Я вернусь через тысячу лет. Книга 2 - Исай Давыдов

Но, когда я установил верстак для Бира и привернул к нему наждак, Вых этим заинтересовался. Особенно наждаком. Часами смотрел он, как Бир его крутит. Потом сам стал пробовать. Потом напросился к Биру в помощники — крутить наждак. А там уж, естественно, стал помогать и в других делах.

Вместе они снабжали охотников племени стрелами с иголками и с прежними наконечниками — костяными и кремнёвыми. А Сара я давно уже не видел за этим «производством». Он придумал стрелы с иголками, я обеспечил их поступление, старики обеспечили изготовление стрел. Пошли, наконец, из Заводского района и лёгкие стальные наконечники для копий. Мяса в селении стало больше. Рыбу ели реже. По всем законам диетологии, мужчины при этом должны стать сильнее. Но случая убедиться в их дополнительной силе у меня не возникало. Поскольку жизнь текла мирная. Ссорились у костров только дети и женщины. Ни одного громкого конфликта среди мужчин на моих глазах пока не произошло.

Однако невинным планам моим на этот день не суждено было сбыться. Ибо, как сказано в Библии (а я её уже привёз в микрофишах!), «не хвались завтрашним днём, потому что не знаешь, что родит тот день».

Зуммер прервал мои занятия почти в самом начале, и взволнованный контральто Розиты сообщил:

— Сандро! Что-то происходит у твоих любимых хуров. Они валом валят из пещер. Сразу из нескольких выходов. С детьми! Такого вроде ещё не бывало.

— Спасибо! Сейчас я в вертолёт и полечу туда.

— Из Нефти машины поднимать?

— Зачем? Выход детей из пещер, по-моему, никому не опасен. Пусть, наконец, подышат свежим воздухом! У них, может, несчастье? Наводнение, землетрясение, обвал какой-нибудь… Сейсмические данные есть?

— В том-то и дело, что нет! Мы сейчас же схватились за сейсмические данные. Всё спокойно!

— Уже легче! Но это не гарантирует от наводнений и обвалов. Кстати, те две хижины из супердека целы?

— Никто их не трогал. Как стояли, так и стоят.

— А опалубку для них не переплавили?

— Понятия не имею!

— Если она ещё цела, пусть не трогают. Можешь ты об этом прямо сейчас позаботиться?

— Могу. А в чём твоя мысль?

— В том, что если у них несчастье и если дать им в этот момент хижины, они могут изменить образ жизни. По принципу: не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Поняла. Лети, Сандро! Ухр!

Розита отключилась, я подхватил ранец, засунул в пояс полный оружейный набор, оторвал Лу-у от раскроя очередной юбки для местных леди. Одну за другой Лу-у обеспечивала их новой одеждой. Однослойные сатиновые юбки энергично входили в моду. А Лу-у работала ножницами с таким же упоением, с каким Бир и Вых крутили наждак.

— Бежим со мной, Лу-у! Я покатаю тебя в небе!

— Что случилось, Сан? Я слышала тревожный голос.

— Какое-то несчастье у хуров. Хочешь посмотреть?

Лу-у поднялась рывком. Она не сказала ничего, но рывок её был радостным, и я понял, что несчастья хуров она готова смотреть всегда.

Через лес мы почти бежали. В вертолёте Лу-у чувствовала себя почти привычно, но в воздух ещё не поднималась. А поскольку доверие между нами было теперь самое полное, я решил пристегнуть её ремнём. Как положено. Авось сейчас не сочтёт она это ограничением свободы. Тем более что через секунду я пристегнулся ремнём тоже.

Мы шли на север. Лу-у потрясённо глядела на родную землю сверху, и я понемногу объяснял ей то, что удавалось: реки, пустоши, болота, озёра. Всё это в таком ракурсе Лу-у видела впервые. И, наверное, ей было страшно. Зрачки её расширились. Но держалась она спокойно.

…А перед пещерами урумту, когда мы подошли к ним, было пусто. Ни души! Я сбросил высоту, надел очки-бинокль и прошёлся вдоль знакомых выходов взад-вперёд. Никого! Только мусора много.

Странно!

Если бы случилось несчастье, все скопились бы на довольно узкой полоске между пещерами и ближним озером. На той самой полоске, на которой когда-то посадил я вертолёт почти что на их головы и увёз домой отпущенную Вуком отчаянную Тили.

Ну, что ж… Посмотрю хоть новые их пещеры — видимо, теперь перевалочную базу. По сути, они уже рядом. Полсотни километров для вертолёта — не расстояние.

Снова набрал я высоту и пошёл строго на запад. И вскоре увидел впереди колышущееся серое скопление людей. Их было очень много, и они медленно двигались в одном со мной направлении.

Опять я сбросил высоту, чтобы получше разглядеть то, что быстро надвигалось на меня.

А надвигалась колонна. Отчётливая колонна, по бокам которой шли вооружённые копьями и луками охотники. Их грузом были, кажется, только палицы на плечах. В задних же рядах колонны безоружные мужчины тащили на плечах громадные мохнатые свёртки. Вероятно, шкуры. А перед этими «шкуроносцами» передвигалась бесформенная толпа длинноволосых женщин с детьми. Дети были и на руках, и рядом, и спереди, и сзади каждой женщины. Каждая шла как наседка со своим выводком. И только женщины впереди колонны шли без детей. Их было немного — может, полсотни. Возможно, тут шли те самые каннибалочки, которых урумту угнали в последнем своём походе. Детьми они обзавестись ещё не успели.

Новые полонянки шли в мешках из шкур — как и все остальные женщины. Значит, их тут одели, позаботились. Из тёплых лесов наверняка угоняли в более лёгких нарядах. Если не совсем без оных…

Может, пребывание в столь хорошо организованном обществе пойдёт им на пользу? Перестанут жрать людей, научатся выделывать шкуры ломов, сами не будут съедены… Тем более пещеры впереди их ждут без радона, без урановой смолки, и, следовательно, без лейкозов. Правда, с прогулками на свежем воздухе пока непорядок… Ну да не всё сразу… Движение уже обозначилось…

И ещё шеренга шла перед этими каннибалочками — шеренга из пяти вооружённых мужчин. Без грузов и без палиц. Только с копьями и луками. Эти мужчины двигались, можно сказать, торжественно. Спокойно, ровно, соразмеряя своё движение с возможной скоростью идущей позади толпы.

Я обогнал колонну, развернулся и пошёл навстречу. Если раньше вертолёт замечали немногие, то теперь его увидели все. Сотни лиц поднялись к небу. И один из тех пяти, что шли впереди, крайний справа, вдруг поднял руку и заорал:

— Сан! Сан! Сан!

Я прошёл прямо над его головой и разглядел его в бинокль. Это был Вук, конечно. Никто больше из них не сообразил бы, что в вертолёте именно я. И, значит, Вук теперь — один из руководящей пятёрки? Может, ещё и до вождя со временем доберётся?

— Хуры уходят, — объяснил я Лу-у. — Они уходят жить в другие пещеры. Они будут теперь ещё дальше от купов.

— И никогда не придут к нам? — уточнила Лу-у.

— Надеюсь, никогда.

Она вдруг заплакала — поняла то, что увидела. А увидела конец непрерывного страха, сопровождавшего всю её жизнь.

Что-то очень знакомое почудилось мне в этой колышущейся серой колонне, ведомой спереди, охраняемой с боков — чтоб не разбежались! Что-то до боли знакомое! Когда-то где-то видел я это? В другой своей жизни. В той, которая ушла безвозвратно.

Я пролетел далеко за хвост колонны, снова развернулся, снова обогнал её, чтобы развернуться опять перед нею и попытаться глянуть Вуку в глаза.

И вдруг вспомнилось, где и когда видел я это. Давным-давно, на другой планете, в школьные годы, когда готовил доклад о второй мировой войне. Был в ней один эпизод, которой тогда ещё потряс меня — проход пленных фашистов по военной Москве летом 1944 года. Я видел его в документальных кинокадрах: грязную серую многокилометровую ленту гитлеровцев, которых окружили и пленили под Минском. Их провели по Москве от вокзала к вокзалу и засняли это на плёнку для вечной памяти и науки всем народам: нельзя ходить на Россию с оружием! Кончается это вот так!

Впереди той колонны ровной шеренгой шагали бравые, всё ещё нарядные генералы. Давно ли мечтали они возглавлять колонны победителей в параде на Красной площади?.. За генералами двигались шеренги более или менее аккуратных офицеров. А дальше — километры грязных солдат с распущенными обмотками и кровавыми бинтами. Многие были ранены, хромали, еле тащились. Однополчане поддерживали их, порой просто волокли на загривках. По бокам же этой колонны шли густой цепью крепкие русские автоматчики с собаками. Чтоб никто не убежал! И уже позади колонны шли «лесенкой» поливальные машины — смывали грязь.

Так ведь там, в середине жестокого двадцатого века, под суровой охраной вели чужих. Вели заклятых врагов, захватчиков, оккупантов, палачей. Очень многие из них не вернулись на родину из плена — и поделом!

А тут ведут своих — своих жён, своих детей…

Снова поднял руку и задрал голову Вук, когда вертолёт пошёл ему навстречу. Снова отчаянно завопил:

— Сан! Сан! Сан!

Почти как несчастная Тили, когда вёл он её в свои пещеры…

Мне показалось, что на какую-то долю секунды я уловил его взгляд. И что в нём не было ничего, кроме мольбы.