Фигня (сборник) - Александр Житинский

– Ну, вот… Давно бы так. Четыре вагона американцев везем, – понизив голос, доверительно сообщила она Алексею. – А ты выступаешь. Иди спать!

И она скрылась в тамбуре, хлопнув дверью.

Стебликов понуро поплелся к своему купе. Проходя мимо Эрика и его компании в купе, он преклонил голову к сложенным ладоням и объяснил американцам, почему он их покидает:

– Слип… Слип…

– Гуд найт! – помахал ему рукою Эрик.

– Агента не устроила наша компания? Он захотел спать? – спросил из купе толстяк.

– Этот парень не очень похож на агента,– сказал Эрик, глядя вслед удаляющемуся Стебликову.

– Держу пари, что это новый помощник Николая, – сказала девушка из той же компании.

– Новый возлюбленный Николая,– уточнил толстяк, и все засмеялись.

Стебликов в конце коридора открыл дверь и скрылся в двухместном купе.

– Да, он пошел к Николаю, – сообщил Эрик компании.

А Стебликов, войдя в купе, увидел своего попутчика Николая уже в майке и брюках. Николай сидел на застеленной постели и читал «Правду».

Стебликов нехотя принялся застилать верхнюю полку, поневоле мешая Николаю. Тот недовольно ерзал на месте. Стебликов вдруг вспомнил что-то, потянулся за сумкой, расстегнул ее и извлек бутылку пива.

– Пива не хотите? – показал он бутылку Николаю.

Тот опустил газету и внимательно, с каким-то даже сожалением взглянул на Алексея.

– Нет, не хочу, – наконец произнес он.

– А открывалки не найдется? – беспечно продолжал Стебликов.

– По-моему, вам хватит, – скучным голосом сказал Николай.

– Почему вы так решили? – удивился Стебликов, пытаясь открыть бутылку о край стола. – Ну, я осел! – радостно доложил он. – Тут же есть открывашка…

Он засунул бутылку под столик, нащупал привинченную открывашку под столешницей и открыл пиво. Пена брызнула из горлышка, попала на брюки Николаю. Тот возмущенно отпрыгнул.

– Мало того, что без билета, понимаешь! Да еще поддатый! Сейчас надышишь перегаром! – вскричал он.

Стебликов срочно отхлебнул глоток, чтобы остановить выброс пенной струи, с недоумением воззрился сверху на Николая.

– Да ну тебя. С тобой каши не сваришь… – заявил он, направляясь к двери и снова открывая ее.

– Спать! – рявкнул Николай.

– Сам спи. Мне еще не хочется, – обернулся Стебликов и с силою задвинул дверь.

Он увидел, что Эрик стоит на том же месте со стаканчиком в руке, и сразу направился к нему.

– Вот. Пиво… Хочешь? – показал он ему бутылку.

– Что это такое? – заинтересовался Эрик.

– Пиво… Бир… – вспомнил слово Стебликов.

– Алекс принес русского пива,– объявил Эрик друзьям в купе. – Кто хочет?

К Стебликову потянулись руки с бумажными стаканчиками. Он вошел в купе и принялся наливать каждому понемножку, дружелюбно бормоча:

– Тут немного… Всего одна бутылка… Попробовать…

Он вылил все до капли под одобрительные возгласы американцев. Видя, что хозяину ничего не досталось, толстяк снабдил Стебликова порцией виски.

– За дружбу! – оглядев американцев, провозгласил Стебликов.

– О! Мир! Дружба! – загалдели американцы.

Все выпили. Алекса усадили на нижнюю полку между толстяком и девушкой. Напротив примостились Эрик и еще три человека – среди них один негр. Американцы дружелюбно и простодушно глядели на Алекса.

– Как вам нравится в Советском Союзе? – начал он эту небольшую пресс-конференцию, но по лицам увидел, что американцы не понимают. – Ду ю… – попытался он перевести себя, но понял, что не готов к этому.

Толстяк решил представить общество. Тыкая каждого пальцем, он обошел всю компанию, начав с себя:

– Даглас… Розмари… Эрик… Роберт… Сэнди.

– Алекс, – поклонился Стебликов, стукая себя ладонью по груди. – Рашен инженир, – добавил он после паузы.

– О! рашен инженир! Йес! – закивали американцы, весело переглядываясь друг с другом.

– Эрик, ты уверен, что агент действительно не понимает по-английски? Возможно, он притворяется? – обратился Даглас к Эрику, с улыбкой следя за выражением лица Алекса.

– Разве это имеет значение? – пожал плечами Эрик.

Алекс сообразил, что говорят о нем, перевел взгляд с Дагласа на Эрика.

– Двенадцать лет учил английский. Семь лет в школе и пять в институте. Ни черта не знаю! Как так может быть? – обратился он со своим недоумением к американцам. – Я не тупой, ей-богу! Обрывки слов в башке… Диффикалт… индепенденс…

– Трудный? Независимость?.. О чем он говорит? – переглянулись американцы.

– А все потому, что система у нас такая, – продолжал несколько потерявший тормоза Стебликов. – По-русски никто не говорит? Ду ю спик рашен? – оглядел он хозяев. – Вот и хорошо! Сто лет можешь учиться – ничему не научишься. Сто лет работай – ничего не заработаешь! Знаешь, сколько я получаю? – внезапно обернулся он к толстому Дагласу. – Двадцать долларов в месяц! Это по курсу черного рынка. Два блока сигарет, я узнавал…

Американцы, почтительно скучая, слушали разговорившегося Стебликова.

Внезапно на верхней полке купе что-то зашевелилось, и из-под одеяла показалась старушечья голова в кружевном чепце.

Стебликов с удивлением воззрился снизу на старуху. А она, не обращая на компанию ни малейшего внимания, села на полке, сняла с крючка свою сумку и, порывшись в ней, извлекла оттуда наполовину опорожненную бутылку «Столичной» и пластмассовый стаканчик. Поднеся бутылку и стаканчик к носу, старушка ловко плеснула в стаканчик порцию водки и мигом глотнула, как лекарство. После чего она, наконец, заметила компанию молодежи внизу и взглянула на Стебликова, как птица с ветки.

– Миссис Бэрридж, у нас новый агент. Его зовут Алекс. Он говорит, что его специальность – инженер,– представил Стебликова Даглас.

Алекс услышал свое имя и поклонился старушке. А она, приподняв стаканчик и бутылку, покачала ими в воздухе, делая приглашающий жест, который Стебликов истолковал как «хочешь выпить?».

Алекс застенчиво потупился.

Старушка отмерила ему порцию, протянула сверху. Алекс принял.

– А мне? – заявил Даглас под общий смех.

– Я уважаю агентов тайной полиции. Это нелегкая служба, поверьте мне. Мой муж пятнадцать лет был агентом ФБР, – наставительно произнесла миссис Бэрридж.

– А потом? – спросил Даглас.

– Потом я его прогнала,– заявила миссис Бэрридж под дружный хохот и, приняв от Алекса опустошенный стаканчик, повернулась лицом к стенке и вновь укрылась одеялом.

Негр извлек откуда-то ящик с баночным пивом, принялся раздавать. Банки открывались с характерными сухими хлопками и шипением. Алекс, покосившись по сторонам, чтобы не оплошать, тоже открыл свою банку и сделал затяжной глоток.

– Хорошие вы ребята… – растроганно сказал он, опуская кружку. – Давайте споем, что ли… Рашен сонгс, понимаешь? – обратился Алекс к Эрику.

– Рашен сонгс, йес, – послушно кивнул Эрик.

– Нау! – Алекс поднял палец, и все притихли.

Стебликов собрался с духом, настроился и даже прикрыл глаза, а потом, помогая себе дирижерскими движениями указательного пальца, тихо и проникновенно начал:

Выхожу один я на дорогу;Сквозь туман кремнистый путь блестит;Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,И звезда с звездою говорит…И звезда с звездою говорит.

Американцы слушали серьезно и внимательно, покоренные распевом Стебликова. А он затянул второй куплет, но очень скоро, к собственному сожалению, понял, что не очень твердо помнит слова.

В небесах торжественно и чудно!Спит земля в сиянье голубом…Что же мне…

Он на секунду приостановил пение.

– Черт! Слов не помню! – покрутил он головой. – Да вам все равно – лишь бы складно! – махнул он рукой и продолжил:

…так плохо и так трудно?Я пою совсем уже с трудом…Я пою совсем уже с трудом.

Уж не жду… И вы со мной не ждите!Нас не жаль ни Богу – никому…Уходите, братцы, уходите.Вся земля давно уже в дыму…Вся земля давно уже в дыму.

Стебликову, чувствовалось, самому нравится эта неожиданная импровизация, он начал озорничать, хитро взглядывая на американцев, поэтому следующий куплет вышел совсем диким:

Поезд мчится, мчится в чистом полеПо просторам родины чуднуй…Пронеси, Господь! Чего же боле?Темный дуб склонился надо мной…Темный дуб склонился надо мной.

Пока Стебликов пел, в купе набилось еще человек шесть американцев, заслышавших громкое пение. Толпа в коридоре прибывала. Американцы привставали на цыпочки, желая лучше разглядеть поющего Стебликова. Где-то на втором куплете из служебного купе вышла проводница и обеспокоенно засеменила к толпе в коридоре. Удостоверившись, что распевает ее беспокойный «племянник», проводница охнула и поспешила к Николаю. Через минуту Николай выскочил из купе, на ходу застегивая пуговицы на рубашке, проводница семенила за ним.