, здесь проходил I съезд работников просвещения.