Пария - Грэхэм Мастертон

Она ждала меня на лестничной площадке, в резком свете корабельного фонаря, который я притащил из лавки. Джейн, совершенно как живая. На этот раз она не мигала как древняя кинопленка, она была совершенно материальна. Ее причесанные волосы блестели в свете фонаря, а лицо, хотя и бледное, выглядело так же естественно, как и в утро перед ее гибелью. На ней была простая белая перкалевая ночная рубашка до пола, обтягивающая пышные бедра. Руки Джейн скромно держала сплетенными перед собой. Только глаза выдавали что-то неестественное: они были черные и глубокие, как озера смолы, где человек легко мог утонуть вместе со всем багажом своих убеждений и принципов.

— Джон, — заговорила она где-то в моей голове, не шевеля губами. — Я вернулась к тебе, Джон.

Я стоял неподвижно и чувствовал, как мороз пробегает по моей спине от ее вида и от звука ее голоса. Она уже достаточно меня перепугала, когда казалась голографической проекцией. Но теперь она стояла передо мной как живая, и мне казалось, что я медленно схожу с ума. Каким чудом возникла эта иллюзия?! Каким чудом ей удавалось выглядеть так естественно, а ее пышным бедрам — так возбуждать меня, если она была мертва? Тело Джейн было раздавлено и изуродовано, однако она стояла передо мной — самое печальное из моих воспоминаний, вернувшееся к жизни и вызывающее такую причудливую смесь желания ее и страха перед ней.

Однако самым худшим было то, что мощь Микцанцикатли, по-видимому, росла с каждым днем, раз он мог вернуть сюда Джейн в столь материальном виде. Какого рода энергия и сила были использованы, чтобы ее дух стал материальным, — об этом я мог только догадываться. Время от времени мне казалось, что Джейн слегка колышется, как будто я вижу ее сквозь слой воды, но все равно она была вполне земной желанной женщиной, которая легонько улыбалась, как будто представляла все те прошедшие дни головокружительных восторгов оргазма, которые уже никогда не вернутся.

Она вернулась ко мне. Но на этот раз она не хотела дать мне тепло, смех и радость. На этот раз она принесла мне смерть в ее самом ужасном виде.

— Джейн, — сказал я дрожащим голосом. — Джейн, я хочу, чтобы ты ушла. Тебе нельзя сюда возвращаться, никогда.

— Но это же мой дом. Я всегда в нем жила.

— Но ты мертва, Джейн. Я хочу, чтобы ты ушла. Не возвращайся сюда больше. Ты уже не та самая Джейн, которую я знал и так хотел.

— Но это же мой дом.

— Это дом для живых, а не для пародий на живых, восставших из гроба.

— Джон… — прошептала она с волнением в голосе. — Как ты можешь так говорить?

— Могу, ведь ты уже не Джейн, и я хочу, чтобы ты ушла. Уходи отсюда и оставь меня в покое. Я любил и желал тебя, когда ты была жива, но теперь я уже не люблю тебя.

Постепенно тонкие черты лица Джейн начали изменяться. Я увидел лицо миссис Саймонс, искаженное ужасной болью, которое через секунду расплылось и исчезло. Я увидел лица других женщин и мужчин, просвечивающие через черты Джейн, как будто она не могла решить, какой ей принять вид. Я увидел недавно умершую Констанс и миссис Гулт, и множество иных лиц, и все они выражали муку умирания.

— Они все здесь, — проговорил глубокий булькающий голос. — Все их лица, все их тела. Они все здесь, и все принадлежат мне.

— Кто ты? — спросил я. Потом я подошел ближе и крикнул этому чудовищу. — Кто ты такой?

Чудовище рассмеялось целой гаммой смехов, а потом знакомый мягкий голос сказал:

— Это я, Джейн. Ты не узнаешь меня?

— Ты не Джейн.

— Джон, любимый, как ты можешь так говорить? Что ты выдумываешь?

— Не приближайся ко мне, — предупредил я. — Ты мертва, так что не приближайся.

— Мертва, Джон? А что ты знаешь о смерти?

— Знаю достаточно, чтобы выбросить тебя из этого дома.

— Но я же твоя жена, Джон. Мое место здесь. Мое место — быть с тобой. Посмотри, Джон, — она гордо показала на безобразно торчащий живот. — У меня будет от тебя ребенок.

В этот момент я был близок к истерике. Я чувствовал, как мой рассудок затуманивается, отказываясь принимать информацию, которую ему доставляли мои уши и глаза. Твоя жена и сын мертвы, — настаивал рассудок. Это невозможно. Все, что ты видишь и слышишь, обман. Это невозможно.

— Чего ты хочешь? — спросил я. — Скажи мне, чего ты хочешь, и после этого уходи, оставь меня в покое.

Джейн улыбнулась мне почти сладострастно, но в ее глазах все еще была ужасная пустота, а когда она заговорила, то ее голос звучал жестко и скрипуче — голос старухи, а не молодой женщины, которой нет еще и тридцати.

— Здесь, внизу, очень холодно… холодно и одиноко… как в тюрьме… королевство без подданных и без трона…

— Это значит под водой… в трюме „Дэвида Дарка“? — спросил я ее.

Она кивнула, и мне тут же показалось, что я заметил на мгновение слабенький проблеск голубого света в ее глазах.

— Я так и думала, что ты поймешь, — сказала она. — Я знала с самого начала, что найду в тебе союзника…

— Я собираюсь спасти „Дэвида Дарка“, если дело в этом.

— Корабль? Корабль не важен. Нужно спасти то, что находится в трюме… ящик, в который меня заточили эти проклятые людишки…

— Я достану и твой ящик. Но предупреждаю, что собираюсь уничтожить его.

Джейн взорвалась шипящим смехом.

— Уничтожить меня? Ты не можешь меня уничтожить! Я — часть мироздания, как солнце и звезды, как и сама жизнь. Страна Мертвых бескрайне простирается под темными небесами, а я — ее предначертанный владыка. Ты не можешь меня уничтожить!

— Во всяком случае, попытаюсь.

— Значит, сам приговоришь себя к смерти во сто крат худшей, чем можешь себе представить. А из-за тебя проклятие падет на всех, кого ты любил, на всех твоих близких; они будут блуждать по Стране Мертвых целую вечность, без конца, и никогда не узнают покоя, и будут знать лишь вечное страдание, угрызения совести и отчаяние.

— Такого ты сделать не можешь, — запротестовал я.

— Ты мне не веришь? — загремел голос демона. — Смотри же и убедись сам, убедись своими глазами в моей мощи!

В ту же секунду маленький голый мальчик, не старше пяти лет, вышел из моей спальни и поднял на меня глаза. Медленно, несмело, он потянулся за рукой Джейн, после чего прижался к ней, не спуская с меня глаз, как будто знал меня, но перепугался. Джейн растрепала ладонью темные волосы мальчика и посмотрела на меня с лицом, застывшим в маске абсолютного презрения.

— Этот мальчик — твой сын, так он выглядел бы в таком возрасте, если бы был жив. Я забрал его жизнь, поскольку если кто-то умирает преждевременно, то отдает мне все оставшиеся годы своей жизни. Всю энергию, всю силу, всю молодость и всю кровь. Я питаюсь невостребованной жизнью, Джон, и верь мне, что если ты попытаешься мне повредить, то я поглощу и твою жизнь тоже.