Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин

Ничего так, домик, двухэтажный, одиннадцать окон по фасаду, и пять — с торца. У высоких дверей — полосатая будка с жандармом, как в Москве у импортных посольств.

Губернатор отсутствовал. Жандарм так и сказал:

— Его Высокопревосходительство изволит быть в отсутствии.

Петров вполголоса чертыхнулся, зря только во фрак влезал, а Иванов попросил записать их в книге приёмов и доложить, что они были и очень сожалеют, что не застали.

Вернулись в гостиницу, переоделись в более удобную одежду, взяли уездные документы и пошли ловить такси. К удивлению обоих, извозчик опять привёз их на Ильинскую улицу. Губернская земская управа располагалась в большом трехэтажном здании, находящемся чуть дальше губернаторского дома.

Зайдя в присутствие, огляделись. Коридор в обе стороны, часто стоят двери, видно кабинеты маленькие, на стульчике сидит старик-швейцар и потягивает чай с блюдечка.

— Скажите, где здесь землеустроительная комиссия? — обратился к нему Иванов.

— Направо по коридору, пожалуйте, потом два трапа наверх и там спросите, — ответствовал швейцар.

— Моряк? — спросил Петров.

Старичок вскочил и вытянулся во фрунт: — Так точно, Ваше благородие, кочегар парохода-фрегата "Владимир" Антип Семёнович Кривошеин.

— Погоди-ка, — нахмурился Петров, — это не тот "Владимир", который в Синопском сражении участвовал и турка за хобот приволок?

— Тот, — довольно отвечал старый моряк, — только турка мы раньше Синопа споймали.

Когда шли по коридору, Иванов спросил: — Про Синоп даже я знаю, а что там за история про турка с хоботом?

— Да этот случай во всех морских энциклопедиях описан. Первый бой пароходов. Этот "Владимир" турка так затюкал, что тот спустил флаг, а потом на буксире притащился в Севастополь. Что там говорить, богатыри, не мы…

На втором этаже коридора не было, в большом помещении стоили конторские столы, за которыми сидели писари и неистово скрипели перьями. Иванов громко спросил: — Где начальник?

Скрип прекратился, а сидящий в глубине, у стены, клерк сказал: — Чего изволите-с?

— Начальник, спрашиваю, где? Ты что глухой?

— Никак нет-с, не глухой. Начальника нет-с, беспокоить не велели-с.

Петрову он сразу не понравился: — Так нет начальника, или велел не беспокоить?

Все писаря сразу усердно заскрипели перьями, а Иванов подошёл вплотную к привставшему секретарю, сунул ему в карман жилетки зелёную трёшку, и сказал на ухо: — Иди, доложи, приехали два помещика, привезли срочный пакет от Вяземского исправника, и передай вот это, — он сунул в руки писарю сопроводительное письмо.

Клерк выскользнул из-за стола, и юркнул в неприметную дверь.

Ждали минут десять. Наконец, дверь приоткрылась и секретарь, уже угодливо улыбаясь, произнес: — Прошу Вас, Филимон Никифорович ждёт-с.

Начальник губернской землеустроительной комиссии Филимон Никифорович Синюшников, уже знал, что пришёл денежный мешок, который можно доить. Вся губернская чиновничья рать знала, с кого какую взятку можно взять. Поэтому, после взаимных приветствий, он отложил переданный ему Ивановым пакет в сторону, и принялся набивать цену.

Через полчаса банковский счет Иванова похудел на полторы тысячи рублей, а писаря потрошили привезённый пакет.

На все тонкие и не очень намёки Петрова, о том, что желательно забрать документы завтра утром, кадастровый начальник разводил руками, и даже обиженно говорил: — Никак не возможно-с, сегодня всё сделаем, что в наших силах, но только завтра утром на подпись. Раньше, чем после обеда, никак не возможно-с.

Ну и ладно, после обеда, так после обеда.

Глава 20 Леднёв

Николай, после похорон, пришёл в себя только в поезде, который вёз его в Москву.

Для путешествий по железной дороге Российский Император располагал двумя поездами. По внешнему виду их нельзя было отличить один от другого. Они отличались только названиями: Императорский поезд Литера "А", и Императорский поезд Литера "Б". Второй служил для введения в заблуждение социалистов-бомбистов. Он шёл пустой или впереди, или сзади настоящего царского поезда. Передвижение Государя Императора планировалось и осуществлялось как настоящая войсковая операция. Дворцовая полиция рассылала секретных агентов по всему маршруту следования, Его Императорского Величества Железнодорожный полк брал под охрану все мосты и туннели, Военное министерство на всем протяжении пути выставляло часовых в пределах видимости друг друга. Ко всему прочему, такая охрана выставлялась на двух направлениях, так что никто не знал, действительно царь проедет по данному маршруту, или это только отвлекающий манёвр.

Императорский поезд состоял из восьми вагонов голубого цвета с монограммами и гербами. В первом вагоне располагался конвой. При остановке, часовые бегом занимали посты по периметру поезда, и у вагонов Их Величеств. Во втором вагоне находились слесарная мастерская, кладовые, кухня, и помещения для метрдотеля и поваров. Третий вагон был разделён на две неравные части. Одна треть — гостиная, с тяжёлыми драпировками и мебелью, обитою бархатным штофом, остальное — столовая на двенадцать персон.

Четвёртый вагон предназначался для Их Величеств, и походил на обычный купейный вагон — коридор вдоль вагона, но купе было только четыре. Кабинет Государя, туалетная комната с ванной, спальня Их Величеств, и гостиная Государыни. В пятом вагоне находилась детская с мебелью в светлых тонах и купе фрейлин. В этот раз ни детей, не дам не было, поэтому фрейлинские купе оккупировали Георгий и Сандро.

Шестой вагон отводился свите — девять купе с рамками на дверях, в которые вставлялись визитки проживающих. В эту поездку купе занимали сановники и чиновники, с которыми Николай хотел обсудить дела, не терпящие отлагательства. Дорога ожидалась долгая, Император ехал на юг России. В среднем, двойном, почётном купе, размещался министр Императорского Двора и Уделов генерал-адъютант барон Владимир Борисович Фредерикс. Это купе было зарезервировано за ним всегда, потому, что сопровождать Государя было его служебной обязанностью. В первом, крайнем, купе, ехал министр финансов Сергей Юльевич Витте, в следующем — военный министр, генерал от инфантерии Пётр Семёнович Ванновский, далее — Директор канцелярии министерства иностранных дел Владимир Николаевич Ламсдорф. Четвертое, последнее купе этого крыла придворного вагона было предоставлено министру земледелия и государственных имуществ Алексею Сергеевичу Ермолову. Четыре дальних купе пустовали. Они были зарезервированы для четырёх персон, которые должны были подсесть в поезд по дороге. Это были: предводитель дворянства Ковенской губернии коллежский асессор Петр Аркадьевич Столыпин, заместитель начальника Московского охранного отделения коллежский асессор Сергей Васильевич Зубатов, заместитель прокурора Московского окружного суда коллежский асессор Алексей Александрович Лопухин, и начальник Закаспийской области генерал-лейтенант Алексей Николаевич Куропаткин. Телеграммы с Высочайшим Повелением прибыть к Императорскому поезду были разосланы, таблички на дверях купе установлены.

Седьмой вагон был багажным, восьмой вагон — купейным. В нем проживали комендант поезда, доктор с аптекой, и прочая прислуга.

Кабинет Императора по размеру был не велик, примерно два стандартных спальных купе. Двухтумбовый письменный стол, два кресла, полки с книгами на стенах, непроницаемые шторы на окне, на столе — два бронзовых подсвечника со свечами и письменный прибор.

Николай сидел за столом, на котором стоял ноутбук, подключенный к абрудару, и щёки его пылали.

Когда он составлял списки врагов, он инстинктивно обходил всё, что касалось лично его. Вернее, не его, а Императора Николая II, так, наверное, будет правильнее. События Русской революции Николай подробно изучал, а на всё, что касается лично Императорской семьи, наложил жёсткое табу, ибо смотреть на обречённых было выше человеческих сил. И ещё он боялся не выдержать, и броситься спасать. Сердце рвалось спасти отца, спасти семью, ведь он же мог, но твёрдая уверенность в том, что всё в руках Господа, и он не вправе идти наперекор, останавливала, и не давала потерять голову. Если Господь Бог, устами отца Иоанна не дал свершиться неправому делу, то видимо, уход Папа и гибель Венценосной семьи действительно решены в предвечном Совете Пресвятой Троицы. И да будет на все Его Святая воля!

Но один момент острой занозой колол сердце. Отречение от престола. Николаю было и тяжело, и стыдно, и непонятно. Как мог Император, далеко не мальчик уже, очень серьёзно относящийся к своей роли Помазанника Божия, венчанный на Царство, изменить своей клятве в день Священного Коронования, и отречься от престола Великой Империи, как… "как эскадрон сдал". Николай развернул абрудар в кабинете и стал разбираться. И вскоре картина предательства, трусости и измены заставила его оторопеть. Ну, ладно, социалисты и прочие революционеры, эти давно вели войну с царём, они стреляли в губернаторов и подрывали Великих Князей, за это их вешали и гноили на каторге, но генералы… Люди, сделавшие карьеру в Императорской армии, облечённые доверием царя, обласканные им и усыпанные наградами… Это было непостижимо. И самое главное, Император Николай II от престола предков не отрекался.