Я вернусь через тысячу лет. Книга 2 - Исай Давыдов

Неужто теперь бывший одноклассник мой решил, что подходящий момент настал и лучшего не дождаться?

— Помню. Всё помню! — ответил я Розите. — Он будет говорить от имени Совета или от своего?

— Он член Совета.

— Его уполномочили?

— Насколько я знаю, Совет не собирался. Не успели ещё. Но ведь любой может высказать в эфире своё мнение и свои предложения. У нас пока свобода слова. — Я слышал, как Розита хмыкнула. — В том числе и ты можешь. Потому и сказала: запиши! Захочешь ответить, тут же передадим.

— Доказывать, что я не верблюд?

— Ты можешь ничего не доказывать. Ты не спорь — запиши! Пригодится! Речь идёт об устройстве нашего общества. Ты его член. Я не ошиблась?

— Ты никогда не ошибаешься. Ты всё делаешь безупречно. И всегда вовремя.

Розита помолчала, потом тихо укорила:

— Нашёл время и место…

И отключилась.

Проглотил я этот вполне справедливый упрёк и невольно вспомнил, как в «Малахите» Марат бесшабашно отмахнулся от книги супругов Стивенсонов «Жизнь на Самоа». Она значилась у нас в том же дополнительном списке, что и «Ноа Ноа» Гогена. Но начиналась скучновато — с дотошных дневниковых записей Фэнни Стивенсон о том, как она со своим мужем Льюисом, автором бессмертного «Острова сокровищ», создавала усадьбу на острове Уполу в океанийском архипелаге Самоа.

— Скукотища это! — сказал тогда Марат. — Времени жаль! Столько интересного прочитать не успеваешь…

А мы с Бирутой прочитали. Мы были старательными курсантами. Потому и попали сразу в первый состав. А Марат со своими «вольностями» угодил сперва в дублёры.

Кончалась скучноватая поначалу «Жизнь на Самоа» жестокой туземной войной на архипелаге, в которой безнадёжно больной писатель Стивенсон всё пытался примирить воюющие стороны.

Сами же «стороны» вели счёт своим «подвигам» по числу отрубленных топориками голов. Снимали головы раненых «врагов» и, случалось, даже «вражеских» женщин. И приносили их своим вождям в корзинах — ради начальственной похвалы или награды.

Происходило это в самом конце благополучнейшего девятнадцатого века, под неусыпным оком трёх колониальных держав, опекавших тогда архипелаг Самоа — Германии, Англии и США. Три консула могущественных держав долго не могли примирить двух крошечных местных вождей. Много голов там поснимали…

С тех пор, видно, и засело во мне глухое предубеждение к топорам в руках дикарей. А Марат себя от этого избавил…

Бог мой! От скольких же, возможно, несчастий избавила и меня и местные племена дальновидная Розита своей книгой исторических новелл! Ведь наверняка не знала она, что прочитал и что НЕ прочитал Марат в «Малахите»! Насколько я помню, они там не откровенничали друг с другом. Но как жутко сказалось непрочитанное Маратом на его собственной судьбе!..

Похоже, какие-то общие и, может, даже самые главные закономерности жизни, которые я постигаю сейчас трудно, медленно, через пень-колоду, в прелестной голове Розиты уложены давно, прочно и в идеальнейшем порядке. Иначе как удавалось бы ей столь многое знать наперёд?

Пожалуй, стоит послушаться её — записать Женьку. Вдруг на самом деле пригодится? Я тут впереди ничего конкретного не вижу — мутно всё. А Розита что-то различает.

Пока я готовил магнитофон, чистую кассету и, на всякий случай, листок бумаги — вспоминал, как благородные самоанские туземцы, лишь после смерти Стивенсона понявшие его роль в прекращении их бессмысленной войны, прорубили сквозь непроходимые джунгли Дорогу Скорби к вершине горы, на которой писатель просил похоронить своё тело. На той горе нет памятника — просто мраморная плита со стихами самого Стивенсона. Но памятником стала сама Дорога Скорби.

Протопают ли когда-нибудь здешние племена хотя бы узенькую тропинку к моей могиле?

56. Остановим беспредел! Выступление Верхова по радио

— Дорогие земляне! Братья и сёстры мои! Случилось ужасное: погиб Марат Амиров. Погиб мученической смертью. Вы слышали это сегодня уже дважды. Говорить об этом особенно тяжко мне…

В динамике раздалось бульканье. Оно означало, что Женька волнуется и наливает в стакан воду. Все должны были услышать и понять его сдержанное волнение.

— Мы с Маратом жили в соседних дворах, — продолжал Женька, — учились в соседних школах, занимались в соседних лабораториях одного детского центра. Были друзьями детства. Он был талантливым историком, удачливым археологом и уже к концу школы стал специалистом по первобытному обществу. Потому и попал в «Малахит». Все вы по себе знаете, как легко туда попасть… А здесь вначале погибла жена Марата, потом он сам…

Опять послышалось бульканье. Женька смачно глотал воду: успокаивал нервы.

— Доколе мы должны это терпеть? — вдруг закричал он. — Доколе нас будут убивать, как кроликов? Надо остановить эту страшную машину смерти! Надо, в конце концов, искать и наказывать виновных! Пора объяснить всем окружающим, что убийство человека Земли не проходит без последствий, что у землян есть мощная защита!..

Неожиданно звонко зашелестела бумага. Видимо, Женька перелистывал перед микрофоном страницы книги, каким-то чудом попавшей на эту планету. Везли-то звездолёты в основном микрофиши, дискеты… Это, конечно, тоже впечатляет: книга, учёность, не хухры-мухры…

— Вот передо мной сборник различных земных конституций, — с почтением в голосе произнёс мой бывший одноклассник. — От древнегреческих до современных… И везде главное — одно и то же. Государство защищает гражданина. Защищает его жизнь, свободу, его дом и личную собственность. Везде одно и то же! Почему же у нас нет такой защиты? Почему мы живём как Бог на душу положит? Почему нас можно безнаказанно убивать?

Женька тяжело вздохнул — прямо в микрофон! — громко захлопнул книгу и продолжал уже тихо, задушевно, с отчётливо выраженным страданием в голосе:

— Я сегодня утром, когда узнал об отрубленной голове Марата, пошёл на наше кладбище. И стоял перед скромными могилами Чанде Тушиной, Ольги Амировой — жены Марата, Бируты Тарасовой… Каждый из вас может продолжить этот скорбный список… Стоял и думал: ну, доколе? Как остановить беспредел? И пришёл к выводу, что никто нас не защитит, кроме государства, которое мы сами должны создать. Нам нужна конституция и общественное устройство, которое будет защищать своих граждан. И нужны органы безопасности, которые будут защищать само государство. Наконец, нам нужен авторитетный суд, который укажет и накажет виновных в убийстве. По сути, других преступлений у нас и нет. Здесь не воруют… Но убийц надо наказывать! Пусть не на плахе… Мы не станем палачами. Но главная сила наказания, как известно, не в его суровости, а в его неотвратимости. Это мы вполне в состоянии обеспечить и доходчиво объяснить всем окружающим… На эту планету, к сожалению, до сих пор не посылали юристов. Видно полагали, что у нас тут будет рай земной, и земные законы нам не понадобятся…

Женька отчётливо хмыкнул в микрофон, и снова перед ним забулькала вода. На кого он все эти эффекты рассчитывал? На каких дураков? Где он их тут отыскал?

— Однако рай не получился, — продолжил он. — И всё же хоть в чём-то нам повезло. В стройные наши ряды просочился по крайней мере один недоучившиеся юрист. Просочился за другие свои яркие таланты — прежде всего музыкальные. И он вполне способен создать у нас нормальную судебную систему и обеспечить нашу общину хотя бы элементарным набором грамотных законов. Как минимум, в пределах десяти заповедей Иисуса Христа… С соответствующими наказаниями за нарушение… Было бы на это общее наше согласие!.. И, думается, коли будут у нас конституция и судебная система, нужен и их гарант — президент. Как уж его выбирать — всеобщим голосованием или выборами в пределах Совета, — пусть решает вся община. Но необходим человек, который за всё отвечает и которого все слушаются. Хотя бы в пределах ограниченного конституцией срока. Как это принято в цивилизованном мире… На мой взгляд, для начала лучшей кандидатуры на этот пост, чем Михаил Тушин, не придумаешь. Более авторитетных людей на планете нет.

Женька ещё раз захлопнул уже захлопнутую раньше книгу и ещё раз смачно глотнул из стакана.

— Может, будущий наш президент… — Женька выдержал паузу. — Именно президент! — уточнил он, — распорядится найти конкретных виновников злодейского убийства Марата и поступит с ними по справедливости. И, может, именно президент обратит, наконец, внимание на то, что творится у нас под боком, на Западном материке.

Женька опять тяжело вздохнул, показывая, как невыносимо говорить о том, о чём не сказать всё-таки нельзя.

— К сожалению, тут опять придётся мне называть своего друга детства, — продолжил он. — Такая уж моя доля… С первого класса мы учились вместе с Сандро Тарасовым. Весь путь рядом: школа, «Малахит», космос, одна специальность на двоих. С лёгким сердцем рекомендовал я его на создание первой здесь киберлаборатории. Он создал её быстро, и она отлично работает. Но потом он полез в политику, в которой делать ему нечего. Конечно, можно было и промолчать, по старой дружбе. Но ведь невозможно молчать! Потому что гибнут люди.