Меняя завтрашний день - Елена Негва

Сигурд чувствовал, что из него медленно уходила жизнь, словно вытягивая из него последние силы, и он старался не подавать вида под опасливыми взглядами домочадцев. До сих пор перед глазами порой возникало лицо той женщины в капюшоне, которая прыжком повалила его на мощёную камнем извилистую дорожку между домами. Её глаза были чёрными, как ночь и хриплый шёпот насылал на него хвори и немочи, проклиная за смерти тех, кого он погубил. Перед глазами мелькали пожелтевшие сломанные ногти женщины на бледных тонких пальцах, которыми она чертила в воздухе руны, и Сигурд не мог стряхнуть с себя оцепенение, вызванное появлением этой женщины. Чуть позже, за пиршеством в развалинах сожжённого христианского аббатства, под сводчатыми белёными потолками, неприятное происшествие словно выветрилось из памяти на ближайшие три дня, пока викинги оставались в разрушенном городе, обсуждая христианских проповедников, франкских правителей, былые войны и победы, а также соколиную охоту и её знаменитого почитателя — ныне правящего в землях саксов Генриха Птицелова. Больше той, напавшей на него, женщины он не видел, а оставшиеся в городе люди бежали в леса, где словно растаяли на неизвестных дорожках, петляющих среди мощных дубов, клёнов и елей.

Во дворе тем временем близилось утро, когда робкие лучи солнца пронизывали окружавший усадьбу лес. Покрытые инеем стволы деревьев и снежные лапы елей засверкали как бриллианты, переливаясь в розоватых лучах восходящего солнца. В доме начали просыпаться слуги и рабы, готовясь к началу нового рабочего дня, шурша домоткаными одеждами и меховыми покрывалами постелей, которые встряхивали и аккуратно складывали. Сигурд слышал, как на кухне переставляли посуду и наполняли большой чан творогом, стуча деревянными ложками.

Он поднялся с кровати, полный решимости сделать все дела, которые назначил себе на новый день — поговорить со Снёлауг о её ночных прогулках, послать кого-нибудь к оставшимся в других поселениях родственникам, и собрать людей, разъяснив им текущую ситуацию с делами нынешними и прошлыми.

Глава 26

Через пару недель Харальдхейм заполнился людьми, собравшимися под одной крышей после того, как Сигурд позвал их, желая вновь объединить свой род, членов которого странствия и переезды отдалили друг от друга.

Альвгерд, родная сестра его матери, увидев, в каком состоянии Сигурд, принялась немедленно взывать к Эйр, моля её о скорейшем и полном выздоровлении племянника. Вигульф, двоюродный брат отца, разобравшийся с ситуацией в Харальдхейме, с мрачным лицом сидел за столом возле Сигурда.

— Как всё-таки умер Харальд? — негромко спросил он, наклонившись к Сигурду. — Я не верю, что этот старый вояка слёг от укола кухонным ножом, которыми пользуются франкские удальцы!

— Мы причалили к берегам франков, — спокойным голосом рассказывал ярл, сидя во главе стола с уже привычным отсутствующим выражением лица. — Перед походом на поселение, на нас напали люди, поджидавшие в лесах, окружавших жалкую кучку домишек, в которых и поживиться-то было нечем! Сначала победа была на нашей стороне и нам удалось разбить этих растерявшихся местных оборванцев, но к ним поспешила подмога — это были всадники на тонконогих лошадях, перекрывшие обратную дорогу. Со стороны леса летели стрелы, их было так много, что наши щиты скоро были усеяны ими. Нас было меньше, и, попав в засаду, мы не намеревались отступать, но силы были неравны. Отца окружили два всадника и стали теснить его с дороги, пока он не упал, пронзённый стрелой. После этого я велел отступать и уже на драккаре мы вытащили наконечник стрелы. Храфнхильд сказал, что он был отравлен. В дороге отец умер, несмотря на все наши мольбы богам. Мы развернули драккары и снова вернулись на тот берег, когда на землю уже опустилась ночь. Под её покровом, невидимые и неслышные, мы прокрались к деревне и подожгли её. Она сгорела в мгновение ока и люди гибли от огня и от звона наших мечей, Вигульф. Следующим днём мы со всеми почестями похоронили Харальда, отомстив накануне похорон тем, из-за которых нас постигло это горе. Пусть ему покровительствует Один, приняв его в чертоги Вальгаллы.

Вигульф в задумчивости теребил длинный ус, слушая короткое повествование Сигурда. Дослушав рассказ, он молча кивнул и залпом осушил высокую кружку с пивом.

— Ещё не собираешься обзаводиться семьёй? — поинтересовался он, заметив, как к племяннику подошла молодая пухленькая рабыня с кудрявыми, цвета верескового мёда, длинными волосами, и нежно посмотрела на Сигурда, наполняя его позолоченный кубок привезённым элем.

— Не думаю, что сейчас подходящее время для этого, — Сигурд посмотрел вслед уходящей Вике. — Урожай нынче был очень скудным, рыба отошла от берегов, улов в этом году был совсем небольшой. Благо дело, у нас достаточно рабов, надеюсь, их до начала времени сбора яиц и солнечного месяца сеттера будет чем кормить. А после этого можно подумать и о женитьбе, дядя.

— А как же сестра твоя, Снёлауг?

Сигурд посмотрел на сестру, сидевшую, по обыкновению со скучающим выражением лица, и совсем не слушавшую то, что говорила ей Альвгерд. Пепельно-серебристые волосы Снёлауг были распущены по плечам, она рассеянно теребила в руках висевшие на шее стеклянные бусы, уставившись взглядом в стол.

— Снёлауг пока не изъявляла желания связать себя законным браком с кем-нибудь из достойных мужчин, — нехотя отозвался Сигурд и отпил эля из кружки. — Она пытается оставаться ребёнком, надеясь, что это даёт ей право на то, что её проделки будут и дальше сходить ей с рук. Да и все считают её легкомысленной и неспособной пока что быть полноправной хозяйкой дома, которая целыми сутками любуется собой и плетёт венки из цветов! А то и вовсе пропадает с утра до вечера, гуляя по лесу.

— Разве Исгерд не сумела наставить девушку?

— Моя мать после смерти отца была убита горем. Снёлауг к тому времени минуло пятнадцать зим и подошло время задуматься о её дальнейшей жизни. После смерти отца мать изъявила желание поселиться отдельно, Вигульф. Я одобрил её просьбу, и она перестала жить в Харальдхейме и навещать нас. Немногим позже мать упала со скалы в море и умерла.

— А другие женщины?

— В отсутствии Исгерд домом управляла Кольгрима — она когда-то была рабыней, но отец освободил её и оставил жить в доме. Она не оказывает никакого влияния на Снёлауг, тем более, что она уже стара и ей не под силу справиться со столь буйным и строптивым созданием, как моя младшая сестра.

— Может ли Снёлауг совершить поступок, опорочивший род?

— Я не знаю, Вигульф. Дома она тиха и спокойна, во дворе она дерзкая и непослушная, а переступив за ограду, я не знаю, какой она становится, какой видят её люди.