Зов кукушки - Роберт Гэлбрейт

В узких черных джинсах, замотанный шарфом с черепами, он сидел на стыке двух черных кожаных диванов, свободно раскинув руки под прямым углом на черных спинках, а его компания, состоявшая в основном из девушек, теснилась рядом. Черные, до плеч волосы Даффилда были высветлены, на бледном лице выделялись острые скулы и бирюзовые глаза с густо-лиловыми полукружьями.

От Даффилда и его спутников по всему залу распространялась какая-то магнетическая сила. Страйк отметил, что вокруг них образовалось почтительное свободное пространство и все присутствующие то и дело украдкой поглядывают в их сторону. Беззаботность Даффилда и его свиты, как понял Страйк, была искусной маскировкой: каждый из них проявлял настороженность загнанного зверя и вместе с тем — привычную уверенность хищника. В противоположность обычному порядку вещей, в джунглях славы мелкие твари загоняют и пожирают самого крупного зверя, тем самым воздавая ему должное.

Даффилд что-то говорил сексапильной брюнетке. Та слушала, приоткрыв губы, и растворялась в нем со смехотворным благоговением. Завидя Сиару и Страйка, Даффилд стрельнул глазами по сторонам, оценил степень внимания зала и взвесил открывающиеся возможности.

— Сиара! — хрипло выкрикнул он.

Брюнетка заметно сникла, когда Даффилд, худой и жилистый, вскочил с места и бросился обнимать Сиару, которая в туфлях на платформе была сантиметров на двадцать выше его ростом. Чтобы ответить на его объятия, Сиара отпустила руку Страйка. Все посетители на несколько звездных секунд уставились на них, но быстро опомнились и вернулись к своим беседам и коктейлям.

— Эван, это Корморан Страйк, — сказала Сиара и шепнула ему на ухо (Страйк не столько услышал, сколько прочел по губам): — Сын Джонни Рокби!

— Как сам, дружище? — спросил Даффилд и протянул ему руку.

Подобно всем неисправимым бабникам, которые встречались Страйку, Даффилд разговаривал и держался с легкой аффектацией. Возможно, таков был результат длительного нахождения в обществе женщин, а возможно — способ отделаться от их преследований. Даффилд жестом приказал свите подвинуться и освободить место для Сиары; брюнетка совсем пала духом. Страйку пришлось найти для себя низкое кресло и спросить Сиару, что она будет пить.

— Ну-у-у, возьми мне «Бузи-Узи», — сказала она, — на мои, зайчик.

Судя по запаху, в ее коктейле преобладало «перно». Для себя Страйк взял только воду и вернулся к столу. Сиара с Даффилдом уже перешептывались, едва не соприкасаясь носами, но, когда Страйк поставил стаканы на стол, Эван отвлекся.

— Итак, чем ты занимаешься, Корморан? Тоже музыкой?

— Нет, — ответил Страйк. — Я сыщик.

— Ни фига себе, — сказал Даффилд. — И кого же я убил на этот раз?

Его друзья позволили себе кривые, нервные усмешки, а Сиара одернула:

— Плохая шутка, Эван.

— Это не шутка, Сиара. Когда я надумаю пошутить, это будет так смешно, что даже ты заметишь.

Брюнетка захихикала.

— Кому сказано: это не шутка! — рявкнул Даффилд.

Брюнетка дернулась, как от пощечины. Остальные как-то сжались, хотя и без того сидели в тесноте, и завели разговоры друг с другом, на время оставив в покое Сиару, Страйка и Даффилда.

— Эван, не груби, — сказала Сиара, но ее упрек скорее ласкал, чем жалил, и Страйк заметил, что она одарила брюнетку взглядом, в котором не было и намека на сочувствие.

Даффилд барабанил пальцами по столу:

— И что же ты за сыщик, Корморан?

— Частный.

— Эван, дорогой, брат Лули доверил Корморану…

Но Даффилд, как могло показаться, уже переключился на какое-то лицо или кишение возле стойки бара: он вскочил и смешался с толпой.

— У него рассеянное внимание, — извиняющимся тоном объяснила Сиара. — И потом, он буквально не в себе из-за Лули. Поверь, — для убедительности добавила она, когда Страйк вздернул брови.

Ее и рассердило, и насмешило, что Страйк не сводил глаз с аппетитной брюнетки.

— У тебя что-то прилипло к шикарному пиджаку, — добавила Сиара, нагнулась и смахнула невидимые крошки, возможно, подумал Страйк, от пиццы.

Он опять вдохнул сладковато-пряный запах. Серебристая ткань ее платья была жесткой, как броня, и стояла колом, не прилегая к телу, что позволило Страйку беспрепятственно рассмотреть маленькие белые груди и острые жемчужно-розовые соски.

— Что у тебя за духи?

Она подставила ему запястье:

— Новое творение Ги. Называется «Эприз» — по-французски это означает «влюбленная», тебе известно?

— Угу, — сказал он.

К столу направлялся Даффилд с очередным бокалом. Актер легко прорезал толпу; все оборачивались ему вслед как зачарованные. Его тонкие ноги, обтянутые джинсами, напоминали два длинных черных шомпола, а глаза с темными потеками вызывали в памяти образ безумного Пьеро.

— Эван, милый, — начала Сиара, когда он занял свое место, — Корморан расследует…

— Он тебя услышал, — перебил ее Страйк в расчете на Даффилда. — Не трудись.

Даффилд быстро осушил свой бокал и перебросился парой реплик со свитой. Сиара не торопясь потягивала коктейль и в какой-то момент ткнула Даффилда локотком в бок:

— Как продвигаются съемки, милый?

— Отлично. Драгдилер с наклонностями к суициду. Роль не напряжная, сама понимаешь.

Все заулыбались, кроме самого Даффилда. Он барабанил пальцами по столу и в такт подрагивал ногами.

— Скучища тут, — объявил он.

Щурясь, он уже смотрел на дверь, и его спутники насторожились, готовые, подумал Страйк, по первому зову сорваться с места и последовать за своим кумиром.

Даффилд перевел взгляд на Сиару, потом на Страйка:

— Поехали ко мне, что ли?

— Чудесно, — проворковала Сиара, с кошачьей грацией торжествующе обернулась к брюнетке и залпом допила коктейль.

Не успели они выйти из ВИП-зала, как к Даффилду бросились две захмелевшие девушки. Одна из них задрала на себе топ и стала умолять Даффилда оставить автограф у нее на груди.

— Веди себя прилично, девочка. — Даффилд протиснулся мимо. — Ты на машине, Сиси? — крикнул он через плечо, пробиваясь к выходу сквозь толпу посетителей, которые горланили от восторга и тыкали в него пальцами.

— Да, милый, — прокричала в ответ Сиара, — я сейчас ему позвоню! Корморан, дорогой, мой телефончик у тебя?

Страйк мог только гадать, какие выводы сделают папарацци, увидев, что Сиара и Даффилд выходят из клуба вместе. Сиара что-то кричала в свой смартфон. У входа она их остановила:

— Подождем здесь, он сбросит эсэмэску, когда подъедет.

Они с Даффилдом слегка нервничали, как настороженные, углубленные в себя спортсмены, готовящиеся выбежать на стадион. Вскоре у Сиары зажужжал телефон.

— Порядок, он тут, — сообщила она.

Страйк сделал шаг в сторону, пропуская их вперед, а потом быстро скользнул на переднее сиденье, пока Даффилд под вопли толпы обегал с другой стороны, жмурясь от ослепительных вспышек, и устраивался рядом с Сиарой, которой Коловас-Джонс помог сесть в машину. Страйк с такой силой захлопнул переднюю дверцу, что отпугнул двоих папарацци, которые, наклонившись, непрерывно щелкали Даффилда и Сиару.

Коловас-Джонс нога за ногу вернулся за руль. В замкнутом и в то же время открытом для посторонних глаз пространстве «мерседеса», под беспрестанными вспышками камер, Страйк чувствовал себя как в пробирке. Объективы упирались прямо в окна и в лобовое стекло; в темноте плыли недобрые лица; черные фигуры сновали вокруг едва движущегося «мерседеса». За вспышками колыхалась возбужденная толпа-очередь.

— Дави на газ, черт тебя дери! — прорычал Страйк Коловас-Джонсу, и тот наконец втопил педаль.

Фотографы отпрянули, но не опустили камеры.

— Пока, засранцы, — сказал с заднего сиденья Даффилд.

Но фотографы еще бежали по пятам, слепя вспышками с обеих сторон, и Страйка вдруг прошиб пот: он вновь оказался на пыльной афганской дороге, в тряском «викинге», под канонадой, напоминающей хлопки фейерверков, и увидел впереди убегающего парня, который тянул за собой ребенка. Не помня себя, он закричал: «Тормози!» — нагнулся вперед и сорвал с места Энстиса, только что ставшего отцом, — тот сидел за спиной водителя; последнее, что ему запомнилось, — протестующий вопль Энстиса и металлический лязг задней дверцы, в которую ударился Энстис, а потом «викинг» с оглушительным грохотом разлетелся на куски, и мир стал туманным пятном ужаса и боли.

«Мерседес» свернул на почти безлюдную улицу. Страйк поймал себя на том, что изо всех сил напрягает мышцы, до боли в уцелевшей голени. В боковом зеркале отражались два мотоцикла с пассажирами, которые явно преследовали «мерседес». Принцесса Диана и парижский туннель; фургон, увозящий труп Лулы Лэндри под вспышками прижатых к стеклу камер, — эти картины мелькали у него в голове, когда лимузин вез их по темным улицам.