Трилогия тумана (сборник) - Карлос Сафон

Гром грянул с особой яростью, словно небо раскололось надвое с одного удара. Бен решил начать поиски друзей. И его не волновало, сколько понадобится времени, чтобы найти и вызволить их – неделя или месяц. При существующем раскладе он не видел иного выхода. Бен направился к центральному перрону в сторону дальнего крыла Джитерс Гейт, где прежде находились служебные помещения, кассы, залы ожидания и небольшая империя сувенирных лавок, кафе и ресторанов, превратившихся в головешки всего через несколько минут после начала активной жизни. И только тогда мальчик заметил сияющее покрывало, белым пятном выделявшееся на полу в одном из залов ожидания. Память подсказала Бену, что, когда он в последний раз видел это место, блестящей атласной ткани там не было. Он рванулся вперед и от волнения не заметил, что в темноте его дожидалась неподвижная фигура.

Бен опустился на колени около покрывала и несмело протянул к нему руку. Ткань была пропитана темной и теплой жидкостью. Она показалась ему смутно знакомой на ощупь и вызвала инстинктивное отторжение. Под покрывалом угадывались формы, которые Бен принял за осколки какого-то предмета. Он достал заветный коробок спичек, собираясь зажечь огонь и при свете изучить находку. Но тотчас выяснилось, что у него осталась лишь одна спичка. Смирившись с неизбежным, он решил приберечь ее на всякий случай. Напрягая зрение, Бен попытался разглядеть в потемках как можно больше подробностей. Он надеялся нащупать след, который пролил бы свет на судьбу друзей.

– Серьезное испытание – смотреть на собственную пролитую кровь, не так ли, Бен? – произнес Джавахал у него за спиной. – Кровь твоей матери, равно как и я, не нашла покоя.

У Бена предательски задрожали руки, он медленно повернулся. Джавахал восседал на краю металлической скамейки, словно царь теней на троне, воздвигнутом среди обломков катастрофы и разорения.

– Ты не хочешь спросить меня, где твои друзья, Бен? – поинтересовался Джавахал. – Может, ты боишься получить неутешительный ответ?

– А вы ответите, если я спрошу? – откликнулся Бен, застывший без движения около окровавленного покрывала.

– Возможно, – улыбнулся Джавахал.

Бен старался не смотреть в гипнотизирующие глаза Джавахала. Но труднее всего ему было отделаться от нелепой мысли, которую ему как будто кто-то навязчиво вдалбливал в голову, внушая, что роковая тень, с которой он разговаривал в декорациях, словно позаимствованных в преисподней, есть его отец или то, что от него осталось.

– Одолевают сомнения, Бен? – с участием спросил Джавахал. Казалось, он наслаждался сценой.

– Вы не мой отец. Он никогда не причинил бы зла Шири, – с жаром выпалил Бен.

– Кто тебе сказал, что я собираюсь причинить ей зло?

Бен вскинул брови. Джавахал протянул руку, обтянутую перчаткой, и погрузил ее в лужу крови, растекавшуюся у ног, потом поднял ее и провел по лицу пальцами, обагренными кровью.

– Когда-то очень давно, Бен, – начал Джавахал, – женщина, чья кровь пролилась на этом самом месте, была моей женой и матерью моих детей, одного из которых назвали как тебя. Странно думать, что воспоминания порой имеют свойство превращаться в кошмары. Я до сих пор тоскую по ней. Ты удивлен? Кто, по-твоему, твой отец? Человек, существующий в моих воспоминаниях, или лишенная жизни тень, которую ты видишь перед собой? Отчего ты думаешь, что между ними есть какая-то разница?

– Разница очевидна, – возразил Бен. – Мой отец был хорошим человеком. А вы всего лишь убийца.

Джавахал опустил голову и слегка кивнул. Бен повернулся к нему спиной.

– Наше время истекает, – сказал Джавахал. – Пора нам встретиться с судьбой. Каждому со своей. Мы теперь все взрослые, верно? Ты знаешь, что означает зрелость, Бен? Позволь отцу объяснить. Взросление есть не более чем процесс осознания, что все, во что ты верил в юности, – обман. И наоборот, все, что мы отвергаем в юные годы, оказывается истиной. Когда ты собираешься повзрослеть, сын мой?

– Ваша философия меня совершенно не занимает, – с отвращением сказал Бен.

– Придет время, и ты вспомнишь мои слова, сынок.

Бен обернулся и с ненавистью посмотрел на Джавахала.

– Чего вы хотите? – резко спросил он.

– Я хочу исполнить свой обет. Обет, который не дает погаснуть моему пламени.

– И что же это? – полюбопытствовал Бен. – Совершить преступление? Это станет вашим последним подвигом?

Джавахал возвел глаза к небу, выражая всем видом смирение.

– Различие между подвигом и преступлением обычно зависит от точки зрения, Бен. Я же всего лишь дал обет найти новое пристанище для своей души. И такое пристанище дадите мне вы, мои дети.

Бен стиснул зубы, чувствуя, как приливает к вискам вскипевшая кровь.

– Вы не мой отец, – сказал он, взяв себя в руки. – И мне стыдно, что когда-то вы им были.

Джавахал снисходительно улыбнулся.

– В жизни ты не властен выбирать, во-первых, врагов, а во-вторых, родственников, Бен. Иногда грань между одними и другими настолько тонка, что ее трудно заметить. Но со временем ты поймешь, что твои карты могли оказаться намного хуже. Жизнь, сын мой, похожа на первую партию в шахматы. Как только ты начинаешь разбираться, как ходят фигуры, ты уже проиграл.

Бен внезапно бросился на Джавахала со всей прорвавшейся яростью. Джавахал сидел на краю лавки, не шелохнувшись, и когда мальчик проскочил сквозь него, он растворился в воздухе, словно фигура из дыма. Бен рухнул на пол, и один из ржавых болтов, что торчали под лавкой, распорол ему лоб.

– Ты очень скоро поймешь, – произнес Джавахал позади него, – что прежде, чем нападать на врага, нужно узнать, как он мыслит.

Бен вытер кровь, заливавшую лицо, и повернулся на голос, высматривая в сумерках его обладателя. Силуэт Джавахала отчетливо вырисовывался на противоположном конце той же скамейки. В течение нескольких секунд мальчиком владела растерянность. Он не понимал до конца, что произошло: действительно ли он прошел сквозь привидение или же стал жертвой оптического обмана.

– Ничто не является тем, чем кажется, – сказал Джавахал. – Ты должен был усвоить это в туннелях. Когда я строил станцию, то приготовил кое-какие сюрпризы, о которых знаю только я. Тебе нравится математика, Бен? Математика – это религия людей умных, потому у нее так мало последователей. Жаль, что ни ты, ни твои одаренные друзья никогда не выйдете отсюда, поскольку вы могли бы открыть миру некоторые тайны этого сооружения. При некотором везении взамен вы получите насмешки, зависть и презрение людей недалеких, считающих себя мудрецами.

– Ненависть вас ослепляет. Она ослепила вас давно.

– Единственное, что сделала со мной ненависть, – это открыла мне глаза, – возразил Джавахал. Но теперь намного важнее, чтобы открылись твои. Хоть ты и считаешь меня примитивным убийцей, ты убедишься, что у тебя есть шанс спастись самому и спасти своих друзей. Шанс, которого не было у меня. – Джавахал выпрямился во весь рост и направился к Бену. Мальчик проглотил ком в горле и приготовился обратиться в бегство. Джавахал остановился в двух метрах от него, спокойно скрестил руки и слегка поклонился.

– Наша беседа доставила мне удовольствие, Бен, – любезно сказал он. – А теперь приготовься и попробуй меня найти.

Прежде чем Бен успел вымолвить слово или пошевельнуться, фигура Джавахала превратилась в вихрь пламени, который на головокружительной скорости пронесся под куполом станции, описав огненную дугу. Через несколько секунд пылающая стрела исчезла в туннеле, оставив после себя шлейф светящихся искр, гаснувших в темноте, и указав мальчику его дальнейший путь.

Бен в последний раз взглянул на окровавленное покрывало и вновь углубился в подземный лабиринт. Он не сомневался, что теперь, куда бы он ни направился, галереи сойдутся в нужной точке.

Очертания поезда выступили из темноты. Бен скользнул взглядом вдоль бесконечного состава, израненного огнем. На миг ему почудилось, что перед ним распростерся труп гигантской механической змеи, порождение дьявольской фантазии Джавахала. Стоило ему приблизиться, как он узнал объятый пламенем поезд, который на его глазах прошел сквозь стену приюта несколько ночей назад. В его чреве метались неприкаянные души сотен детей, стремившиеся вырваться из вечного ада. Ныне поезд застыл, не подавая признаков жизни, темный и неподвижный. Ничто не указывало на то, что в вагонах могут находиться друзья Бена.

Но в глубине души мальчик верил, что они там. Он миновал локомотив и медленно пошел вдоль состава.

На полпути он остановился и, оглянувшись через плечо, увидел, что головные вагоны уже растворились в темноте. Бен собирался продолжить путь, как вдруг в окне ближайшего вагона краем глаза заметил бледное безжизненное лицо.

Бен резко повернул голову, и сердце у него оборвалось. Ребенок не старше семи лет наблюдал за ним, пристально глядя черными глубокими очами. Бен сглотнул и шагнул к нему. Ребенок открыл рот, из губ у него вырвалось пламя. Лицо занялось, как сухой лист бумаги, и сгорело на глазах у Бена. Затылок мальчика словно обдало холодом. Он пошел дальше, стараясь не слушать леденящий кровь приглушенный хор голосов, доносившийся из глубин поезда.