Танцы на минном поле - Владимир Свержин

— Толком говори, Афанасьич, — Данич похлопал его по плечу. — Что телишься? Я тебя не съем.

— Тут такая странная дребедень получается, — выдавил из себя Голушко. — Мой сын тут… из Москвы вернулся… Так он… Теперь… Вот… Говорит, что ему… То есть у него… В общем, сообщение у него для вас, — собравшись с силами, выпалил он.

— Сообщение?! — Данич испытующе посмотрел на собеседника. — Что еще за новости?! А кто таков твой сын?

— Он это… журналист. Из здешней газеты. Летал в Москву, а потом его, говорит, то ли похитили, то ли что. Я не совсем понял. А вот сегодня прилетел на московском борту и-и-и… Он это…

— Афанасьич, ну что ты тянешь кота за лапку! — Возмутился полковник, любивший быстроту и четкость действий и слов. — Что он “это”?

— В общем, он прилетел в лейтенантской форме и с документами.

— С какими документами? — Нахмурился Данич.

— Обычными. Удостоверение командировочное, офицерская книжка…

— Погоди-погоди, — остановил его антитеррорист. — По твоим словам выходит так — твой сын работает здесь журналистом, верно?

— Так точно, — отозвался Голушко.

— По своей работе его занесло в Москву. Кстати, что ему там понадобилось?

— Вроде какая-то пресс-конференция про ядерное оружие, — смущаясь, начал прапорщик.

— Ты, что ли, сболтнул? — Сурово исподлобья глядя на Голушко, спросил Данич.

Прапорщик замялся.

— Я, я… Ну что вот, группу ищут. — Лицо прапорщика начало приобретать цвет, средний между красным и фиолетовым.

— Сболтнул, — обречено махнул рукой Данич. — Мать твою ети! Что ж ты, не понимаешь, о чем можно говорить дома, о чем нельзя?! Дите малое, в самом деле! — полковник возмущенно повернулся спиной к окончательно оробевшему посетителю. Гнетущее молчание продолжалось, пока Данич, наконец, не успокоился и не явил насмерть перепуганному собеседнику свой светлый лик. — Ладно, проехали. Продолжаю дальше. После конференции твоего сына кто-то похитил, спустя некоторое время он появился на плановом военном рейсе в форме и при документах. С известием для меня. Все верно?

Голушко кивнул, преданно глядя на грозную фигуру полковника. Дар речи, который и в лучшие времена не был его главным украшением, все еще не вернулся к нему.

— Ты, кстати, документы внимательно смотрел, не фальшивые, часом?

— Похоже, что настоящие, — неуверенно начал прапорщик. — Как по мне, так вполне настоящие.

— Вполне настоящие, — задумчиво повторил полковник, пройдя через комнату и подойдя к двери. — Оч-чень з-занятно. — Он ухватился за рукоять все еще торчавшего из двери кинжала, и резко дернул его на себя. Вышедший из древесины клинок хищно блеснул в свете тусклой лампы. — Ладно, Афанасьич, — наконец изрек полковник. — Давай сюда своего сына, выясним, что к чему.

Младший Голушко не заставил себя долго ждать. Ростом и статью он сильно напоминал своего отца, хотя был повыше и худощавее.

— Добрый вечер, товарищ полковник, — совсем по-штатски поздоровался он, входя в комнату общежития. — Меня просили передать вам все вот это, — он протянул Даничу объемистый пакет со сложенной военной формой. — И еще документы.

Полковник принял документы из рук молодого человека и небрежно кивнул в угол:

— Кулек поставь туда.

Он открыл офицерскую книжку и начал разглядывать ее на свет: шрифт, фактура бумаги, подпись, печать на фотографии.

— Похоже, очень похоже, черт возьми!

— Виктор Юрьевич, — обратился к нему корреспондент. — Люди, которые мне дали эти документы, утверждали, что они настоящие. И я склонен им доверять.

— Хорошо, предположим, — кивнул Данич, пряча документы в карман кителя. — Давай, выкладывай: что за люди, что велели передать?

— Видите ли, Виктор Юрьевич, — Голушко-младший поднял вверх правую руку, наподобие римского оратора, собирающегося толкнуть речь перед восхищенной толпой. — Тут такая детективная история получилась, что я сам пока толком не могу понять, что же со мной произошло.

— Хорошо, — Данич сцепил руки в замок. — Тогда давай по порядку, только четко и без рассусоливаний. — Ты был в Москве, на пресс-конференции по ядерному оружию, верно?

— Верно. Я был на пресс-конференции в Центре общественных связей ФСБ. Так вот, когда я выходил оттуда, меня, буквально, похитили два человека…

— Что за люди?

— Молодая и очень славная девушка, и мужчина, примерно лет тридцати, может, чуть больше.

Почему похитили именно вас?

Журналист смущенно посмотрел на стоявшего перед ним полковника.

— Я-я задал вопрос по работе вашей группы, а они были в зале, услышали…

Данич раздраженно дернул усом.

— Что за дело им было до того, что вы спросили? — Резко прервал он скорбную повесть младшего Голушко. — Девушка назвала себя автором той самой статьи, из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Вы, может быть, читали?

— Читал, — кивнул Данич. — Бред болезненный.

— Ну, вам виднее, — развел руками журналист. — А мужчина, как оказалось, был тот самый офицер ФСБ, который дал ей материалы.

— Офицер ФСБ? — Переспросил полковник. — Он тоже был в Центре общественных связей?

— Кажется, да. Я, по-моему, его тоже там видел.

— Ладно, разобрались на первый случай, — тяжело вздохнул Данич. — Что велели передать, и почему через тебя?

— Почему через меня? — Младший Голушко задумчиво пожал плечами. — Видимо, эти люди хотели связаться с вами непосредственно, так сказать, на личном уровне.

— Хорошо, допустим, — кивнул полковник. — Что вы должны передать мне?

— Я не совсем четко понимаю, о чем идет речь, поэтому постараюсь говорить с точностью магнитофона.

— Вот это правильно. Вот за это хвалю.

— Во-первых, мне следует извиниться за нечаянную перестрелку, имевшую место несколько дней тому назад.

— Стоп-стоп-стоп! — Губы полковника тронула неожиданная улыбка. — Перестрелка в горах. А ну-ка, поподробнее. Кто с тобой говорил о перестрелке?

— Со мой говорила девушка. Журналистка. Но, насколько я понял, речь шла о двух мужчинах, по-моему, тоже офицерах ФСБ, которые приехали уже после того, как меня вывезли из Москвы.

— А ну-ка, опиши мне этих мужчин, — требовательно произнес Данич.

— Один высокий, метра два, темноватый и, почему-то, с бородой. Я раньше думал, что на службе бороду носить запрещено.

— Не всем, — покачал головой полковник. — А они, часом, не чечи?

— Нет, не похоже. А судя по выговору, один сибиряк, а другой, кажется, с Украины. Этот высокий, сибиряк, насколько я успел разобраться, там вроде начальника. А второй, он ростом пониже, но такой, знаете, крепкий. Он все больше молчал.

— Хорошо. Какие-нибудь особые приметы у него были?

— Да, — подтвердил журналист. — Он ранен в ногу. Ниже колена.

— Ранен в ногу, — рассмеялся Данич, закладывая руки за голову. — Елкин дрын! Ну, времена пошли! Мало того, что чуть друг друга не перестреляли, так еще и впустую столько времени окрестные горы и ущелья перепахивали.

— Вот тут не совсем так, — младший Голушко настораживающе поднял вверх указательный палец. — Вам велено передать, что объект действительно находится в том ущелье, где была перестрелка. Но в другом месте. По словам девушки, скорее всего, точное месторасположение объекта будет известно им на днях. Как только они это установят, они тут же свяжутся со мной, а я, естественно, с вами.

— Пон-нятно! — Кивнул полковник, напряженно глядя на собеседника. — Дальше что?

— Мне также велено передать, что ущелье следует перекрыть засадами, поскольку там может появиться человек, который действительно стоит за всем этим. — Голушко замолчал, переводя дыхание.

— Кто такой, что за человек? Имя? Фамилия?

— Только описание, — развел руками журналист. — Рост выше среднего, телосложение спортивное, волосы темно-русые, глаза серые, губы тонкие, уголки чуть опущенные. Особых примет нет. Вооружен, очень ловок, быстро ориентируется в обстановке, — выпалил молодой человек. — Все точно, словно в слово.

— На Артиста не похож, — задумчиво произнес Данич.

— На кого не похож? — Непонимающе спросил Голушко-младший.

— Добрый вечер, — поспешно вошел в комнату следователь. — Надеюсь, я не помешал?

— Входи, Николай Емельянович, входи. Послушай. Давай, родной, продолжай, — обратился он к младшему Голушко, пропуская мимо ушей вопрос об Артисте.

— Эти люди просили вас сделать следующее: дать в средствах массовой информации обширный материал по поводу объекта, напирая на то, что вы его обнаружили и все предотвратили, — продолжил свой доклад “почтовый голубь”.

— Понятно, — кивнул Данич. — Что-нибудь еще?

— Да нет, по-моему, все.

— Ну, спасибо, удружил, — антитеррорист с силой сжал руку журналиста, от чего тот невольно охнул. — Пошли, я тебя провожу. Надо с тобой бойца отправить, так сказать, для экстренной связи. Пусть эту неделю рядом побудет. На всякий случай.