Невеста рока. Книга первая - Деннис Робинс

Она сказала себе, что должна побороть чувства и мысли, которые могли бы привести ее к поражению и не дать свершиться задуманному. Она понимала, что если сейчас допустит слабость под воздействием обаяния Гарри и сентиментальных воспоминаний о прошлом, то впоследствии вечно будет презирать себя.

Она не раз задавалась вопросом, как Гарри поздоровается с ней, каким именем назовет; сразу ли коснется прошлого и попросит прощения или снова будет начисто все отрицать. Этого она не знала и могла лишь строить догадки. За несколько минут до трех часов раздался цокот копыт. Подбежав к окну, она увидела желтую коляску, приближающуюся и дому, а в ней — стройную фигуру Гарри, управляющего красивой гнедой кобылой.

Кровь бросилась в голову Елене, ее щеки вспыхнули, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Угрюмым, мстительным взглядом она наблюдала, как он подъезжает ближе и ближе… неумолимо приближаясь к своему роковому часу. Вся жалость и нежность покинули ее. И, охваченная единственно желанием отомстить, Фауна, так подло покинутая и преданная когда-то, поспешила навстречу Гарри.

Глава 29

Весь день и вечер, последовавшие за появлением Гарри, прошли для Елены в предчувствии надвигающегося рокового конца.

Ей казалось, что она все время слышит зловещую первобытную мелодию, которая была знакома ей еще в краале дедушкиной деревни, спрятавшейся в дебрях африканских болот. Ей слышалась мерная неумолкаемая дробь барабанов-тамтамов ее далекой родины. Эта мелодия преследовала ее еще в детстве и отрочестве и теперь слышалась так же отчетливо, как биение крови в висках. Частица африканской крови, первобытной, страстной и непреклонной, присутствовала в ней, напоминая о себе. Теперь эта мелодия усилилась до неистового крещендо. В ней потонули все остальные звуки, все гармоничные и нежные мелодии цивилизации. Она перекрывала пронзительные крики дроздов, гнездившихся на ветвях высоких деревьев, стоны водоплавающих птиц в сиреневом тумане над озером. Наступали сумерки. Нескончаемая мелодия далекой родины заглушала скрип ворот, звон бокалов, серебра и изысканного китайского фарфора, когда Кейлеб накрывал на стол и откупоривал бутылку терпкого вина, выбранного Гарри. Елена переоделась к ужину и теперь была не в платье из коричневого бархата, в котором выглядела простой юной девушкой, а в более изысканном, элегантном одеянии из черного бархата, украшенном драгоценностями. Ее лицо было мертвенно-бледным. Даже постоянно розовые губы побледнели. Взгляд под пушистыми длинными ресницами стал сумрачно-печальным. Она расчесала волосы, и теперь они золотистым облаком ниспадали на ее талию.

Когда Гарри вошел в библиотеку и увидел ее, что-то в ее внешности заставило его вздрогнуть. Она была мало похожа на элегантную, всю в бриллиантах маркизу де Шартелье, к которой он так привык. Она была, как всегда, восхитительна, но все же некоторая суровость во всем ее облике придавала ей какую-то новую и необычную таинственность. Он не ожидал увидеть ее такой. Он предполагал встретиться с блестящей чувственной Еленой, готовой кинуться в его объятия. Он желал неистового огня, вскипающего подо льдом. А эта удивительная незнакомка, без тени улыбки на лице, заставляла его чувствовать некоторую робость.

Именно так ощущал себя Гарри с момента приезда в Пилларз. Хотя он несказанно обрадовался и был очарован молодой красавицей, ожидающей его приезда в теплом, напоенном солнцем доме, полном цветов. Он боялся, что застанет Пилларз наводненным призраками и погруженным в могильный холод. И посмеялся над своими дурными предчувствиями.

— Вначале я не мог понять, почему вы пожелали встретиться со мной здесь, — сказал он Елене, — но сейчас мне очень нравится этот дом. Он кажется мне приятным, впрочем, как и любой другой, где мы были бы совершенно одни и никто не нарушал бы наш покой.

Она улыбнулась ему той загадочной улыбкой, которая никогда не переставала интриговать его. Гарри пребывал в превосходном расположении духа, был взволнован, как мальчишка, стараясь понравиться ей; пылкий, великодушный, полный жизненных сил и веселья.

Он привез ей огромную позолоченную корзину прекрасных цветов, конфеты в изысканных бонбоньерках, перевязанных лентами, большую корзину с лакомствами, которых, как он знал, нельзя будет найти в этом заброшенном уголке Эссекса. И много других подарков он возложил к ее ногам, а затем, покрывая страстными поцелуями ее руки, повел себя так, словно весь мир вокруг не существовал.

Его поведение, которое при других обстоятельствах очаровало бы любую женщину, одновременно и поразило и привело в гнев Елену. Он показался ей чудовищно дерзким. Ее сердце ожесточилось против этого пылкого молодого красавца, несмотря на его щедрые знаки внимания. Да как он смел вести себя с ней подобным образом, с негодованием думала она. И даже здесь, в этом доме, где он подло бросил ее, обрекая на ужасную судьбу, он не произнес ни единого слова раскаяния! У него совершенно нет совести! И этот грех она не могла простить, эту его почти сумасшедшую попытку зачеркнуть прошлое; эту игру в настоящее время, на которой он так упорно настаивал. Когда она наблюдала за ним и слушала его — а он изливал на нее целый поток слов о том, какую радость испытывает от возможности увидеться с ней, какой не имеющей себе равных любовью пылает, — она решила, что поняла его. Воспоминания о Фауне и прошлом для него равны признанию, а это испортило бы ему все. Ведь для него куда удобнее жить настоящим и ощущать себя признанным любовником маркизы де Шартелье. Кроме всего прочего, он оказался и трусом. Ибо не желал лицом к лицу встретиться с неприятной правдой, особенно если эта правда вредила ему самому.

Итак, часы их свидания проносились, не принося взаимопонимания и гармонии, не считая того, что никто из них не мог бы отрицать страшного и мощного магнетизма желания, охватившего их.

До наступления темноты Гарри настоял на том, чтобы Елена закуталась в меховой плащ и они спустились к озеру. Сейчас оно казалось пурпурным и блестело, словно металл. В нем отражались хрупкие березки. Две чомги[52] стремительно скользнули по водной глади и тут же исчезли. Совсем близко росли красивые буки. Пастбище, простирающееся за озером, лежало в полнейшем спокойствии и тишине.

— Весна придает этому месту особое очарование, — произнес Гарри, обнимая Елену за талию и привлекая к себе. — А вы, возлюбленная моя, околдовываете Пилларз еще сильнее, чем весна. И с каждым часом я все больше радуюсь, что мы оказались именно здесь.

Она прищурилась и промолчала. Какой-то частью своего существа она ощущала полную опустошенность и безнадежное желание того, что никогда не может сбыться: чтобы она была не Фауной и не Еленой, а обыкновенной деревенской девушкой и стояла бы здесь на берегу с простым парнем. Гарри продолжал говорить, какое-то нервное волнение побуждало его к этому, хотя он не знал, насколько далек от понимания реальности.

— А когда впервые вам в голову пришла эта мысль? Кто рассказал вам об имении Пилларз? — настойчиво спрашивал он.

Она гневно отстранила его руку.

— Вам же прекрасно известно об этом, Гарри, — проговорила она и смерила его суровым взглядом.

Он был без парика, его пышные волосы, завязанные сзади, выглядели естественно, как ей нравилось когда-то. Он был одет в свои любимые цвета и знал, что такие наряды очень идут ему — прекрасно сшитый зеленый камзол с высоким стоячим воротником и большими карманами, панталоны до колен и шелковые чулки (Гарри по праву гордился своими прекрасными стройными ногами). О, до чего же он красив, да, он очаровательнее любого мужчины, которого когда-либо видела Елена. Ей встречались мужчины умнее, богаче и намного выше по положению в обществе. Но ни у кого из них не было таких глаз, то серьезных, то безудержно веселых, которые обладали таинственной способностью затрагивать ее сердечные струны. «Да, — с горечью размышляла она, — сегодня ночью моим чувствам предстоит серьезная проверка…» Однако эта притворная невинность, молчаливый отказ признать прошлые грехи убивали в ней жалость, которую она могла бы почувствовать к нему. В этот роковой час она могла ощущать лишь жалость к себе, и то не настолько сильную, чтобы изменить свои намерения.

— Вот вы молчите… а я все время болтаю, — внезапно проговорил Гарри. — Я спросил, откуда вы знаете об имении Пилларз?

— А я ответила, что вам известно это, — гневно отозвалась она.

Он в задумчивости тронул себя за ухо, затем пожал плечами и рассмеялся.

— О да, теперь я вспоминаю, — произнес он, решив, что, должно быть, он сам рассказал ей когда-то об этом поместье. Однако он не понимал, чем вызвал такое раздражение. Если бы перед ним не была его прекрасная Елена, то он мог бы упрекнуть ее в скверном характере и плохом настроении. Но даже если и так, то от этого она становилась более земной, более близкой. Он снова попытался обнять ее. — Вы озябли? Может, нам стоит вернуться в дом?