Греховный поцелуй - Эрика Ридли

− Что?

Эванджелина отступила на шаг и остановилась, безвольно опустив руки.

Он содрогнулся и решил все ей рассказать.

— Помнишь, моя сестра упомянула о моей любви к скачкам?

Она кивнула, хмурясь. В глазах ее застыл страх.

Черт возьми! Он не хотел ей рассказывать об этом… но она заслуживала правдивого признания. Она должна была услышать его от него, а не питаться слухами и видениями.

Он испустил долгий вздох:

— Мне было семнадцать лет. Я проводил каникулы дома. Приказ отца «позаботиться о моей безопасности» я воспринял как еще одну попытку управлять моей жизнью. Он хотел меня лишить возможности участвовать в скачках? Отлично. Как только он отвернулся, я умчался в его уже заложенной карете. Один. Бесшабашный. Я услышал тошнотворный скрип, заставил лошадей остановиться, спрыгнул на землю. Удивительно, что я не погиб тогда же на месте. Еще четверть часа, и передняя ось разломилась бы пополам. При той скорости, с которой неслась карета, я был обречен.

Голова Эванджелины склонилась к плечу, выражение ее лица было смутным.

— Судя по всем отзывам, ты был неисправимым дьяволенком, но я не вижу, как твое безрассудство могло сделать из тебя убийцу.

— Моей первой ошибкой было то, что я поссорился с отцом на глазах слуг и брата с сестрой. Я кричал, что он не может заставить меня делать то, что я не хочу, и что он пожалеет, если попытается. Второй моей ошибкой было то, что я не обратил внимания на запрет отца, продиктованный лучшими намерениями, и умчался сломя голову в его карете. Моей третьей ошибкой…

Она положила теплую руку на его плечо, нежно его погладила:

— И что же стало твоей третьей ошибкой?

— Я не сказал ему о сломанной оси, — произнес Гэвин, откашлявшись, потому что слова не шли у него с языка. — Я знал, что карета в опасном состоянии, и не сказал ни слова. Не смог. Я знал, что отец придет в ярость.

Он закрыл глаза, чтобы отгородиться от воспоминаний, но это не подействовало.

Когда он снова их открыл, лицо Эванджелины было искажено ужасом.

— Я хотел на следующее утро заменить сломанную ось. Я не знал, что отец с матерью собираются уехать из дома и ужинать в другом месте. Карета ждала их. Она была готова. Если бы я задумался, мог бы понять, вспомнить. Но я не думал.

Он с трудом сглотнул.

— И это случилось.

Эванджелина прижала руку ко рту и, бледная, прислонилась к стене.

— Вот так, — заставил он себя продолжать, — всего через час после нашей громкой ссоры отец с матерью выехали из дома в сумерках, направляясь в смертельной ловушке. Они были настолько возмущены мной, что даже не захотели попрощаться, и потому я не знал об их отъезде, пока не услышал крики.

Он громко и судорожно вздохнул:

— Мою мать выбросило из коляски. Она умерла на моих руках. Отец вместе с каретой и лошадьми перевалился через парапет и упал в реку.

Эванджелина выглядела больной.

— Люди говорят… — продолжал он.

О Господи! Одному Богу известно, что они говорят. Он дал им пищу для сплетен.

— К рассвету о трагедии стало известно всем, как и о моей дурацкой угрозе. Первое, что сделал мой брат, унаследовав титул виконта, — выгнал меня. Я не мог его винить.

Эванджелина покачала головой, слепо нащупала дверь и, спотыкаясь, вышла в коридор.

Гэвин в ужасе замер. Он сказал ей правду, и теперь она была в таком же ужасе, как все остальные. Гэвин предупреждал ее, что он скверный человек. Предупреждал!

Гэвин сунул в карман сложенную в несколько раз бумагу и побежал следом за ней.

Она была еще недалеко, за дверью, стояла, прислонившись спиной к стене, обхватив себя руками. Когда он оказался перед ней, прошло несколько мгновений, прежде чем она встретилась с ним взглядом.

— Ты всем сказал, что не собирался убивать своих родителей? — спросила она деревянным голосом. Глаза ее были пустыми.

— Дэвид был слишком разгневан, чтобы говорить со мной. Я поехал к Роуз сказать, что родители не вернутся, и объяснить почему. Она уже знала. И не впустила меня. Bсe от меня отвернулись. Я стал отверженным.

Эванджелина крепче обхватила себя.

— И что ты тогда сделал?

— Я принялся за работу. Я ничего не умел делать, мне было не на что жить. Тогда я переехал в Брейнтри и Бокинг[4]], сколотил состояние. В конце концов я купил дом, стал получать прибыли, вспомнил о своей любви к искусству. И вдруг не более чем месяц назад выяснил, что глубина кармана обратно пропорциональна мнению высшего света.

Она нахмурилась:

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что сестра, долгие годы не отвечавшая на мои письма, вдруг вспомнила, что мы родственники, и приехала ко мне со всей семьей. Баронесса, не разговаривавшая со мной десятки лет, захотела связать меня узами брака со своей дочерью. И даже еще одна смерть не смогла отвратить клан Радерфордов от моей пищи и запасов виски.

Гэвин помолчал, стараясь побороть чувства:

— А потом появилась ты.

Она отшатнулась:

— Тебе лучше поспешить. Сьюзен не может вечно удерживать Франсину.

— Я обещал, что карета отвезет тебя куда пожелаешь, но… не покидай меня. Пожалуйста! — Его голос дрогнул. В нем прозвучало отчаяние. — Ты мне нужна.

Она отвела глаза и ничего не сказала.

Он выпустил ее, сделал шаг назад, на всякий случай приостановился.

Она не двигалась с места.

С тяжелым сердцем Гэвин оставил эти попытки. Он с самого начала знал, что его надежды беспочвенны. Он ее не заслуживал. Он не заслуживал счастья. А чем была она, если не источником счастья? Без нее его жизнь снова обратилась бы в ничто.

Он долго смотрел на нее. По крайней мере у него оставался ее портрет. Эти бесстрастные мазки всегда будут напоминать ему о том коротком отрезке времени, когда он был счастлив.

Не важно, куда она уедет, она всегда будет владеть его чувствами, его душой. Он будет любить ее до смерти и после смерти. Он не мог с этим справиться. Она была для него всем.

Он подумал, что молчание было хуже всего — хуже криков, хуже ударов ножом.

Но он не мог изменить прошлое. Он провел десяток лет, пытаясь забыть его, и все-таки с семнадцати лет для всех оставался объектом презрения.

Эванджелина велела ему поспешить, чтобы задержать и обвинить Франсину. Очень хорошо. Он сделал бы все, о чем бы она ни попросила.

Возможно… Возможно… если он попытается, он сможет как-то оправдать себя в ее глазах. Чтобы добиться второго шанса. Возможно ли это?

Он должен верить, что надежда есть. Надежда на будущее с любимой женщиной.

Если же ничего этого не будет, ему лучше умереть.