Реликвии тамплиеров - Пип Воэн-Хьюз

И вот перед нами ворота, устроенные в узкой башне, составлявшей часть внешних укреплений города. Второстепенный проход, но все равно охраняемый тремя или четырьмя солдатами в шлемах и с алебардами. Сквозь него уже просачивался в город узкий людской ручеек — торговцы с тележками, мешками и тюками — те, кто стремился опередить конкурентов на рынке. А вот из города, кажется, не выходил никто. Четверо сонных стражей стояли, опираясь на свои алебарды. На торговцев они не обращали никакого внимания, но тут же заметили нас. Самый длинный из них пихнул локтем своих товарищей. У меня в ушах стояли скрип и топот наших ног по мостовой, скрип и топот. Может, нам удастся прорваться с боем… Нет, они в доспехах. Кольчужные рубахи и набедренники. Я прикусил губу и постарался принять вид настоящего лорда.

Как только мы оказались у ворот, самый длинный страж, видимо, сержант, поднял алебарду на плечо и шагнул к нам.

— Доброе утро вам, милорд и миледи, — сказал он. — Раненько вы поднялись, однако.

— Рано-то рано, да все равно опаздываем, — бросил я в ответ на самом лучшем своем французском, надменно глядя на сержанта. «Нет, мне его не провести», — подумал я с отчаянием. И в самом деле, сержант явно навострил уши и взгляд его стал острым.

Но в тот момент, когда мне показалось, что его пальцы плотнее сомкнулись на древке алебарды, Анна откинула с головы капюшон, предъявив миру свои волосы, забранные золотой сеткой. В свете зари кожа ее выглядела очень белой.

— Они что, вознамерились препираться с вами, милорд? — спросила она меня, намеренно игнорируя стражей.

— Похоже на то, — ответил я.

Анна буравила меня взглядом, и я понял, что нужно делать.

— У нас нет времени препираться со всякими идиотами! — рявкнул я. — Кланяйтесь принцессе из императорского рода Дуков Комниных и опустите глаза долу, как вам и полагается, пока мы не пройдем!

Сержант, раскрыв рот, уставился на Анну. Она и глазом не моргнула, лишь медленно опустила правую руку, скользнув ладонью по плащу. Я с ужасом решил, что она хочет вытащить меч. Но вместо этого она вытянула руку в сторону сержанта. На среднем ее пальце сверкал перстень, огромный и тяжелый, — я никогда его прежде не видел. Сержант уставился, выпучив глаза, потом упал на колени, звякнув кольчугой. Остальные, видя это, последовали его примеру.

— Прошу простить, ваше высочество, — забормотал он. — Мои ребята хорошие солдаты, а это всего лишь ворота Сент-Элуа, у нас тут никогда… — Бедняга чуть не ломал руки. — Простите нас…

Вот так мы и прошли сквозь ворота — убийцы, осквернители церквей, развратники и преступники, а вооруженная стража пресмыкалась перед нами, ползая в пыли. Я чувствовал их взгляды на спине, но мы шли вперед, а потом свернули вправо, к более мощным башням у ворот де Кайо. Перед нами было открытое пространство, где виднелось всего несколько фигур. Чуть дальше впереди были разбиты палатки, вокруг них толпились люди, разводя костры и шумно прокашливаясь. А за ними начинались причалы. Я едва сдерживался, чтобы идти ровным шагом, и мы продвигались вперед по вытоптанной траве, вдыхая свежий солоноватый воздух Жиронды. Мне показалось, прошла тысяча лет, пока мы достигли этих палаток и миновали их. Билл тут же оказался рядом со мной.

— Отлично проделано, мой мальчик! — сказал он. Я заметил, что лицо у него бело как мел, но он улыбался. — Забавно было смотреть, как эти ублюдки рухнули в дерьмо.

— Мы еще не выбрались, — напомнил я.

— Но уже в безопасности. Они никому не обмолвятся ни единым словом. Это же горожане. Если в городе узнают, что они оскорбили знатную даму и ее свиту, их сразу выпорют. Нет, они будут молчать.

— Тоже мне свита, — усмехнулся я. — Они, вероятно, заподозрили что-то, видя, что мы идем пешком. Анна должна была следовать на белоснежном иноходце по крайней мере.

— А я, надо полагать, на муле, — засмеялся Билл. — Да нет, мы всех провели. Кстати, я забыл вам сказать про арбалетчиков. Их было по крайней мере двое, на башне над воротами. Ставлю что угодно, они целились прямо в нас.

— Арбалетчики? — в один голос переспросили мы с Анной.

— Просто вылетело из головы! — развеселился Билл. Но тут же стал серьезным. — Ваше высочество, вы действительно… принцесса?

Она вперила в Билла самый надменный взгляд, на какой была способна, — точно такой ввергал Павлоса в слезы. Потом улыбнулась:

— Действительно. А ты, если я правильно догадалась, из Нортумбрии? Из Эника?

— Из… Морпета, — запинаясь, ответил Билл. — Да откуда вам?..

— Я же принцесса! — Она явно была страшно довольна.

Билл все никак не мог вернуть нижнюю челюсть на место, и я взял его под руку, как делал бессчетное число раз в той, прошлой жизни.

— Она действительно принцесса, — подтвердил я. — Но у нее была английская стража — как вы их там называли, Анна? Валерианцы?

— Варяги, идиот! — засмеялась она.

— Как бы то ни было, по-английски она говорит лучше, чем ты, овечий пастух!

— Иисусе Христе! — пробормотал пораженный Билл. Никогда в жизни я не видел его в таком состоянии и, чувствуя в груди огромную радость, подхватил другой рукой Анну, и мы пошли по росистой траве, словно молочники, торопящиеся на рынок.

Когда палатки остались позади и дышать стало немного легче, Анна подобрала свой волочащийся по земле подол, а я откинул капюшон. День уже почти наступил, солнце поднималось позади нас, заливая воду золотистым светом. Мы подошли к той части причалов, которую я мог узнать. Перед нами открылись спускающиеся к морю ступени, где вчера нас высадил баркас. На этом самом месте на Анну налетел лучник. Меня вдруг затошнило, и я положил руку ей на плечо. Помимо тошноты, я почувствовал еще приступ горькой вины, смешанной с ужасом. Глянув на реку, я заметил «Кормаран», весь сверкающий в свете нового дня. На ступенях сидели Павлос и Илия, а ниже болтался на волнах баркас.

Павлос заметил нас первым. Вскочил на ноги, чуть не потеряв равновесие на скользких водорослях, и взлетел на причал. Лицо его страшно осунулось и походило на голый череп, такие темные круги залегли вокруг глаз, — следствие целой ночи беспокойства и, несомненно, действия опия. Не сводя глаз с Анны, он бросился к нам и упал на землю у ее ног. Кажется, он намеревался целовать ее туфли. Анна отпрянула.

— Vassileia! Во имя всего святого, простите своего слугу Павлоса… Я покинул вас, предал, как Иуда… Не слуга, а сущий предатель! Матерь Божья и все святые, поверьте мне…

— Перестань, Павлос, — сказала Анна таким тоном, к которому я уже начинал привыкать — тоном настоящей Vassileia, королевским и немного раздраженным. — Выкинь все это из головы. Ты, должно быть, здорово устал, мой милый. Но я попала в хорошие руки и пребывала в полной безопасности. Я прощаю тебя. Забудем обо всем и не станем больше никогда вспоминать. — И потрепала его по волосам. Он поднял полный обожания взгляд и только сейчас заметил Билла.