Наблюдатель - Дэвид Эллис

— О Боже! Боже мой! — Профессор прикрыл свободной рукой глаза. — Пригласите адвоката. Пришлите мне адвоката, вашу мать!

— Бентли здорово помог вашей карьере, — вступила в разговор Столетти. — Если у вас есть что сказать, то лучше сделать это прямо сейчас.

— Когда мы выйдем отсюда, — добавил Макдермотт, — для вас все закончится. Мы вызовем адвоката, но будет слишком поздно. — После минуты молчания он кивнул Столетти: — Пойдемте, детектив. Давайте принесем письменное заявление от Гарланда Бентли.

Олбани сдавленно всхлипнул, горько усмехнулся и покачал головой. Макдермотт и Столетти, которые уже поднялись со своих мест, снова уселись на стулья. Олбани не был идиотом и мог понять, что это уловка. Черт побери, он уже несколько раз просил вызвать адвоката. Но на него обрушился целый град обвинений, и он услышал информацию, которая, как ему казалось, никогда не всплывет на поверхность. Макдермотту приходилось видеть, как и более достойные люди ломаются под таким напором.

— Чертов Гарланд Бентли, — пробормотал он. — Я должен был предвидеть, что этим все закончится.

— Изложите вашу версию событий, — предложил Макдермотт.

Олбани взглянул на детектива. Его лицо стало багровым, как гнилой фрукт. Теперь он казался лишь жалкой пародией на самоуверенного человека, который вошел в эту комнату несколько минут назад.

— Вы знаете, что может быть хуже, чем трахаться с лучшей подругой собственной дочери? — спросил он.

Макдермотт в недоумении уставился на него.

Олбани глубоко вздохнул и ощерился:

— Значит, вам известно не все.

Ожидая возвращения детективов, я решил заняться изучением записок.

ПОМОГИ МНЕ СНОВА.

БУДЕТ ВТОРАЯ СТРОФА. УНИЧТОЖИМ ОЛБАНИ.

ДРУГИЕ ЗНАЮТ НАШ СЕКРЕТ.

Какой секрет, по его мнению, я должен знать? Какую помощь мог оказать ему?

Я выступал обвинителем по делу Бургоса. Я выдвинул обвинения против Терри Бургоса и добился, чтобы его осудили. Какое одолжение я мог тогда сделать?

Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза, пытаясь воскресить в памяти подробности того дела. Вспомнил первый день, когда мы нашли тела, и то, как Бургос во всем сознался. И как пытался защититься в суде. Бургос настаивал на своей невменяемости. Но нам все же удалось доказать, что он был способен отдавать отчет своим поступкам и полностью осознавал свою вину.

Встречал ли я Козловски хотя бы раз? Возможно, он сделал тогда что-то? Может, послал мне одну из своих записок?..

Я открыл глаза и почувствовал внезапный прилив адреналина. Достав мобильный телефон, я позвонил в офис.

— Бетти, вы не забыли суд над Бургосом? А помните, какие письма мы тогда получали?

— Конечно, — ответила она.

— У вас остались они?

— Разумеется. Я сохранила их для книги, которую вы так и не написали.

— Подготовьте их, сейчас я подъеду.

Глава сорок пятая

Лео стоял напротив здания, где располагался офис Пола Райли. Поблизости не было ни одного курьера во флуоресцентной куртке и велосипедном шлеме. Он вспоминал о своем «лебароне», припаркованном в квартале отсюда.

«Нужно вернуться к машине. Однако на это уйдет какое-то время».

Лео поправил очки с простыми стеклами вместо линз и опустил козырек бейсболки. Особой необходимости в маскировке не было — все равно здесь его никто не опознает.

«Если я войду внутрь, меня снимут камеры наблюдения. Но все равно нет времени».

Лео опустил голову. Сердце бешено колотилось. Вместе с остальными пешеходами Лео пересек улицу и вошел в здание. Он посмотрел на эскалатор и на охранника, который стоял на втором этаже.

«Они ищут меня».

В этот момент Лео увидел курьера, который спустился на эскалаторе вниз и шел ему навстречу. Лео облегченно вздохнул.

Лео жестом подозвал его, держа в одной руке конверт, а в другой — купюру в пятьдесят долларов.

Макдермотт наблюдал, как самообладание постепенно возвращается к профессору. Он понял, что Олбани все хорошо обдумал, взвесил все «за» и «против» и не нашел причины, по которой не мог бы все рассказать.

— Так что может быть хуже, чем трахаться с лучшей подругой собственной дочери? — спросил Макдермотт.

Профессор засунул в рот сигарету и прикурил ее. Он выпустил дым и уставился в потолок.

— Трахаться с сестрой своей жены, — сказал он, выдыхая дым.

«Чьей сестрой?»

— Вы говорите о сестре Наталии?

— О Мие Лейк. — Легкая улыбка тронула губы профессора. — Матери Гвендолин.

— Гарланд спал с Мией Лейк?

Олбани кивнул.

— Я уверен, когда Кэсси говорила об отцовстве, она имела в виду Гвендолин.

Макдермотт откинулся на спинку стула.

— Гарланд — отец Гвендолин Лейк?

Казалось, Олбани остался удовлетворен своим признанием.

— Вероятно, когда Наталия ждала ребенка и не могла удовлетворять его сексуальные желания, он обратил внимание на ее сестру. — Олбани пожал плечами. — Если не верите мне, спросите у Гвендолин. Можете сделать экспертизу.

Макдермотт посмотрел на Столетти.

— Вы представляете, — продолжал Олбани, — как человек, женатый на наследнице огромного состояния, которая заключила с ним драконовский брачный контракт, не хотел, чтобы эта информация стала известна? Кэсси явно не рассчитывала, что ее отец сделает публичное заявление.

Макдермотт понимал, что это шокирующее открытие. Он вспомнил о драке в доме Гвендолин незадолго до экзаменов. После нее Кэсси убежала из дому.

— Секунду. — Макдермотт положил руку на стол. — Вам рассказала об этом Кэсси?

— Разумеется. А как еще я мог узнать? Гвендолин открыла все Кэсси, а Кэсси — мне. Гвендолин была та еще штучка. Она ненавидела Кэсси. И хотела хоть чем-нибудь досадить ей.

— А кто еще знал об этом? Кэсси сообщила вам. Кому еще?

— Вас интересует, знала ли об этом Элли? — Олбани на мгновение замолчал и затянулся сигаретой. — Вряд ли. Но не могу утверждать наверняка.

«Нет, — возразил про себя Макдермотт, — я думал не об Элли. Я думаю о Гарланде Бентли». Возможно, тогда Кэсси разговаривала по телефону с Гарландом. «Ты — чертов отец». Вероятно, во время разговора, который случайно подслушал Брэндон Митчем, Кэсси имела в виду не свою беременность. Она говорила со своим отцом о Гвендолин.

«Ты — чертов отец».

Поэтому она и была так подавлена. Девушка получила тройной удар: у ее отца оказалась еще одна дочь, которую Кэсси всегда воспринимала как кузину; она узнала, что отец снова загулял, на этот раз с ее лучшей подругой Элли Данцингер; она поняла, что беременна.

В таких обстоятельствах любой сойдет с ума. А источник почти всех ее бед — один человек: Гарланд Бентли.

И возможно, проникновение в кабинет лечащего врача Кэсси не имело прямого отношения к ней. Все дело в Гвендолин. Ну конечно. Вероятно, она лечилась у тех же врачей, что и Кэсси. Почему бы нет? И не исключено, что она сдала кровь и прошла первый этап в тесте на отцовство.

— Кэсси рассказывала вам такие подробности, какими не стала делиться даже с Элли, — подхватила Столетти. — Вероятно, вы были очень близки.

Олбани грустно улыбнулся.

— Вы очень изобретательны в своих вопросах, детектив Столетти. Хотите хитростью выудить у меня признание в том, что у нас с Кэсси был роман? Не стоит так утруждаться. Ей уже исполнилось девятнадцать лет, и вы прекрасно знаете об этом. Я не нарушал закон. Она была умной, красивой и очень энергичной девушкой, и я до сих пор скучаю по ней. Но даже если она и оказалась беременной, мне она ничего не говорила.

Макдермотт кивнул в сторону лежащего на столе письма:

— Когда вы получили это?

Олбани указал на записку свободной рукой, в которой держал сигарету:

— Письмо принес мне человек с фотографии. Тогда я видел его в первый и в последний раз.

— Лео Козловски.

— Я не знаю его имени. И никогда не знал. Он даже не отдал мне записку. Просто зашел ко мне в кабинет и показал, чтобы я смог прочитать содержание. Я должен был ответить ему сразу же.

— А когда это случилось? Когда он доставил вам письмо? — спросил Макдермотт.

— Я… я не помню, в какой день недели. Кажется, выходной. Это случилось через несколько дней после того, как нашли тела. — Он махнул свободной рукой. — Тот человек просто вломился ко мне в кабинет, сунул под нос записку и сказал, что хочет получить ответ. Я сказал ему: «Да».

— И не сочли нужным обратиться в полицию? — недовольно поинтересовался Макдермотт.

— Нет. Все уже знали, что девушек убил Терри Бургос… — Олбани стряхнул пепел в черную пепельницу. — Не буду скрывать, я поступил так в целях самосохранения. Но если бы я знал, что это имело какое-то отношение к этим преступлениям, то непременно сообщил бы в полицию. Терри сразу признался во всем. Зачем мне нужно было раскрывать не имеющие отношения к делу болезненные секреты обо мне и других людях?