А. С. Секретная миссия - Александр Бушков

– Мне угодно видеть мирзу Фируза, – сказал Пушкин спокойно.

Снова бормотание.

Весело улыбаясь, Пушкин разыграл пантомиму: ткнул себя пальцем в грудь, потом показал уже двумя на свои глаза, изобразил шагающие ноги и сказал в завершение:

– Мирза Фируз…

– Не разумей москов… – проворчал бородатый цербер.

– Вот так так? – ухмыльнулся Пушкин. – Сдается мне, «мирза Фируз» – слова как раз не русские, а самые что ни на есть персидские…

Снова ворчание.

– Бросьте, душа моя, – сказал Пушкин с величайшим терпением. – Ну что это за опытный купеческий приказчик, пятый уж год ездящий в соседнюю страну со своим товаром, да так и не выучивший ее языка? За торговыми людьми такого не водится… Дошли до меня слухи, что вчера вы, любезнейший Ширали, на весьма даже неплохом русском языке с купцом Перфильевым изволили общаться в кофейне Вольфа и Беранже, свидетелей найти нетрудно, того же Перфильева взять…

– Что вам угодно? – неприязненно бросил перс.

– Ну вот, произошло чудо из «Тысячи и одной ночи», – сказал Пушкин, улыбаясь во весь рот. – Ваш русский язык волшебным образом исправился… Мне угодно незамедлительно видеть мирзу Фируза.

– Хозяин занят. Мы уезжаем, и много хлопот со сборами…

– Все в руках Аллаха, как выражаются у вас, – сказал Пушкин. – Вы, вполне может оказаться, и не уезжаете вовсе… Друг Ширали, вы, я уверен, владеете русским языком и знаете российский быт достаточно, чтобы знакомым быть с учреждением под названием «Третье отделение собственной его величества канцелярии»?

Судя по лицу перса, его знакомство с российским бытом достаточно далеко простиралось…

– Означенное учреждение я имею честь представлять сейчас, – сказал Пушкин уже без тени улыбки. – И побеседовать с вашим хозяином хочу не из любви к экзотическим странам, а по служебной необходимости. Можете меня не впускать… Но тогда не позднее чем через четверть часа появятся полицейские в мундирах и проведут почтенного Фируза к нам, чтобы именно там провести беседу… Нужны ли такие хлопоты почтенному купцу с репутацией? Вам решать…

К чести перса, он размышлял недолго. Угрюмо насупившись, открыл дверь достаточно широко и даже поклонился более-менее уважительно:

– Прошу вас. Я доложу мирзе…

Вернулся он из комнат, не проведя там и минуты, еще угрюмее, чем был. Распахнув дверь, склонился в поклоне, уже без единого слова.

Пушкин вошел. Комната была, как и следовало ожидать, обставлена недурно и не имела в своем интерьере никакой персидской экзотики, разве что на изящном мозаичном столике стоял серебряный кувшин, покрытый великолепной чеканкой, несомненно привезенный купцом с собой, да лежали несколько книг в коричневых кожаных переплетах, вряд ли входивших в гостиничные принадлежности.

Мирза Фируз сидел у помянутого столика: человек достаточно преклонных лет, но, несмотря на это, державшийся удивительно прямо, с узким лицом, с подкрашенной хной бородой и пронзительными серыми глазами, выдававшими недюжинный ум. Перебирая большим пальцем правой руки янтарные зернышки четок, он сказал нейтральным тоном:

– Садитесь. Мой человек сказал, что вы имеете отношение к Третьему отделению? – Его русский был весьма неплох. – Признаться, мне не понятно, чем я мог ваше учреждение заинтересовать…

– Именно тем, простите за каламбур, и заинтересовали, что человек вы небезынтересный, – сказал Пушкин, усаживаясь. – Даже собранные о вас поверхностные сведения рисуют образ любопытной персоны, не вполне вписывающейся в привычный облик купца. Вы купец, конечно, давно и успешно торгуете ювелирными изделиями, у наших богачей имеющих большой спрос… Но в то же время, мне стало известно, вы еще и проявляете стойкий интерес к ученым книгам, даже сюда взяли их несколько. – Он указал на столик. – Сплетники имеются у всех народов, и Персия – не исключение. Были опрошены двое проживающих в Петербурге персидских купцов мелкого пошиба, и они охотно – надо полагать, одержимые завистью, – поведали о вас немало интересного: вроде бы вы связаны некими узами с суфийскими братствами, особенно интересуетесь трудами по некромантии, магии и чернокнижию былых столетий…

– Неужели это запрещено законами Российской империи? – Спокойно, с большим достоинством спросил мирза Фируз. – Насколько я знаю, вашей тайной полиции совершенно неинтересны персидские книжники и уж тем более суфийские братства, свою деятельность на территорию вашей империи нисколько не простирающие…

– Вы, может быть, не поверите, но у нас самые разносторонние интересы, – сказал Пушкин. – Итак… Вы, помимо торговых дел, известны еще и ученостью настолько, что ваше имя неизменно употребляется в сочетании с почетным титулом «мирза»…

– Это не преступление.

– Ну разумеется, – сказал Пушкин. – Просто события обернулись так, что мне необходимы ваши консультации по делам, в коих вы разбираетесь лучше моего…

– Рад был бы вам помочь при других обстоятельствах. Но я уезжаю, быть может уже сегодня вечером…

– Вот этот-то факт и заставил меня буквально на ходу изменить направление беседы, – сказал Пушкин. – Поскольку ваше желание немедленно покинуть Петербург выглядит более чем странно. Не прошло и недели, как вы изволили прибыть. Деловые переговоры с вашими здешними российскими сокомпаньонцами только начаты, ваш ювелирный товар – большая партия, сулящая немалую прибыль, не продана вообще… Какой купец станет вдруг собираться домой, не закончив выгодного дела?

– Я получил неприятные известия из дома. Дела требуют моего присутствия.

– Через кого? После вашего приезда сюда в Петербург не прибывал ни один персидский подданный… Я проверил.

Мирза Фируз был невозмутим:

– Срочный отъезд – опять-таки не преступление. Ничего противозаконного ни я, ни мои люди не совершали, неоплаченных долгов за мной нет…

Пушкин, не сводя с него глаз, спросил с небрежностью:

– Это правда, что суфийское братство, с которым вы поддерживаете самые тесные связи, занимается вот уже несколько сотен лет охотой за нечистой силой?

«Самое печальное, что мы узнаем такие вещи случайно, – подумал он. – Бродим в потемках, а потом случайный человек, сам не понимая, что выдает, рассказывает о наших персидских собратьях по ремеслу, которые старше нас лет на четыреста…»

– Молодой человек, – сказал мирза Фируз. – Странно слышать такие вещи от европейца. Вы всерьез? Ваше общество в текущем столетии отличается особым безбожием, просвещенностью, как вы это именуете, полнейшим отрицанием мистики и чертовщины… Тем более странно слышать это от вас, человека, несомненно, образованного и современного…

– Вы хотите сказать, что у вас ничего такого нет?

– Вы идете своим путем, а мы своим, – уклончиво ответил мирза Фируз. – Пусть уж так будет и далее… К чему вам восточные сказки?

Он сделал резкое движение, изменившись в лице, – пожалуй, можно было сказать, что ученый перс поражен. Разумеется, он прекрасно владел собой, но что-то его буквально выбило из колеи…

Проследив направление взгляда собеседника, Пушкин опустил глаза и взглянул на собственную руку. На перстень. Странные знаки четко рисовались в падавших из окна солнечных лучах.

– Вы знаете, что это такое, верно? – жадно спросил Пушкин, наклонившись вперед.

Перс, откинувшись на спинку кресла, на миг зажмурился и пробормотал что-то на родном языке. Пушкину показалось, что в этих словах звучали удивление и даже боль…

– Сударь, – произнес мирза Фируз с нескрываемым волнением. – Есть что-то, за что вы отдали бы этот перстень?

– Не хватит и всего золота мира… – сказал Пушкин. – У меня мало времени. Я пришел к вам, чтобы кое-что узнать… а теперь еще и расспросить о том, что это за перстень. Некогда лукавить, играть в хитрые словесные подступы… Да, я не знаю, что это за кольцо, но что оно непростое, уже успел понять… А вот вы знаете гораздо больше меня, это видно по вашему лицу… Вы мне все и расскажете.

– Почему вы так решили?

– Я повторяю, у меня нет времени, – сказал Пушкин. – Давайте оставим недомолвки. Это мерзко – то, что я собираюсь сделать, это против чести, но… Нет другого выхода. Вы не можете уехать отсюда, не получив соответствующей подорожной… а ведь получить ее будет трудновато, если мы захотим обратного. Вы не похожи на обычного, классического торговца, мирза. Вы более соответствуете той категории людей, которую принято именовать шпионами. Отсюда мы и будем плясать. Разумеется, по прошествии достаточно долгого времени может оказаться, что вы ни в чем подобном не замешаны… Но времени пройдет очень уж много, а репутация ваша будет безвозвратно погублена, что скажется на торговле вашей самым роковым образом: вы ведь не только книжник, это вторично, но и серьезный купец… Я не шучу. Я настроен решительно. Мои люди у входа в гостиницу, и им ничего не стоит кликнуть жандармов… И ничего уже нельзя будет остановить.