Охотница на Лис (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

В общем, в какой-то момент у меня просто отобрали все гаджеты и запретили к ним прикасаться, чтобы не травмировать свою психику. Вместо смартфона тётушка презентовала мне простой кнопочный телефон без возможности выхода в интернет, чтобы я, как она выразилась «могла только звонить и отправлять сообщения».

Если бы это ещё могло меня хоть как-то уберечь от проблем — я бы нисколько не возражала. Вот только отобрать мой телефон и спрятать ноутбук — это не значило заткнуть другим рты. И не означало, что мнение окружающих обо мне поменяется только лишь потому, что я перестала про него читать. Скорее уж наоборот — тот факт, что я ничего не знала, казалось, только подогревал интерес других к моей скромной персоне. И я не знала, куда от этого спрятаться.

Но эту проблему тоже удалось решить. Правда, способ, который выбрали для этого, лично мне по душе не пришёлся. Расскажу всё по порядку.

Спустя три дня после первой публикации меня вызвали в деканат. Да — я продолжала исправно ходить на учёбу, отсидевшись дома меньше суток. В конце концов, сплетни не должны были сказаться на моём образовании. В противном случае, как бы я могла утверждать, что одна из статей, которая сообщала всем читателям, что жене олигарха образование и диплом нужны, как пятое колесо телеге, была неверна? Нет, я не собиралась позволять этому ломать меня. Так что я ходила на занятия, почти успешно игнорируя шепотки за моей спиной, и даже умудрялась сдерживать Марину, которая то и дело порывалась пойти и наказать моих якобы обидчиков.

Так вот, декан. Он был не таким душкой, как наш ректор, и крайне редко вызывал к себе кого-то из студентов. За все годы учёбы ни разу я еще не удостаивалась этой сомнительной чести — быть приглашённой на аудиенцию к суровому и неприятному, как горилла, Сергею Степановичу Кошкину. Да, вот такая милая и добродушная фамилия была у мужичка.

Догадаться, зачем меня вызвали, было несложно — наши педагоги, хоть и были, по большей части, стары, как мир, но всё же с некоторыми прелестями современных технологий, знакомы были. Удивляло лишь то, что всем понадобилось так много времени, чтобы прочитать все оды любви, что писали обо мне и моём мужчине.

Когда я, вежливо постучавшись и искренне надеясь, что это не прозвучало жалко или робко, заглянула в кабинет, декан поднял на меня глаза и кивнул.

— Аржанова, — он не спрашивал, а утверждал, хотя до этого мы явно не были знакомы лично, — Проходите, присаживайтесь.

Больше всего мне хотелось развернуться и трусливо дать дёру, но я сумела перебороть это неприятное чувство и вместо этого вошла в просторный кабинет декана, заняв одно из предложенных кресел. Сергей Степанович же, напечатав что-то на клавиатуре компьютера, спустя несколько десятков секунд, показавшихся мне вечностью, откинулся на спинку кресла, внимательно изучая меня.

— Галина, — я почувствовала, как один мускул дрогнул на моём лице, реагируя на столь нелюбимую мной вариацию моего же имени, — Знаете, последние пару дней я весьма тщательно изучил ваше личное дело, и был весьма озадачен. Одна из лучших студенток, блестяще закрывающая каждую сессию. И ваша внеклассная деятельность впечатляет. Мало кто может похвастать таким количеством мероприятий за плечами. И вы только на третьем курсе.

Я скромно улыбнулась, не зная, как реагировать на подобные дифирамбы. В этой бочке с мёдом обязательно должна была появиться ложка дёгтя — не зря же он упомянул, что взялся за мой файл пару дней назад. Мне нужно было просто дождаться того момента, когда он перейдёт к сути своего повествования.

И Сергей Степанович не подвёл. Умолкнув на секунду и так и не дождавшись от меня какой-либо внятной реакции, декан продолжил:

— Однако, меня и весь руководящий совет очень беспокоит, что в последнее время ваше имя…как бы это сказать…слишком часто упоминается в прессе.

— Я бы не назвала интернет-сайты прессой, — возразила я, — Особенно, если учесть, что от большей части разит желтизной.

— И, тем не менее, — продолжил декан, барабаня кончиками пальцев по столу, — В наше время именно таким изданиям уделяется повышенное внимание.

Мне хотелось сказать, что в таком случае, проблемы явно не со мной, а со всем остальным миром, но я решила всё же промолчать. В конце концов, сидящий напротив меня мужчина явно относился к числу людей, почитывающих желтую прессу. А заявлять во всеуслышание, что у декана вместо мозгов труха…в общем, это был не лучший способ помочь себе.

Не желая молчать, я всё же решилась хоть что-то сказать в свою защиту:

— Написанное там — неправда.

— Вот как, — задумчиво хмыкнул Сергей Степанович, — Значит, вы не состоите в отношениях с Елисеем Воронцовым, владельцем сети ночных клубов?

— Состою, — вынуждена была кивнуть я, — Однако, мои мотивы, как и его — они изложены неверно. Никто никого не соблазнял из корысти или любого другого непристойного умысла. Мы любим друг друга.

— Любовь, — протянул декан, — Любовь — это прекрасное чувство. Она толкает людей на безумства, заставляет юные сердца пылать. Я искренне рад за вас и ваши отношения, Галина.

Мужчина замолчал, я тоже ничего не говорила, в ожидании продолжения. Однако, видя, что Кошкин продолжал молчать, решила ему подсказать:

— Но…?

Встрепенувшись и словно вспомнив о моём существовании, Сергей Степанович сказал:

— Но, какими бы прекрасными ни были ваши чувства — мы не можем закрывать глаза на то, что одна из наших студенток оказалась в центре скандала. Это сказывается на репутации университета отнюдь не лучшим образом.

— Позвольте предположить, — медленно произнесла я, взвешивая каждое слов, — Вы позвали меня явно не за тем, чтобы предложить свою помощь в, скажем так, урегулировании ситуации?

Декан развёл руками в стороны:

— К сожалению, у нас нет рычагов давления на журналистов.

— Зато есть возможность отчислить меня, не так ли? — прямо спросила я, поняв, в какую сторону дул ветер.

Кошкин заёрзал в своём кресле, словно ему вдруг стало неудобно в нём сидеть. По всей видимости, ему моя прямолинейность не пришлась по душе. Но я не собиралась помогать ему почувствовать себя лучше. Ведь сам он, судя по всему, о моём душевном равновесии благополучно забыл.

— Мы не хотим отчислять вас, — покачал головой декан в итоге, — Просто предлагаем взять вам небольшой перерыв. Академический отпуск. С сохранением места. Когда буря вокруг вас поутихнет — вы сможете вернуться к учёбе.

— А если она так и не утихнет? — поинтересовалась я, хмыкнув, — Вы просто выкинете меня, из-за парочки скандальных заголовков? Даже не попытаетесь разобраться в ситуации и просто загубите мой шанс на образование и дальнейшую карьеру?

— Ну…у вас ведь весьма влиятельный мужчина, — развёл руками в стороны Кошкин, — Думаю, он не бросит вас в беде.

Вспыхнув, я вскочила на ноги. Дожили — уже взрослые и, на первый взгляд, разумные люди считали нормальным тыкать мне в лицо мои же отношения. Вот только мне было непонятно, что двигало деканом? Почему он с таким удовольствием делал это — ставил крест на моей жизни и при этом упоминал Елисея с этим, почти брезгливым выражением лица.

Неожиданно, меня озарило. И, прежде чем я успела себя остановить, я сказала:

— Вы просто завидуете. Не мне, — отметила я, видя, как округлились глаза Кошкина, — Ему. Потому что всё, что вы можете — это сидеть здесь и наблюдать, как студенты, один за другим, осуществляют свои мечты. Как они строят карьеру, обретают популярность, влюбляются и заводят семьи. Ваш же потолок — это кресло, и, судя по всему, вас это не особо радует. Не удивлюсь, если выяснится, что вы мечтали о той работе, которую имеет мой мужчина. И вас больше всего злит и бесит, что он добился всего этого, так и не доучившись в университете. А вы же, со всеми своими бумажками, сели в лужу. И девушки, такие, как я, вам могут только сниться. А у него это всё есть, — усмехнувшись, я добавила, — Может, вы и мне завидуете? Может, вы бы хотели оказаться вместо меня на первых полосах скандальных пабликов? Ведь это был бы ваш единственный шанс хоть как-то заявить о себе, сделать так, чтобы вас, наконец, заметили. Что же, простите, что не могу вам в этом помочь. Можете мне поверить — я бы с радостью уступила бы вам это место у позорного столба. А теперь — прошу меня простить. По расписанию у меня сейчас как раз обливание дёгтем и вываливание в перьях. Приходите посмотреть — может, и вас зацепит лучами моей славы!