Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда

Шарль прекрасно все представлял.

— Как же мы гордились собой! Ведь наш дом был самым прекрасным в мире, не так ли? Только медсестра портила нам настроение, то и дело обнаруживая что-нибудь опасное. А река? Это не опасно? А рвы? А инструменты?

А колодец? А отрава для крыс в конюшне? А… эта огромная собака?

Мне так и хотелось ей ответить: А ваша глупость? Не слишком ли много вреда она уже принесла?

Но я вела fair play.[231] Послушайте, но мои-то дети пока вроде живы—здоровы, — пошутила я.

А потом я пригласила их в свою чудесную гостиную… Вы ее еще не видели, но она роскошна. Я называю ее своей Блумсбери… Правда, стены и камин расписывали не Ванесса Белл и Дункан Грант, а моя красавица Алис… Но в остальном, чем не Чарльстон:[232] вся заставлена, множество вещей, безделушек, картин… В то время она выглядела более прилично. Мебель Пьера и Эллен имела еще вполне достойный вид, и собакам не разрешалось залезать на диваны, обитые ситцем…

Я выступила по полной программе: серебряный чайник, вышитые салфетки, scones, cream and jam.[233] Девочки были на подхвате, а я, садясь за стол, подбирала юбку. Сама королева была бы… delighted…[234]

С сотрудницей соц. служб мы быстро нашли общий язык. Она весьма толково расспрашивала меня… о моих взглядах на жизнь, о воспитании детей… Способна ли я идти на компромисс, сумею ли справиться с проблемными детьми, насколько я терпелива, легко ли меня вывести из себя… Хотя на тот момент, как я вам говорила, я чувствовала себя полным ничтожеством, и это ощущение с тех пор так и не покинуло меня, но в этих вопросах я была неуязвима. Мне казалось, я доказала это… И этот дом, открытый всем ветрам, и крики детей во дворе — все это говорило за меня…

Но та, вторая, нас не слушала. Она с ужасом рассматривала электропровода, розетки, ускользнувшую от моего внимания обглоданную кость, разбитое стекло, следы влажности на стенах…

Мы спокойно разговаривали, как вдруг она взвизгнула: какая-то мышка прибежала посмотреть, не появились ли крошки под столиком.

Holy Shit.[235]

О, не волнуйтесь, она ручная, — успокаивала я ее, — член семьи, понимаете? Дети каждое утро угощают ее корнфлексом…

Это была чистая правда, но я прекрасно видела, что она мне не верит…

Они уехали, когда уже начинало темнеть, и я молила небеса, чтобы мост не обрушился под их машиной. Я забыла предупредить их, чтобы они остановились на той стороне…

Шарль улыбался. Он чувствовал себя в первом ряду, а пьеса была превосходной.

— Мне отказали. Уже не помню, что они мне там наговорили, но, в общем, электропроводка, мол, не соответствует нормам. Ладно… Сначала я страшно обиделась, ну а потом, забыла про это… Я хотела детей? Что ж, достаточно просто выглянуть в окно! Они повсюду…

— Как раз об этом мне говорила жена Алексиса, — заметил Шарль.

— О чем?

— Что вы, словно Гамельнский флейтист… Увели всех детей из деревни…

— Может, чтобы утопить их? — сказала она раздраженно.[236]

— …

— Пфф… Еще одна дура… Как только ваш друг с ней уживается?

— Я говорил вам, он мне уже не друг.

— Это ваша история, да?

— Да.

— Вы ради него приехали?

— Нет… ради себя…

— …

— Придет и мой черед, обещаю…

— А теперь расскажите мне о Ясине и Недре…

— Почему вас все это так интересует?

Что он мог ей ответить?

Чтобы как можно дольше смотреть на вас. Потому что я вижу в вас ту, что привела меня к вам, лучшее, что в ней было. Потому что она могла бы стать такой, как вы, если бы у нее было более счастливое детство.

— Потому что я архитектор, — ответил Шарль.

— И какая связь?

— Всегда хочется понять, на чем постройка держится…

— Вот как? А мы тогда кто? A zoo? Some kind of boarding house or… A hippy camp?[237]

— Нет, вы… Еще не знаю… Пытаюсь понять. Я вам скажу… Не томите… Я жду про Ясина…

Кейт почесала затылок. Она устала.

— Через несколько недель мне перезвонила та, милая девушка, которой понравились мои установки… Еще раз сказала, что ей очень жаль, принялась ругать администрацию и их дебильные правила… Я прервала ее. Все в порядке. Я давно успокоилась.

Да, и кстати… Есть тут у нее один мальчик, которого нужно бы пристроить на каникулы… Он живет у одной из своих теток, но отношения у них не ахти… Может быть, мы обойдемся без благословения совета? Ну хотя бы на несколько дней… Пусть немного отвлечется… Она никогда не посмела бы вот так, незаконно, если бы речь шла о ком-то другом, но тут, вы сами увидите, это удивительный ребенок… И добавила, смеясь: Я думаю, он заслуживает того, чтобы посмотреть на ваших мышей!

Кажется, речь шла о пасхальных каникулах… Однажды утром, она доставила мне его «контрабандой»… Вы понимаете, о ком я… Мы сразу его полюбили.

Он был неподражаем, задавал массу вопросов, всем интересовался, во всем помогал, очень привязался к Идиосу, вставал ни свет ни заря, чтобы помочь Рене в огороде, поведал нам, что означает мое имя, и без конца рассказывал всевозможные байки моим олухам, чьи познания о мире ограничивались пределами нашей деревни…

Когда она приехала его забирать, это… это было ужасно.

Он рыдал горючими слезами… Помню, я взяла его за руку, и мы отошли в глубь двора. Я сказала ему: «Скоро начнутся летние каникулы, и ты сможешь провести у нас целых два месяца»… Но он всхлипывал, он… он хотел остаться нааавсегда-ааа. Я пообещала ему, что буду часто ему писать. Тут он сдался, если он будет уверен, что я его не забыла, тогда ладно, так и быть, он уедет с Натали…

Пока он обнимался со своей любимой собакой, Натали, этот социальный работник, которая работала так, как подсказывало ей сердце, призналась мне, что его отец насмерть забил его мать прямо у него на глазах.

Ее слова вернули меня с небес на землю. Вот что значит разыгрывать из себя добреньких благотворительниц… Я-то хотела просто лагерь для детей открыть, я вовсе не стремилась получить очередную порцию дерьма на свою голову…

Но теперь… Теперь было уже поздно… Ясин уехал, но я уже не могла отделаться от того, что рассказала Натали. Мужчина, избивающий мать своих детей в углу гостиной, — эта картина преследовала меня… Мне-то казалось, что я стреляный воробей… Ан нет, жизнь не устает преподносит нам дивные сюрпризы…

В общем, я писала ему письма… Мы все писали… Я сфотографировала собак, кур, Рене и вкладывала по паре снимков в каждое письмо. В конце июня он к нам вернулся.

Приехали мои родители. Ясин совершенно покорил мою мать, он повторял за ней латинские названия всех цветов, а потом просил отца ему их перевести. Отец сидел с книгой под большой белой акацией и, декламируя: Tytire, tu patulae recubanssub tegminefagi,[238] — учил его вторить имени красавицы Амариллиды.[239]

Только я знала, что с ним случилось, и меня восхищало, что мальчик, столько всего переживший, смог принести с собой мир и покой…

Дети все время подсмеивались над ним потому, что он был ужасный трус, но он никогда не обижался. Говорил: я на вас лучше посмотрю да подумаю над тем, что вы делаете… Я-то знала, что он просто ни за что на свете больше не хотел рисковать, боялся боли. Когда они принимались играть в «индейские пытки», он уходил к Granny и кустам роз…

С середины августа я стала с ужасом думать о его предстоящем отъезде.

Натали должна была приехать за ним двадцать восьмого. Двадцать седьмого вечером он исчез.

Наутро мы устроили грандиозную игру в прятки, играли весь день. Безрезультатно. Натали уехала страшно обеспокоенная.

Эта история могла ей дорого обойтись… Я пообещала, что привезу его сама, как только найду. Но к вечеру следующего дня он так и не нашелся… Она запаниковала. Нужно вызывать полицию. А вдруг он утонул? Я, как могла, по телефону ее успокаивала, и тут заметила на кухне нечто странное, и сказала ей: дай мне еще немного времени, в полицию я позвоню сама, обещаю…

Дети переволновались, поужинали молча и отправились спать, продолжая выкрикивать его имя в коридоре.

Посреди ночи я вышла выпить чашку чаю. Свет зажигать не стала, села с краю стола и заговорила: Ясин, я знаю, где ты. Вылезай. Ты ведь не хочешь, чтобы за тобой приехали полицейские, правда?

Никакого ответа.

Естественно…

На его месте я поступила бы точно так же, и я сделала то, чего бы хотела для себя, окажись я на его месте.

Ясин, послушай меня. Если ты сейчас вылезешь, я договорюсь с твоими дядей и тетей и обещаю, ты сможешь остаться у нас.

Конечно, я рисковала, но… со слов Натали я поняла, что этот самый дядя не слишком-то дорожит лишним нахлебником…

Ясин, please. Ты же соберешь всех блох с этого пса! Разве я когда-нибудь тебя обманывала с тех пор, как мы познакомились?